Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) - Aлексей Буяков

Утром 18 августа отряд Ядыкина вышел на вершину пади на 7-й версте. Здесь отряд простоял весь день. Вечером того же дня, получив от разведчиков, направленных на Ханьдаохэцзы, сведения о том, что на станцию вступают части Красной армии, Ядыкин построил личный состав и сделал важное объявление. Он сказал о том, что с самого начала военных действий между советскими и японскими войсками командование РВО приняло решение не оказывать сопротивления Красной армии, тем более что есть сведения о вероятной капитуляции японцев. В заключении командир предложил крикнуть «ура» за скорое окончание войны.

19 августа отряд Ядыкина возвратился на станцию Ханьдаохэцзы и сложил оружие. Офицеры были отделены от основной массы отрядников и задержаны, а рядовой и унтер-офицерский состав отряда был привлечен советской комендатурой к сортировке оружия сдающихся японских частей, разряжению мин и малых авиабомб при здании железнодорожного вокзала.[424]

В то время, когда на станции Ханьдаохэцзы шло восстановление РВО, в Муданьцзяне пытались выяснить стремительно менявшуюся обстановку на фронте, который быстро подкатывался к Муданьцзяну. Царила растерянность и нервозность. Для выяснения обстановки в прифронтовой зоне были направлены несколько групп русских и китайских разведчиков, но ни одна из групп назад не возвратилась. Возможно, именно об участниках этих групп упоминает в своей автобиографической повести Ю. Г. Козлов. По словам Козлова, частям Красной армии, только что вошедшим в соприкосновение с войсками противника, «стали попадаться русские ребята в незнакомой нам экипировке. Красивые, крепкие парни с тревогой всматривались в наши измученные лица и мягко произносили:

– Дорогие господа!.. Мы – дети эмигрантов… Мы – русские!.. Нас японцы… на парашютах… Но мы… в плен…

Но „белогвардейское отребье“ чаще всего тут же расстреливали.

Или показывали вдаль, куда надо шагать, чтобы в веренице машин они смогли разыскать непонятный им пока, незнакомый еще СМЕРШ.

Там, естественно, детей белоэмигрантов „хорошо“ допрашивали. А как иначе? Это война. Надо быстро принимать решение, все знать…»[425]

12 августа подрывники старшего унтер-офицера Жигалина получили приказ заминировать мост между станциями Эхо и Муданьцзян, расположенный в долине реки Муданьцзян с ее высокими скалистыми берегами. Приказ был выполнен, но командование Муданьцзянского особого отряда, не зная обстановки на фронте и опасаясь, что мост может потребоваться японским войскам, на следующий день отдало распоряжение снять взрывчатку.

Ночью 13 августа из Штаба японских войск пришел приказ оставить Муданьцзян в связи с прорывом к городу советских войск. 14 августа разведотдел Военной миссии и базировавшийся на станции 3-й батальон Муданьцзянского особого отряда (в его состав входили диверсионные отряды Трофимова и Ильинского) перебрались на машинах на разъезд Лагу, оставив на железнодорожной станции несколько разведчиков из японцев и китайцев. Прибывшие сюда со станции Ханьдаохэцзы связисты уже никого не застали и направились в сторону Хайлина, а оттуда возвратились на Ханьдаохэцзы.

По приказу капитана Камимура отряд Ильинского был оставлен на разъезде Лагу, а отряд Трофимова выдвинут на десять километров по Хайлинской пади. Отряды получили задание установить связи между собой и организовать разведку. В случае появления советских войск вести диверсии в их тылу.

Три дня шли упорные бои за Муданьцзян, где советским войскам противостояла японская 5-я армия. Несколько раз японцы переходили в контрнаступление, отбросив один раз советский 26-й стрелковый корпус на несколько километров от города.

Неоднозначность фронтовой обстановки и отсутствие четкого плана действий у японского руководства привели к возвращению 3-го батальона Муданьцзянского особого отряда 15 августа на станцию Муданьцзян. Чтобы выяснить, что же происходит в непосредственной близости от станции, было решено отправить русскую разведгруппу из 12 человек в район станции Эхо, где располагалась линия японской обороны, для поимки «языка». Задача не была выполнена, «языка» раздобыть не удалось.

Новое пребывание на станции Муданьцзян было недолгим. Ночью с 15 на 16 августа полковник Харада, командир 3-го батальона Муданьцзянского особого отряда, приказал покинуть станцию и уходить в сопки, где создать базу для диверсионных действий против частей Красной армии. Рано утром отряд, возглавляемый капитаном Камимурой, выехал на разъезд Лагу. Здесь к нему присоединились несколько разведчиков, отправленных к линии фронта 13 августа. Оказалось, что группа была обстреляна советскими солдатами и рассеялась. Из одиннадцати человек назад вернулись только четверо.

16 августа Муданьцзян окончательно перешел в руки Красной армии.

Отряд на разъезде Лагу принял решение двигаться в сторону Ханьдахэцзы. Больные были отправлены на станцию на машине, остальные бойцы (около 20 русских и 45 японцев) выдвинулись в том же направлении в пешем порядке. По пути следования предполагалось подорвать деревянный мост между станциями Хайлин и Ханьдаохэцзы. Но, сбившись с маршрута, отряд прошел значительно севернее моста. Возвращаться было опасно, поэтому двинулись дальше. Капитан Камимура отстал от отряда вблизи Хайлина.

Вечером 19 августа, перевалив хребет Старый Барабан, отряд вышел на 10 километре железнодорожной ветки японской лесной концессии Кондо, где бойцы узнали, что советские войска заняли станцию Ханьдаохэцзы. Для выяснения обстановки вперед выслали двух русских разведчиков, которые так и не вернулись к отряду. 20 августа корнет Богатырь и оставшийся за старшего японский поручик Сикаи Ёситэру обсудили сложившуюся ситуацию и решили действовать каждый самостоятельно. Японцы были рады избавиться от русских, на надежность которых полагаться не приходилось. Богатырь предложил своим людям самим решать свою дальнейшую судьбу, заявив, что собирается пробираться в Харбин. После этого с корнетом остались шесть человек, с которыми он и явился в советскую комендатуру на станции Ханьдаохэцзы 23 августа.[426]

Другие русские отряды, оперировавшие на восточной линии СМЖД, также не приняли участия в боевых действиях, сдавшись при первой возможности в плен советским частям. Бойцы капитана Трофимова, чей отряд находился в Хайлинской пади, заявили командиру о желании уйти в сопки и переждать боевые действия в этом районе. 15 августа трофимовцы натолкнулись на японскую часть. И в то время, пока командир с одним из бойцов, знавших японский язык, направился на переговоры, отряд бросился в сопки. Возникла небольшая перестрелка, но русские скрылись. Трофимов с единственным оставшимся с ним бойцом последовали с японским отрядом и 18 августа сдались советским частям на станции Ханьдаохэцзы. Остатки отряда Трофимова частично сдались, частично разошлись по домам.[427]

Отряд поручика Ильинского также не имел никакого желания взрывать советские танки, как ему было приказано японским командованием. Единственным препятствием для русских являлся сотрудник Ханьдаохэцзийской ЯВМ инспектор Эндо, с 10 августа находившийся при отряде. Эндо при выступлении отряда объявил бойцам, что наступил самый решающий момент борьбы и любое неповиновение будет жестоко караться. 15 августа подразделение Ильинского прибыло к разъезду Лагу. Эндо, о чем-то переговорив с чинами находившегося здесь армейского штаба, приказал отрядникам встроиться в колонну отступавших японских войск и двигаться в направлении конезавода. Ильинский, понимая, что дальше оставаться с японцами опасно, приказал убить Эндо по прибытию на конезавод, а затем оторваться от японцев. Поздним вечером того же дня, добравшись до здания конторы конезавода, двое русских полицейских захватили Эндо врасплох. Японец был оглушен ударом ствола автомата и заколот штыком. После убийства Эндо отряд в полной темноте устремился в сопки. В течение последующих суток шли практически без остановок по направлению к месту своей старой дислокации, 22-й версте. Тайга кишела группами японских военных и гражданских беженцев.

Уже находясь на 22-й версте, где полицейских ждали их семьи, Ильинский получил записку от капитана Трофимова, который сообщал, что после его сдачи в советскую комендатуру на станции Ханьдаохэцзы ему было предложено найти свой отряд и прибыть вместе с ним. Трофимов предлагал Ильинскому поступить точно так же. В начале 20-х чисел отряд Ильинского, простившись с семьями (никто не мог предполагать, что будет дальше), выступил на Кондовку (7-я верста). Здесь уже находился небольшой советский отряд под руководством старшего лейтенанта. Их задачей являлся прием выходивших из тайги японцев. Поскольку японцев оказалось больше тысячи, а нападения разрозненных групп японских военных на русских не были редкостью, старший лейтенант предложил Ильинскому с его людьми помочь отконвоировать пленных на станцию Ханьдаохэцзы. Ильинский согласился, его людям возвратили оружие, и таким образом они 24 августа прибыли на станцию, где были арестованы советской комендатурой.[428]