Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

Я знала, что Влад, Саша или кто-нибудь другой из группы обрадовался бы новости. Но выбирала я неосознанно. В списке проскочила Огнеслава, не дошла до Саши и остановилась чётко на Родионе. Его номер я зачем-то занесла в контакты в тот же вечер, когда он попросил обращаться по любому поводу. Звонить я не собиралась, но говорят, «кто-то под локоть толкнул». Уже заслышав гудки в трубке, я подумала: «Боже, что я творю?!».

Однако сердце не замирало от страха, оно пело от радости за отца. Все логично и правильно: именно Родион был со мной, когда я нуждалась в дружеском участии. Он и должен узнать первым.

Я приготовилась долго представляться, но чуть челюсть не уронила, когда парень принял вызов со словами:

— Привет, Майя.

Значит, тоже уже где-то достал мой номер, и теперь без стеснения признавался в этом.

— Э-э-э…. Привет, Родион, — пролепетала я, мигом растеряв слова. — Не отвлекаю?

— Нет, всё хорошо. Как ты? — спросил он непринуждённо, будто мы раза три в день обычно созванивались.

Даже искажённый телефонной линией, его голос пробирал и оставался безбожно прекрасным. И звучал так близко, будто парень стоял за спиной и шептал на ухо. Так, стоп, я отвлекалась.

— Хорошо. Собственно, поэтому и звоню, — я решила перейти сразу к теме. Тем более, весь спектр моих положительных эмоций Родион уже уловил. — Хотела сказать тебе кое-что.

— Говори, я слушаю, — я чуть трубку из рук не выронила оттого, с такой живостью он откликнулся. А ещё — вот беда — я почувствовала, что поступила правильно, позвонив ему.

— Папу только что выписали, мы собираемся домой, — я заострила внимание на том, что Родион узнавал эту информацию первым. — Кажется, всё закончилось.

— Потрясающие новости! Рад за вас всех, — воскликнул парень с неприкрытой радостью. — Пусть поправляется и больше не попадает в больницу.

— Мы позаботимся о нём, — я вздохнула с явным облегчением. А заслышав переливчатый смех в трубке, вдруг совсем перестала волноваться. Внутри стало легко и спокойно.

— И ты себя береги. Спасибо, что позвонила, я беспокоился, — его голос так ласково защекотал ухо, что ощущение безмятежности тут же растворилось.

Вот надо было ему всё испортить! Нормально же разговаривали. Эх, зря я позвонила. Поддаваться порывам — плохо. Завод игрушки «Майя» кончился. Пшик! Гарантия истекла, срок службы подошёл к концу. Теперь только списывать, как брак.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я поняла, что не могу ничего сказать — язык врос в нёбо. Пауза затянулась, и Родион понял, что я не отвечу.

— Хорошо, что всё обошлось, — закончил он искренне, но переменив интонацию на лёгкую грусть.

— Ага, — язык вернул нужную форму. — Тогда, пока? — спросила я с надеждой, испытывая крайнюю необходимость завершить разговор немедленно.

— Пока, удачи тебе.

Отбой. Можно выдохнуть. Я убрала телефон и будто только сейчас осознала, что звонила Родиону. Зачем? Майя, включай голову хоть иногда, хватит совершать необдуманные поступки! Этот по-любому будет иметь последствия. Страшно даже представить какие.

Я вздохнула и отправилась к родителям.

* * *

Отстрелявшись на предзащите, я покидала универ. Всё прошло хорошо, и за диплом я теперь волновалась в обычном для такого важного действа режиме. Защищаться я должна была за пару дней до концерта, снова попадая в узкий коридор, когда надо одновременно готовиться к нескольким мероприятиям сразу, но такой рваный ритм меня устраивал. Загруженная внешними проблемами, я меньше парилась о внутренних.

Мне не верилось, что скоро я оставлю студенчество позади, и грянет свобода. Хоть от учёбы избавлюсь, раз не получалось от любви.

Я ощущала себя запертой в одной комнате с Родионом — куда я ни пошла бы, что ни делала бы, он всегда оказывался рядом, и мне, скрипя зубами, приходилось терпеть его присутствие. Неприятное? Скорее одурманивающее. Каждый раз, наблюдая его рядом, в животе пенилась шипучка. Как забыть его, если постоянно видишь, слышишь, обоняешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гитаристом в новый состав взяли Женю, так как Слава торопился, отчего косячил. Парень сделал вид, что смирился, но я знала эту мину оскорблённой гордости. Гитаристы обижались жёстко и навечно. Как же так — отвергли его музыкального гения?

Играть в смешанной команде оказалось прикольно. Тим ловко оплетал мелодичным кружевом основное «платье» тяжёлого звучания, а Женя разукрашивал его сочными солягами. Я немного переживала, сыграюсь ли с Антоном, но ритм-секция не подкачала. Мне нравилось. Только в груди каждый раз щёлкало на вокал Родиона. Казалось невероятным, что мы будем выступать на одной сцене, в одной группе, пусть и на пару песен.

Чем дальше от него я хотела находиться, тем ближе оказывалась. Я не знала, сработает ли реверс, если начать сближаться, но предпочитала не пробовать. Ситуация усугублялась, нужно было срочно что-то делать, но, сильная в принятии решений, я проседала в романтических вопросах. Я устала, замучилась и почти пришла к кошмарному выводу, что ничто не препятствовало нашим отношениям.

Родион не отступал. Значило ли это, что у него хватит сил переварить мой характер? Он не сердился, не обижался, был мил, иногда напорист, иногда меланхоличен, но я всегда ощущала его рядом. И почти свыклась с мыслью, что он где-то поблизости.

Как сильно я не колола бы, он терпел, но истинно ли я так ему дорога, или он делал всё нарочно, чтобы отомстить за унижение, ранить так, чтобы сломать вконец?

Я откроюсь ему, а он позабавится? Реальны мои страхи или надуманы? Я не настолько хорошо его знала.

Боже, как я устала!

Сегодня выдался безветренный солнечный день, оттого казалось, что город поместили в теплицу. Запарившись в кожанке, я сняла её и повесила на сумку. Пушинки тополиного пуха плавали в воздухе светящимися точками. Я решила посидеть у фонтана, в парке, остыть у воды от духоты помещений и жара асфальта.

Но за комфорт пришлось платить — только я прошла в аллею, как шум и гам окутали меня со всех сторон, а запахи попкорна и сладкой ваты заполнили ноздри. Кого здесь только не было: музыканты, танцоры, аниматоры, клоуны, продавцы сладостей и мороженого. Справа две женщины кормили целый кошачий выводок. Лес торчащих хвостов заполнил лужайку, а от довольного мурлыкания дрожал воздух. Котики — это всегда «ми-ми-ми», поэтому я остановилась возле них, но мешать есть не стала.

Меня дёрнул за рукав пробегающий мим. Я махнула от него и скуксилась, но он не отстал и передразнил меня. Да так ловко и точно, что мне захотелось треснуть его по башке, а точнее себя. И эту хмурую рожу видят мои друзья, каждый раз, когда госпожа Майя изволит сердиться? Убейте меня! Можно даже не нежно.

Пытаясь отбиться от него, я чуть не врезалась в другого артиста. Я думала это статуя, а оказался живой человек в костюме и гриме под бронзу на открытых частях тела. Он стоял, недвижимо, но когда шевелился, зрелище завораживало. Камень оживал на глазах. Обалдеть, как реалистично выглядело! Вот это выдержка — стоять часами, двигаясь только в краткие моменты на потеху публике. Кстати, это умение мне тоже пригодилось бы, когда рядом проскакивал Родион. Ему что-нибудь надо, а я — оп! — и статуя. Здорово же.

Интересно, здесь всегда такой кипеш, или просто мне повезло? Я чувствовала себя не в своей тарелке. Совершенно другая культура, несвойственная мне обстановка, весёлые лица. Эх, где наш театрал, он пропёрся бы. И Родиону могло понравиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ох, никак не отдохнуть от мыслей о нём. Чем сильнее запрещаешь себе что-то, тем больше хочется. Да, я хотела Родиона. Во всех смыслах. Лицо пылало, стоило представить его худое тело на моём, тонкие пальцы в чувственных местах, деликатные ласки и пылкие поцелуи. Злорадные фантазии перебирались и во сны, мучили невыносимо.

— Девушка, хотите, я вас нарисую? — чей-то голос выволок меня из постыдных мыслей.