Ты должна была знать - Джин Корелиц

А больше всего огорчало то, что во всем виновата сама Грейс. Была слишком невнимательна, рассеянна, не слушала мужа. Работа, дом, сын, аукцион, книга, в конце концов! Не будет ничего удивительного, если вдруг окажется, что насчет конференции она напутала. Выхватила несколько слов – скажем, «педиатрия», «онкология» и «лететь» – и вот вам пожалуйста, уже сочинила название конференции в Кливленде. «Я в своем репертуаре», – почти жизнерадостно подумала Грейс.

Но ведь она никогда не отличалась рассеянностью.

Между тем пришли клиенты. Когда Грейс спросила, как прошла неделя, муж разразился яростным монологом, на чем свет стоит ругая какого-то продюсера. Тот купил у него сценарий еще в прошлом году, однако фильм снимать по-прежнему не планировал. Жена сидела в другом углу дивана. С мрачным лицом, напряженная, будто сжатая пружина, она сохраняла молчание, пока муж излагал другие свои проблемы и огорчения. Большого карьерного прорыва пока так и не произошло, ассистент продюсера был ужасно невежлив, а до агента не дозвонишься – перезванивает только через четыре дня. Причем на второй день сценарист своими глазами видел его обедающим в «Майкле», то есть к постели он не прикован и нажать пару кнопок на телефоне в любом случае в состоянии!

Грейс слушала, но толком не слышала. Голова слегка кружилась. Когда клиент делал паузу, чтобы набрать воздуха в грудь, Грейс кивала, но не могла заставить себя его перебить. Собственное поведение ей совсем не нравилось. Когда Грейс училась в магистратуре, среди студентов был популярен анекдот, который ей тогда совсем не казался смешным – про двух психотерапевтов, работавших в соседних кабинетах. Много лет они вместе поднимались на лифте утром и спускались вечером. Один был угрюмый, мрачный, постоянно беспокоящийся из-за проблем пациентов, а второй, наоборот, всегда жизнерадостный и бодрый. Наконец угрюмый психотерапевт не выдержал и сказал веселому: «Не понимаю – наши пациенты ведь целыми днями жалуются на тяжелую жизнь, а ты слушаешь. Как же тебе удается сохранять хорошее настроение?» А второй психотерапевт отмахнулся: «А ты не слушай, и все дела».

Так вот – Грейс всегда слушала. Но сегодня не могла: ее занимали совсем другие мысли. Жена все больше ерзала на диване. Видно было, как с каждой новой тирадой нарастает ее раздражение. Мужу не угодили все. Актриса, которая слишком стара для роли, на которую пробуется. Сдвинутый на Тарантино парень со сценарных курсов, которому хватило наглости написать в «Фейсбуке», что преподаватель – клиент Грейс – некомпетентен, потому что по его сценарию не сняли ни одного фильма. Сестра жены, настаивающая, что в этом году они должны все вместе поехать в Висконсин и отпраздновать Рождество там. Это уж совсем бред! Эта стерва их обоих терпеть не может, и со старшей сестрой всегда обращалась по-свински. Так с какой стати они будут выбрасывать целое состояние на билеты, а потом еще таскаться по переполненному аэропорту? Там ведь перед Рождеством не протолкнешься! Но чего еще ждать от этой дуры?

– Да, – полуутвердительно-полувопросительно произнесла Грейс.

Жена ответила едва слышным вздохом.

– Это все из-за Сариной матери! – продолжил муж. – Представляете, позвонила Саре пару месяцев назад и потребовала привезти Корины обратно! Мол, пусть опять поживет у нее. Совсем обнаглела, распоряжается, будто у себя дома!

– Стивен, – предостерегающе произнесла жена.

– Сара, слава богу, вежливо отказалась. Потому что она – моя жена, а Корины – наша дочь! Проблемы, конечно, есть, да и как иначе? Но мы над ними работаем, а теща, между прочим, отнюдь не помогает! А теперь мы, значит, должны сделать вид, будто ничего не случилось, и преспокойно отправиться в какую-то глушь кушать пудинг!

Грейс знала, что именно должна сказать. В любом случае она должна была ответить хоть что-то. Но Грейс по-прежнему молчала.

– Родные за меня беспокоятся, – принялась оправдываться жена, Сара. – Если у Корины будут проблемы, ты ведь тоже волноваться начнешь, правда? Если у нее будет брак распадаться…

– Я же вернулся, – с интонацией капризного ребенка проворчал муж. Похоже, думал, что этого вполне достаточно для всеобщего счастья и трудности исчезнут сами собой.

– Да. Мама и сестра все понимают. Они знают, что мы стараемся наладить отношения. Просто хотят поддержать нас. – Покосившись на мужа, Грейс заметила, что его слова жены тоже не слишком убедили. – Особенно в Рождество, это же семейный праздник.

Муж бросил на Сару сердитый взгляд:

– Между прочим, я еврей.

– Ну и что? Мы все евреи. Дело не в этом.

Тут мужа снова прорвало. Болевых точек у него было более чем достаточно, причем все время обнаруживались новые. Впрочем, сводились жалобы к одному: его не ценят. Карьера с места не движется, родители учат жить, будто мальчишку, дочь-подросток по непонятной причине не испытывает по отношению к отцу благоговейного восхищения… Сидя в кресле, Грейс могла заранее предсказать, в каком ключе пройдут оставшиеся сорок минут сеанса.

Муж продолжал выплескивать раздражение, а обе женщины сохраняли молчание, хотя обычно вставляли хоть пару слов. Поверх голов супружеской пары Грейс поглядела на закрывавшие окно жалюзи, а сквозь их повернутые под углом пластинки – на безнадежно облепленное городской пылью стекло. Иногда Грейс давала немного денег консьержу Артуру, чтобы вымыл окно снаружи. Давненько она этого не делала. Можно, конечно, и самой управиться. Да хоть сейчас – какая клиентам разница, где она будет их не слушать, в кресле или у окна? Тогда за день Грейс сделает хоть что-то полезное. В кабинет хотя бы солнце заглядывать будет. Впрочем, сегодня день все равно пасмурный.

Когда прием закончился, Грейс едва удержалась, чтобы не извиниться перед клиентами. Провожая до двери, посоветовала не обсуждать конфликт из-за рождественской поездки до следующего приема. Вместо этого пусть оба подумают, чего хотят от рождественских праздников для себя и для дочери. Воспользовавшись пятью минутами до прихода следующих клиентов, Грейс проверила телефон и электронную почту.

Никакого результата. Во всяком случае, от Джонатана ничего не поступало. Сью Краузе с канала «Нью-Йорк 1» написала письмо на рабочую почту – просила дать комментарий по поводу «ситуации» с Малагой Альвес, а потом спрашивала, не сможет ли Грейс поделиться воспоминаниями об этой женщине с семью миллионами ньюйоркцев? Оставалось только радоваться, что эта особа не позвонила на мобильный или, что еще хуже, домашний телефон. Да и адрес почты ей был известен только рабочий, а не «семейный». Однако Грейс все равно почувствовала раздражение.

Видно, репортеры думают, что любой рад воспользоваться чужой трагедией, лишь бы посветиться перед камерой, даже если рассказывать толком нечего! Грейс удалила письмо, но тут вдруг на телефоне замигала лампочка, дающая знать, что кто-то звонит. Во время приема Грейс всегда отключала звук.

Номер был незнакомый. Мобильный, нью-йоркский. Дождавшись, когда запишется сообщение, Грейс включила автоответчик.

«Доктор Рейнхарт-Сакс, это Роберта Сигель с сайта «Пейдж сикс».

Сказано было таким тоном, будто Грейс с этой Робертой старые знакомые. Однако про «Пейдж сикс» слышать доводилось. Про этот сайт слышали все, даже те, кто, подобно Грейс, не увлекался «желтыми» сплетнями. То, что к школе проявили интерес средства массовой информации такого рода, отнюдь не радовало. Тем более что большинство относилось к сайту с доверием – вернее, большинство тех, у кого своих дел мало, поэтому так и тянет влезть в чужие.

«Мне сказали, что вы с Малагой Альвес были близкими подругами. Не могли бы вы уделить мне несколько минут и дать небольшое интервью?»

Грейс устало закрыла глаза. Каким образом ее «повысили» до звания близкой подруги Малаги, оставалось загадкой, разрешать которую ни к чему. Это сообщение Грейс тоже удалила, гадая, звонила ли Роберта Салли Моррисон-Голден еще одной «близкой подруге» миссис Альвес.

Первая пациентка вошла в кабинет и сразу разразилась слезами. Это была та самая женщина, которая отменила встречу на прошлой неделе. Муж ее теперь проживал по неизвестному адресу где-то в Челси. Дозвониться ему можно было только на работу, но и там к телефону мужа не звали – просто обещали сказать о ее звонке. Рыдая, жена сообщила, что теперь он намерен обратиться не к психологу, а к адвокату.

Звали женщину Лиза, возраст – примерно за тридцать. Крепкая, коренастая, небольшого роста. Себя характеризовала как «слона в посудной лавке». Грейс вынуждена была согласиться с этой нелестной оценкой – клиентка каждый раз налетала на один и тот же угол журнального столика. На этой неделе муж сообщил Лизе, что и в самом деле намерен развестись. С легким вызовом клиентка заявила, будто сообщил он эту новость «деликатно». Кроме того, муж назвал фамилию своего адвоката и тех специалистов, которых вышеупомянутый адвокат предлагал нанять Лизе.