Право на выбор - Михаил Логинов

— Тихо, тихо. Началось!

— Началось?!

Толик, по возвращению из кафе, выпил еще одну бутылку пива, настрочил две статьи и улегся соснуть на полчасика. Толком не проснувшийся, он скатился по лестнице и кинулся занимать позицию перед телевизором. До выбранного собою места он так и не добежал, запнувшись о протянутый кабель — только сегодня провели, под ковер не успели убрать. Толик рухнул так внезапно и капитально, что даже не успел как следует матюгнуться.

К чести собравшихся надо отметить, что они обратили внимание на отключившийся телевизор, не раньше, чем перевели взгляд на упавшего товарища и убедились, что он остался в живых. Кто-то помог встать Толику, разбившему нос, кто-то — кинулся к телевизору. Если с Толиком все было более-менее понятно, то что случилось с аппаратом поняли не все.

— Надо паять или найти новый кабель, — авторитетно заявил Гришин и пошел искать завхоза с новым кабелем или припай. Остальные мрачно ходили по комнате.

— Все к лучшему, — нервно заметила Елкова. — Если мы ничего не видим, значит все в порядке.

Толик ушел в ванную — обмыть разбитый нос. Куклинс с озабоченным видом подошел к Олегу.

— Я надеюсь, обошлось без сотрясения. Но я его пока трогать не могу, а через два часа надо сдать на верстку листовку «Многодетным матерям Зареченского района». Это было его задание, но он, наверное, не успеет. Подстрахуй его. С идеологией просто: стандартное письмо многодетным матерям, только со спецификой Заречья, ну там сплошной частный сектор, одни деревянные дома и все живут натуральным хозяйством. Напирай на адресную социальную помощь. Еще, к утру, надо сделать директ-мейл городским коммунальщикам. И не забывай про впервые голосующих.

Олег пообещав не забыть, вернулся в прокуренный писательский кабинет.

В штаб вошел Капитан. В его руках был полиэтиленовый пакет, из которого доносился аромат жареного теста.

— Как дебаты?

— Рекламная пауза, -ответила Елкова. — А ты чего, на чебуреки перешел.

— Я перешел на адресную работу с электоратом, — усмехнувшись ответил Капитан. — Владимир Геннадьевич, слушайте внимательно, информация, кстати, серьезная.

Зашел я сегодня на рынок — посмотреть разную бытовую дребедень и купить кинзы. Смотрю — киоск, а на нем написано — «Хычыны».

— Что такое хычыны? — спросила Таня.

— Хычыны жарят карачаевцы. Карачаевцы — маленький, очень симпатичный и энергичный народ Северного Кавказа, неизвестно с какого сталинского перепугу сосланный в Казахстан в 44-м году. Часть их попала под Ирхайск, причем как я выяснил — немалая. Я купил хычын, поболтал с продавщицей, потом — с хозяином. Когда они узнали, что был в Усть-Джегуте, сразу же в палатку и там — сто грамм. Я выяснил, что карачаевцев здесь две тысячи — серьезная община, а главная проблема: мэр не дает построить мечеть. Я выяснил: они готовы проголосовать все за любого, который им, без дураков, разрешит построить мечеть. Мало того, через своих аксакалов переговорят со всеми мусульманами Не надо даже официального заявления, хватит договоренности. Причем, по их прикидкам, всего мусульман тут наберется до четырех тысяч, так что мы получим небольшую, но лояльную электоральную группу. В любом случае, я получил полную сумку хычынов и разной кавказской зелени.

— Интересно, — сказал Куклинс. — Составь с Егорычем докладную для Котелкова.

Вбежал Гришин с новым кабелем в руках. Не прошло и минуты, как телевизор заработал.

«— Раз уж вам так нравится шведский вариант социализма, Святослав Леонидович, так напомните мне, когда в Швеции было отменено крепостное право?

— К чему это, Иван Дмитриевич? Где-то в половине 18-го века.

— Не совсем так, Святослав Леонидович. Его там не было вообще. Дело даже не в том, что его у нас отменили полтора века назад. Уточняю, именно в России, в наших краях его тоже не было никогда, так что тут вы правы, шведский путь для развития Ирхайска некоторую ценность представляет. Дело в другом — вы любите Швецию, но при этом не знаете такие факты, без которых к теме нельзя подходить вообще. Я, если чего-то придерживаюсь, то для начала изучаю хотя бы базовую фактуру. Перед тем, как восстановить ЦБК, я изучил все, что нужно для производства бумаги, начиная от истории соответствующей техники, до всех сортов существующей продукции.

— Ваше время подходит к концу, — сказала ведущая.

— Вот и все кино, — грустно заметила Елкова. — Не слишком ли интеллектуально?

— Ладно, — ответил Куклинс, — спасибо хоть не сбился.

Не прошло и двадцати минут, как дверь открылась и на пороге появились Савушкин, Котелков и Егорыч. У них в руках были две бутылки коньяка и два полиэтиленовых пакета с фруктами.

— Ну, ребята, — крикнул с порога Савушкин, — пиджак расстегнут, рубаха расстегнута, галстук торчит из кармана. — С почином! Гуляем!

Ближайшие полчаса все было весело, сумбурно, как бывает, когда веселятся, не понимая с чего. Обе бутылки ушли быстро и незаметно, а под них — фрукты и, даже хычыны. Савушкин и Егорыч пять раз наперебой рассказывали про дебаты; Котелков улыбался в сторонке. Толику от коньяка стало легче и он даже пообещал помочь Олегу дописать многодетных матерей.

Потом кандидат, с пиджаком наброшенным на руку, удалился домой. Котелков вышел с ним на крыльцом, проводил. Вернулся, посмотрел на остатки фруктов, ушел куда-то, видимо в свой номер и вернулся. С третьей бутылкой коньяка.

— Вот в таких случаях, заметил Куклинс, — точно надо пить за начало кампании.

— Не, — ответил Егорыч. — За выход на финишную прямую. Если Миша ставит выпивку, значит все идет к концу, причем счастливому.

— Ты бы лучше так не шутил, — заметила Елкова, — лучше бы рассказал, как все происходило. Он был как-то зажатый вначале. Так нельзя. И еще эти шведская любовь под занавес.

— Насчет шведской любви ты зря, — ответил Егорыч. — Он Швецией его несколько раз зажимал, давил эрудицией. И себя пиарил по полной. Когда тот его спросил о происхождении собственности — повесть была минут на пятнадцать. Причем, как я и просил, с упором на сегодняшний день. Ребята, не забывайте, еще две недели назад он был для телевизора вообще никакой.

— Все равно, в следующий раз его лучше накачай, — лениво, но твердо сказал Котелков. — Чтобы он мыслью не растекался.

— Господа, — спросил Олег, уже сдавший матерей и разочаровавшийся в мысли совершить сегодня еще чего-нибудь, кроме как выпить коньячка. — Мне вот что интересно. Нет, я не про нашего героя, скорее про ваши примеры. Можно ли из обезьяны сделать человек? В смысле, человека, которого выберут.

— Сомневаюсь, — ответила Елкова. — Это кто говорил? Березовский? Ну и где он сейчас?

— Тебе серьезно ответить? — сказал Котелков. — Из обезьяны можно сделать только одну вещь — обезьянье чучело. Есть люди, которых выбрать нельзя.

— Ну, а если человек готов на все? Не просто прогнуться, распластаться ради победы. Ничего не пожалеть, ни денег, ни репутации.

— Таких выбирают редко, — неторопливо сказал Куклинс. Почему? Потому, что они, как правило, имеют дело с технологами-мошенниками. Мошенники могут пообещать что угодно, даже победу Чубайсу в городе, который уже год, как перешел на лучинное освещение. Мы же всегда заранее объясняем человеку, на что он может рассчитывать. Люди, у которых есть деньги на кампанию, как правило, по глупому их не тратят и вполне вменяемы. Что же касается твоей обезьяны, то с ней как в анекдоте про сухумский обезьянник и экскурсовода-грузина. «Это мужчина или нет? Мадам, это самэц. У мужчины должны быть дэньги». Поэтому, обезьяна и неплатежеспособна, и неизбираема.

— Да, кстати, реальная байка, про выборы Владивостокского губернатора, — сказал Капитан. Про тещу несостоявшегося кандидата. Слыхали?

— Не все, ответил Котелков. — Валяй.

— Ну вот, к одному известному депутату Госдумы, не скажу какому, из правительственной фракции, подъехал во Владивостоке местный деятель. Элита второго эшелона, какой-то депутатик местного ЗС. Хочу, говорит, быть губернатором. Все буду выполнять. А тот в шутку — знаем вас, только денег на выборы дай, выберут и про все забудет. А вы меня в финансовый блудняк втравите, потом публикуйте компромат, если что. Не катит — этим блудняком все газеты забиты, никто внимания не обращает. Ну тогда пойду на уголовку. Это как? Прямо сейчас, поехали в лес, только камеру возьмите. Я под камерой тещу застрелю, потом под камерой закопаю, вы мне денег на выборы, а кассета у вас в сейфе лежать будет. Все равно, более послушного губернатора вам не найти.

— Ну и как? — спросил Олег.

— Губернатором, выбрали Дарькина, а теща, того самого остряка, надеюсь, жива до сих пор.

— А вот и мораль, — сонно сказал Котелков. — Политика — искусство возможного, именно политикой мы и занимаемся. Кто как хочет, а я — спать.