Просто жизнь - Алексей Ельянов

— «…Петр Великий родился в Москве в Кремлевском дворце в ночь на четверг 30 мая 1672 года. В отдачу ночных часов даровал бог царевича в исходе первого часа пополуночи. В пятом часу утра состоялся торжественный выход в Успенский собор к молебну, на котором присутствовали: царевичи (симбирские и касимовские), бояре, окольничьи, думные и ближние люди, стольники, стряпчие и дворяне московские в цветных охабнях».

Ну что, сынок, постанываешь да покряхтываешь? Сердишься? Ревнуешь? Не по-царски тебя встречали врач да сестра-сиделка?.. Лежи, маленький, спи, мой хороший Царевич-королевич, солнце на небе одно на всех…

«…В передней государь жаловал собравшихся водкой и фряжскими винами; заедали яблоками, дулями и грузами в патоке…»

Было, сынок, и у нас что-то в этом роде… Мы даже шампанское пили, а заедали чуть ли не селедкой с картошкой… Пропились в честь тебя — в дым… Ну, ну… не шуметь… что, понравилось чтение про царевича?.. Продолжим, чтобы начать твое царское воспитание незамедлительно…

«…Одним из блюд за обедом был требуемый обычаем при праздновании родин „взвар“, который подавался в ковшах.

С новорожденного царевича была снята мерка, и на третий день по его рождении, 1 июня, иконописцу Симону Ушакову была заказана икона на кипарисовой доске длиной в 11 и шириной в 3 вершка, в „меру“ Петра…»

Тебя, сын, мы сфотографировали обычным способом. Хоть по старым приметам считается, что нельзя фотографировать до трех лет, чтобы не сглазить. Вот и меня мама, как говорят родственники, запретила снимать на фотокарточку, поскольку выжил только я один из пяти братьев. Ну, а ты у нас парень современный, без предрассудков.

«…В субботу 29 июня, в день тезоименитства новорожденного царевича, в третьем часу дня, т. е. по нашему счету в шестом часу утра, до обедни, в церкви св. Алексея митрополита в Чудовом монастыре совершено было над младенцем таинство крещения…

В тот же день, в Грановитой палате состоялся у государя „родильный“ стол. Присутствовали все, кто обычно бывал при парадных обедах. На стол были поданы: коврижка сахарная большая, изображавшая герб государства Московского, другая коврижка сахарная же, коричневая; голова большая (сахару), „росписана с цветом“ весом в два пуда двадцать фунтов, орел сахарный большой литой белый, другой орел сахарный же большой красный по полтора пуда каждый, лебедь сахарный литой весом в два пуда, утя сахарная литая же весом двадцать фунтов, попугай сахарный литой весом десять фунтов, город сахарный, Кремль с людьми с конными и с пешими, башня большая с орлом, башня средняя с орлом, город четвероугольный с пушками» и т. д. и т. п.

Это все, конечно, по-царски, нам, сын, такого не видать, был бы обычный сахар рассыпной да хороший чай «грузинский», или еще лучше «цейлонский», и насчет коврижки можно сообразить — с полкилограмма… Гули-гули… весело тебе стало, как о сладостях заговорили… Продолжим, что еще там бывает на рождение царя…

«…Новорожденного царевича окружала та же царственная роскошь, с какой проходили младенческие годы всех царевичей XVII–XVIII веков. К младшему приставлен был целый штат. При нем мы видим кормилицу Неонилу Ерофееву, — Петра до двух с половиной лет не отнимали от груди…»

Это, сынок, говорят, имеет большое значение, молоко матери самое лучшее питание, от него и рост, и здоровье, и ум, а вот насколько его хватит? Нынче общая беда почти у всех матерей, от быстрой, напряженной жизни пропадает молоко, «перегорает», и никаких кормилиц не сыщешь. Придется тебя, если что, подкормить кефирчиком…

«Неонилу Ерофееву сменила новая кормилица. При детской царевича состояли еще шесть женщин: казначея, заведовавшая бельем и платьем, и пять постельниц. Царевич со своим штатом помещался в особых пристроенных к дворцу деревянных хоромах».

Ну, тебе ничего нового не будет, и штат весь тут налицо, а пеленки ты мочишь через каждые тридцать минут, не настираешься, не насушишься…

«…Одна комната в этих хоромах была у него обита серебряными кожами. Лавки и подоконники — сукном червчатым гамбурским. Младенцу устроена была новая колыбель: бархат турской золотой… да репейки серебряны не велики, в обводе мох зелен, подкладка тафта рудожелта, на обшивку ременья бархат червчет веницийский, к яблокам на обшивку объярь по серебряной земле травы золоты с шелка розными. В колыбель был сделан пуховик, наволока камка желта травная, нижняя наволока полотняная тверских полотен, пуху лебяжьего чистого белого пошло полпуда».

А ты, мой царевич, лежишь на вате. Радуешься, умница моя? Радуйся, вся жизнь у тебя впереди. Трудно, говорят, в ученье — легко в бою. Закаляйся.

«В 1673 году в детскую царевича были заказаны опахалы из страусовых перьев разных цветов…»

И пошло-поехало тут насчет обуви, да кафтанов, да подвязок, шитых серебром по белому атласу…

«…По мере роста царевича детская его наполнялась игрушками. В январе 1673 года восьмимесячному царевичу были сделаны „два стульца деревянных потешных“. В мае того же года внесена в хоромы к царевичу исполненная шестью костромскими иконописцами „потешная книга“, с картинками».

Ну, сынок, это у тебя будет с избытком. Слава богу, заказывать нынче книги можно в любой библиотеке, или даже в киоске, если есть хорошее знакомство, а иначе берут нарасхват — про зайчиков, да про медведей, да про муху-цокотуху или про царя Салтана и сына его Гвидона… Надо же не проглядеть твои первые книги.

«…Ко дню именин годовалого ребенка был сделан конь деревянный потешный на колесцах железных прорезных, обтянутый жеребячьей кожей, с седлом, положенным на войлок, обитый серебряными гвоздиками, с прорезными железными позолоченными стременами и с уздечкой, украшенной изумрудами».

Не этот ли конь помог потом царю усидеть на живом скакуне в толчее кровавой Полтавской битвы?.. Куплю и я тебе, сынок, деревянного коня, только попроще. Если, конечно, достану в ДЛТ. За всякими дефицитными штуками нынче очереди. Царевичей много рождается. И каждому нужен конь, свой конек… А потом «жигуль-жигулек»… И пошло-поехало..

«…К тому же дню были сделаны царевичу игрушечные два барабанца размерами один в четверть, другой в 3 вершка».

На барабане потом царь так отбарабанивал маршевые да боевые ритмы, что никто за ним не мог угнаться. Тебе, сынок, тоже будет этакая штукенция, только вот не лопнули бы нервы да ушные перепонки у мамы с папой… акустика и хоромы не те… Ладно, пойдем дальше штудировать, как цари жили, да как мы их теперь переплюнули во всяких штучках-дрючках, мол, знай наших, тоже не лыком шиты…

Петр поднимал и опускал крошечную ручку своего сына и от души развлекался шутливым своим бормотанием. Сын улыбался, сопел, пыхтел, ворочал глазами, боролся, отпихивал руку отца, стремясь к полному освобождению от сковывающих движения пеленок. Анюта все еще была на кухне. Петр читал дальше:

— «…В июле 1673 года в детской появляется музыкальный инструмент — цымбальцы маленькие с золотым шнурком и кистями».

Теперь повальная мода покупать детям пианино. Всякий теперь должен уметь бренчать хоть одним пальцем «собачий вальс». Ничего, сын, тебе такого не будет.

«…А к 1 октября сторож Оружейной палаты изготовил для царевича деревянных лошадок и пушки из липового и кленового дерева».

Ну, в общем, были у царевича потом луки, стрелы, карета, в которой можно было кататься по хоромам, и снова «барабанцы», ножики, топоры игрушечные, знамена сафьяновые, булавы, пистоли, карабины…

«Вот тот безмятежный, волшебный мир игрушек, в котором протекали первые годы беззаботного младенчества. К трехлетнему возрасту ясно начинают обнаруживаться наклонности и вкусы царевича: в бесконечном запасе игрушек делается отбор, преобладание начинают получать военные „потехи“. Для игр подбирали всегда сверстников, детей придворных, в особенности из царицыной родни…»

Тебе, сын, тоже придется играть в окружении царицыной родни, у меня ее мало, а вот у мамы нашей целое поселение сестер да теток, особенно там, далеко у поморов, в Гридино… Там хорошо тебе будет потом… вода, лодки, дети, свобода… Детей там любят.

А насчет трех с половиной лет, в которые определились царевы наклонности, — очень интересное сообщение академика Богословского. По современным данным науки считается, что именно к трем годам человек формируется в своей основе — натура, характер. Во все остальное время детства, отрочества и юности идет лишь доработка, доделка человека…

Скажу тебе, сын мой, без всякого секрета, что умные, да талантливые, да трудолюбивые и беспокойные люди совершенствуются до самой смерти, так и не достигнув идеала… Но стремиться к этому надо непременно, а иначе рано увянут, усохнут душа и мозг, и только видимость человека будет шаркать ногами по земле… Попробуй и ты, сын мой, проявить все лучшее, что в тебя вложила природа, а я постараюсь тебе помочь найти себя. Я постараюсь по правде рассказать тебе обо всем, ничего не утаивая, не приукрашивая ни в себе, ни в людях — взвешивай, сопоставляй, разбирайся сам, иди дальше и дальше… Ты, сын, будь красивым, счастливым будь…