Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

— Да, я помню, один из моих знакомых утверждал, что такие артефакты — это костыли для слабаков и неумёх, кому не под силу совладать с Потоками. Это все от того, что вы живете в мире, очень щедро наделенном магией, и мало кто оказывался в ситуациях, подобных истощению на Тропе.

— Именно так большинство и считает. Но мой дед умел такие вещи делать, хотя ни первым, ни вторым не был и в костылях не нуждался. Остались записи, я разберусь.

— Разберетесь, но уже после похода. Эксперименты с незнакомыми чарами отнимают много сил, а времени у нас мало. Не успеете восстановиться — на Тропу не пойдете. Разве что остались где-то готовые артефакты, созданные вашим дедом.

— Я спрошу отца и дядю. Скорее всего, у него они и хранятся, — кивнула Тайри, — а сегодня мы чем будем заниматься?

— Сегодня? Считайте, что вы сдали еще один зачет по искусству исцеления. Пойду к мастеру Эйтану — похвастаюсь, — улыбнулся наставник.

— Не надо, не дразните старика. Он и так каждый раз вздыхает.

— Полагаете? Хорошо, не буду. Жду вас в субботу.

Мастер Гайдиар долго смотрел вслед уходящей ученице, потом закрыл лицо руками и прошептал едва слышно:

— О Пресветлые и ты, неведомый Творец, дайте мне сил не переступить запретную черту. Я креплюсь, но я слаб…

А потом достал из шкафа дорогой парадный камзол. Предстоял визит к тому, кого они с ученицей осторожно именовали "заказчиком". Мастеру обещали помощь в поисках — в качестве платы за опасное путешествие в мертвый город.

Они ехали уже второй час. В карете с плотно задвинутыми шторками было душно, от запаха парфюма сопровождающих у мастера разболелась голова, но он не произнес ни слова. Просили соблюдать молчание — будем. Чего не сделаешь, почти уверившись в тщетности собственных попыток… Хотя, конечно, достаточно глупо везти мага в закрытой карете — при желании дорогу он преспокойно запомнит. Но если кое-кто не хочет на показ выставлять некоторые… знакомства, значит, имеет к этому все основания.

Последнее время у ваюмна появилось ощущение грани, к которой он неизменно приближается. Шагнув за нее, он лишится всего: доверия людей и богов, смысла жизни, а, скорее всего, и самой жизни. Поэтому он готов был пойти на любые условия и жертвы.

Карета остановилась, ваюмну завязали глаза и осторожно повели вниз по лестнице. Мастер мысленно усмехнулся: магу далеко не всегда нужны глаза. Он и так чувствовал все здешние Потоки, необычную ауру этого места: старые камни, носящие отпечаток, который невозможно перепутать. Когда-то, очень давно, здесь обитал некто куда более могущественный, чем люди. Увы, большая часть соотечественников Тайри и думать забыла о существах Тонкого мира, а в храмы ходила скорее по инерции. Но не все Рожденные ушли и не все Сотворенные исчезли. Здесь помнили о Драконах. Ваюмн не был уверен, что первые из Сотворенных до сих пор живут среди людей и приносят какую-то пользу миру. Что может быть общего у древних и очень могущественных Крылатых со слабыми и хрупкими существами, живущими слишком мало? Кроме того, в его родном мире о них и вовсе предпочли забыть. То ли не сохранились легенды, то ли люди по какой-то причине решили вычеркнуть их из памяти поколений. А Пресветлых никто и никогда не смел ни о чем подобном спрашивать…

— Осторожно, мастер, здесь стертые крутые ступеньки, — предупредили его. В лицо пахнуло прохладой: видимо, лестница уходила под землю. "Привязанный" Короткий переход или просто подвал?

Спуск закончен, они шли широким гулким коридором. Сквозняк, тянувший навстречу, пах вовсе не подвальной сыростью, а дождем и скошенной травой. Камень под ногами сменился чем-то мягким, глушащим шаги.

— Благодарю вас, милорды. Оставьте нас. — А вот и знакомый голос, все такой же мягкий и обволакивающий. У отца его обладателя был иной — глухой и взрыкивающий, от чего собеседнику сразу становилось не по себе. Ловкие пальцы коснулись туго завязанного на затылке узла, и повязка скользнула на пол.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Не за что, мастер. Простите, что пришлось везти вас вот так, по старинке соблюдая секретность, но лучше вам не знать, где находится это мое убежище. Вы, наверное, почувствовали уже, что даже Потоки здесь почти не ощущаются. — Рикарт ор Льофф взял со стола изящный серебряный бокал, протянул ваюмну. — Насколько я помню, золотистое гьяттское вы предпочитаете другим винам.

— Благодарю еще раз, государь, но, с вашего позволения, не сейчас. Я хотел бы все услышать на светлую голову.

Император вернул бокал на место.

— И то верно. Тогда — к делу. Чтобы я смог увидеть то, что вы ищете, советую вам как можно точнее сформулировать вопрос. Задавать его вы будете не мне — стихии. Поверьте, я очень хочу, чтобы ваша ситуация прояснилась, и ответ был бы точным. Насколько нам позволят.

— Я постараюсь, ваше величество.

— Не скрою, мне будет очень жаль расстаться и с вашими соотечественниками, и с вами лично, мастер. Мое ученичество у вас было кратким, но дало мне очень много.

— Это так, ваше величество, как только я найду искомое, я должен буду покинуть вас. Все, кто… выполнил подобную миссию, уже давно вернулись к моему народу. Мне пока эта дорога неведома, как и тем, кто решил меня дождаться. А на счет вашего ученичества… Мне, к несчастью, ничему новому не удалось научить вас. Вы все уже умели сами, — печально вздохнул ваюмн.

— Это как посмотреть. Для меня, например, было открытием, что такие, как я, пожизненно прикованы к миру, и тропы мне недоступны. Как и моему отцу, и сыновьям. Благодаря вам мне удалось понять и принять это.

— И другим, связанным древней клятвой и прошедшим Посвящение.

— Помните, как я мечтал побывать в Роневене, Антенее, Орли-он-Тане, в этой вашей Таверне, на Серебряном берегу и в Темном ущелье… — Император грустно улыбнулся. — Спасибо, что позволили увидеть эти места вашими глазами.

— За что же тут благодарить, государь? За то, что лишь раздразнил вашу жажду знаний и путешествий, и без того неутоленную, одновременно доказав невозможность достижения цели? Поверьте, я очень хорошо понимаю, каково это: знать, что мечта недостижима. Хотя, на первый взгляд, стоит лишь протянуть руку, и… Это больно.

— Вот за это я и ценю вас, мастер. Вы никогда не кривите душой, по крайней мере — со мной. Полагаю, именно поэтому нам до сих пор так легко понимать друг друга. — Его величество задумчиво потер лоб. — Скажите, а с вашей новой ученицей вы так же хорошо ладите?

— Да, государь. Некоторые вещи она отслеживает на уровне интуиции, что-то просто принимает, как аксиому, и это абсолютно естественно вписывается в картину ее восприятия. Она удивительно хорошо чувствует мир, и у нее прекрасная память.

— Плюс великолепная выучка чуть ли не с рождения. Ее матушка из Лесного народа, к тому же жрица Ордена Гарды. Вы знали об этом?

— Коллеги "просветили", чтобы я не слишком обольщался, когда меня пригласили в Академию. Отсюда и ее великолепные целительские способности.

— Которые вы уже успели испытать на себе, — не то спросил, не то констатировал император. — Не смотрите на меня так, мастер. Мои люди присматривали за вами с момента возвращения из Кер-Алессы. Как я теперь знаю — не слишком усердно, за что и поплатились. Стража и то оказалась оперативнее. Никому нельзя доверять… Вам, конечно, досталось, но двое из троих наемников тоже получили изрядно. Во всяком случае, не хотел бы я подвернуться вам под горячую руку. Которую, я смотрю, вам уже вылечили.

При этих словах ваюмн как-то очень тепло улыбнулся, а его величество удивленно поднял бровь: что-то мастер Гайдиар на себя не похож. Или есть вещи, которые не исцеляются?

— Пойдемте, мастер, пришло время ваших вопросов. Сосредоточьтесь, — мягко произнес император и легко шагнул под темные своды древней арки. Зеленый упругий мох заглушил его шаги.

Мастер Гайдиар стряхнул неуместную сейчас мечтательность и пошел следом, мимолетно отметив, что в этом святилище, кроме самих Льоффов, вряд ли побывало с десяток людей. Чужих "отпечатков" это место накопило немного. Серый гранит, едва обработанный, низко нависал над их головами. Посреди небольшого зала, тускло освещенного полудюжиной самых обычных факелов, стояла полусферическая купель из нежно-синего камня, высотой по пояс человеку. Вровень с краями отражала оранжевые блики пламени темная, точно маслянистая вода. Пахла она, как ни странно, морем, ветром, водорослями — ни с чем не сравнимой свежестью. А насколько она была соленой, говорила толстая корка кристаллов на бортике и боках чаши.