Поколение победителей - Павел Дмитриев

Персонально отметил Дэн Сяопина, который на досуге предавался буржуазной игре в бридж, партнеров для которого ему доставляли из других провинций специальным самолётом. Досталось Лю Шаоци, который обнаглел настолько, что выпустил многомиллионным тиражом брошюру "О самовоспитании коммуниста", в которой открыто клеветал: "Некоторые товарищи, ничего не смысля в марксизме-ленинизме или жонглируя марксистско-ленинской терминологией, мнили себя "китайским Марксом" или "китайским Лениным"…".

"Бунт – дело правое", провозгласил великий Председатель, смахнув пыль с лозунга времен войны с японскими оккупантами, и призвал к уничтожению многочисленных врагов.[88]

Все газеты КНР, кроме армейской "Цзэфанцзюнь бао", постарались "замолчать" выступление Мао Цзедуна или дать ему негативную оценку. Но даже это не помогло. Броский лозунг Великого Кормчего был с восторгом принят студентами. Огонь провокации верховым палом прокатился по всем 55 вузам Пекина. Стены городских домов и заборы деревень украсились листовками-дацзыбао, в которых крупными рукописными иероглифами сообщалось, кто из профессоров или руководителей парткомов пошёл по капиталистическому пути. И где его можно застать для расправы.

22 июля было опубликовано постановление секретного (или подпольного) заседания ЦК КПК о создании Группы по делам Культурной Революции. Ее руководителем был назначен руководитель отдела пропаганды ЦК КПК Чэнь Бода, первым заместителем Цзян Цзин, четвертая и последняя жена Мао Цзедуна.

Авторитет Председателя КПК был на столько велик, что по всей стране из студентов и школьников стали создаваться отряды хунвейбинов (красногвардейцев) и цзяофаней (бунтовщиков). Они хитростью или штурмом брали партийные комитеты и физически изгоняли из них лиц, облеченных властью, но свернувших со светлой дороги коммунизма.

Орды хунвейбинов быстро превратились в жуткое карающее оружие, которое действовало абсолютно самостоятельно, слепо руководствуясь цитатником Мао. Для них не было авторитетов, от них не существовало защиты. Старые личные счеты сводились с необыкновенной легкостью, плохая оценка на прошлом экзамене или срезанная премия вполне могли стоить не только поста, но жизни. Армия под командованием Лин Бяо была настроена к "перерожденцам" еще более агрессивно, часто военные подразделения и хунвейбины действовали совместно. Министр общественной безопасности Се Фучжи тоже был активным сторонником Председателя КПК.

Толпы оголтелых подростков с красными повязками врывались в парткомы с криками "Переродился, сволочь!", и избивали функционеров. Потом выволакивали их с тумаками на улицу, а то и просто выкидывали через окно. Надевали на голову бумажные колпаки с позорящей надписью, водили по городу, периодически подгоняя пинками и заставляя публично каяться. Те, кому повезло выжить, отправлялись на рисовые поля, работать по 12 часов в день и зубрить наизусть "Красную книжечку" Мао.

Масштаб репрессий имел грандиозный размах. Сотни тысяч были убиты, изгнаны, ограблены. Одной из первых жертв стал президент Лю Шаоци. Революционные хунвейбины выбросили его из окна кабинета на пятом этаже и добили на мостовой ногами.[89]

Пытающегося скрыться из Пекина Ден Сяопина революционная толпа выволокла прямо из служебного черного лимузина "Хунци" ("Красное знамя"). Он был страшно избит, публично во всем раскаялся и был отправлен на исправительные работы в деревню вместе с семьей. Его сына, Дэн Пуфана, сначала пытали, потом сбросили на мостовую из окна четвертого этажа.[90]

Нельзя сказать, что "прагматики-перерожденцы" безропотно взирали на происходящие события. Самым очевидным, и казалось, правильным решением, должен был стать созыв внеочередного Пленума ЦК. На котором, пользуясь подавляющим большинством, они планировали нейтрализовать Председателя. Формулировка была готова заранее: "Освободить по состоянию здоровья". Кроме этого, для защиты от хаоса создавались многочисленные "рабочие отряды", которые часто вели с хунвейбинами в настоящие боевые действия. Из-за межфракционной борьбы внутри ЦК КПК огромную страну стремительно затягивало в воронку гражданской войны.[91]

Но и тут Великий Кормчий обошел всех гениальным ходом. Перед самым началом Пленума он появился на берегу Янцзы недалеко от Уханя в сопровождении толпы народа. Там вошел в воду и проплыл 15 километров. Пусть на самом деле 72-ти летний старик всего лишь барахтался в огромной пластиковой ванне, которую тащили за собой сотни пловцов. Рядом плыли тысячи восторженных поклонников, на берегу наблюдали зрелище сотни тысяч. "Если кто-то в ближайшее время будет говорить, что я нездоров, не верьте им – я в прекрасной форме", заявил Мао Цзедун, выходя на берег.[92]

В итоге Пленум состоялся, но только через месяц. Из 170-ти членов "прагматиков" в ЦК осталось не более 80-ти. Остальные были заклеймены как "предатели", "ревизионисты", "лица, поддерживающие тайные связи с заграницей", или попросту убиты хунвейбинами. Над входом в зал заседаний висел свежий плакат "Огонь по штабам!". В зал "для кворума" ввели команду хунвейбинов, размахивавших красными книжечками. Итог не заставил себя долго ждать, сентябрьский Пленум 1965 года полностью одобрил все мероприятия "Культурной революции".

8 октября 1965 года Председатель Мао, надев на рукав красную повязку первого "красногвардейца", приветствовал на площади Тяньаньмэнь многомиллионную демонстрацию хунвейбинов. Его победа была полной. Рядом, но чуть позади, стояли новые члены Политбюро.

Премьера Чжоу Энлая отправили перевоспитываться на тракторный завод в Цзянсию От тюрьмы его спас только огромный авторитет среди военных и заступничество Се Фучжи. Там бывший премьер работал на заводе слесарем, а его жена зачищала шкуркой шурупы. Как издевательство, ему предоставили в пользование маленький приусадебный участок.

Ден Сяопин был арестован и заключен в тюрьму, где умер в 1968 из-за допросов и плохого медицинского ухода.[93]

С энтузиазмом поддержавший "Культурную революцию", командующий армией Китая Лин Бяо был избран в Постоянный комитет Политбюро ЦК, и официально провозглашен преемником Великого Кормчего.

Серьезно возвысился Кан Шэн, начальник внешней разведки КНР. Именно он в критический момент сумел организовать "случайную" расправу над Лю Шаоци, что резко снизило противодействие "рабочих групп" и позволило отрядам хунвейбинам одержать решительную победу в Пекине. В дальнейшем, благодаря интригам и устранению политических противников, он занял в ЦК КПК третью позицию, возглавив по совместительству Внешнюю разведку Шэхуэйбу (аналог КГБ).[94]

Из-за неожиданного недоверия Председателя Мао к Чжоу Эньлаю повышение получил его заместитель, маршал Чэнь И. По совместительству – министр иностранных дел КНР. Он был введен в состав Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, и занял там почетное последнее место, пропустив вперед Чэнь Бода и Цзян Цзин.[95]

Оставшись без руководителя, твердый как кремень военный с 40-ка летним партийным стажем поначалу растерялся. Но после того, как хунвейбины осадили здание МИДа с лозунгами "Заживо сожжем Чэнь И!", "Разобьем собачью голову Чэнь И!", признал свои многочисленные ошибки. Хотя это не помешало ему и далее упрямо защищать "старую гвардию". Тем не менее, этого оказалось вполне достаточно, Великий Кормчий запретил революционным массам вторгаться в работу министерства.

С таким политическим багажом за плечами Китай более чем на десятилетие пустился в одну из самых разрушительных авантюр в истории цивилизации. Если не учитывать масштаб личности Мао Цзедуна, можно было сказать, что к власти пришла военно-полицейская хунта. Отношения с СССР, в том числе транзит военных грузов во Вьетнам, о которых в феврале 65-го договорились Косыгин и Эньлай, практически прервались. Что не удивительно, если премьер и глава МИД – явный "ястреб", а все Политбюро КПК смотрит в рот Председателю и считает происходящее в Советском Союзе победой контрреволюции.

Очередное августовское заседание Президиума ЦК КПСС начиналось вполне традиционно. К одиннадцати часам все участники собрались в бывшем сталинском кабинете, за огромным, крытым зеленым сукном столом с закругленными углами. Никакого формализма или помпезности, минимальный официоз создает только пишущаяся от руки краткая (и совершенно секретная) стенограмма.[96]

Тяжелые деревянные панели стен в некрупный квадрат, шторы с оборками на широких низких окнах, высокий потолок с простоватой люстрой, пестрый ковер, который выбрал Сам… Шелепину казалось, еще немного, и опять раздадутся мягкие неровные шаги прогуливающегося за спиной великого вождя. Потянет запахом табака от его знаменитой трубки, упадут слова с гортанным кавказским акцентом. Александр Николаевич не торопился одергивать воображение, щекочущая нервы острота безопасного страха кидала разум на качественно иной уровень восприятия. От этого свет был чуть ярче, слух улавливал малейшие оттенки интонаций, пальцы были готовы играть с "записочками" соратников едва ли не сами по себе.