Чужеземец - Диана Гэблдон

Он повернулся лицом к собравшемуся клану, вскинул вверх руки и приветствовал их звучным криком:

— Tulach Ard !

— Tulach Ard ! — хором рявкнули собравшиеся в зале. Женщина, стоявшая рядом со мной, вздрогнула.

Последовала короткая речь на гаэльском, которую то и дело прерывали одобрительные крики, а дальше началось непосредственно принесение клятвы.

Первым к возвышению Каллума подошел Дугал Маккензи, и на этот раз Каллум смог смотреть брату прямо в лицо. Дугал тоже богато оделся, но на коричневом бархатном камзоле не было золотой оторочки, словно он не желал отвлекать внимание зала от великолепия Каллума.

Дугал вскинул в приветственном салюте свой кинжал и опустился на одно колено, держа кинжал перед собой за лезвие. Голосом, менее властным, чем голос Каллума, но достаточно громким, чтобы каждое его слово слышали в зале, он произнес:

— Клянусь крестом Господа нашего Иисуса Христа и святым железом, что держу в руке, быть верным тебе, и заверяю тебя в моей преданности клану Маккензи. Если когда-нибудь рука моя поднимется в мятеже против тебя, пусть это святое железо пронзит мне сердце.

Он опустил кинжал, поцеловал его в том месте, где соединяются лезвие и рукоятка, и вернул в ножны. Не вставая с колен, Дугал протянул сжатые вместе руки Каллуму. Тот взял руки Дугала в обе свои и поднес их к губам, принимая клятву. Потом поднял Дугала на ноги.

Далее Каллум повернулся, обеими руками взял со стола, покрытого пледом, тяжелую серебряную чашу с ручками, сделал глоток и протянул чашу Дугалу. Дугал тоже сделал добрый глоток и вернул чашу. Потом в последний раз поклонился лэрду Леоха и отошел в сторону, освобождая место для следующего.

Процедура повторялась раз за разом, от клятвы до церемониального глотка. Прикинув, сколько мужчин ждет своей очереди, я заново оценила возможности Каллума. Пытаясь сосчитать, сколько пинт спиртного он выпьет за этот вечер, делая по глотку с каждым, кто клянется в верности, я увидела, что подходит очередь Джейми.

Дугал, принеся свою клятву верности, встал за спиной у Каллума. Он заметил Джейми раньше, чем Каллум, занятый очередным приносящим клятву человеком, и я заметила, что он по-настоящему удивился. Дугал подошел вплотную к брату и что-то пробормотал ему. Каллум не оторвал взгляда от того, кто стоял перед ним, но я увидела, что он напрягся. Он тоже удивлен, подумала я, более того, он недоволен.

Эмоциональный накал в зале, достаточно высокий с самого начала церемонии, постоянно повышался. Если Джейми откажется сейчас присягать на верность, его запросто могут порвать на кусочки. Я незаметно вытерла вспотевшие ладони о юбку. Это я виновата в том, что поставила его в такое рискованное положение.

Он выглядел собранным. В зале было жарко, но он даже не вспотел, спокойно дожидался своей очереди и вроде бы не понимал, что вокруг сотня вооруженных до зубов мужчин, готовых быстро ответить на любое оскорбление, нанесенное Самому и клану. Вот уж действительно — Jesuis prest. A может, он просто решил воспользоваться советом Элика?

К тому времени, как очередь дошла до Джейми, мои ногти глубоко впились в ладонь.

Он изящно опустился на колено и низко поклонился Каллуму. Но не вытащил кинжал из ножен, а снова поднялся на ноги и посмотрел Каллуму в лицо. Стоя в полный рост, он был на голову выше большинства мужчин в этом зале и на несколько дюймов выше Каллума, стоявшего на возвышении. Я взглянула на девицу Лири. Когда Джейми поднялся на ноги, она побледнела и тоже стиснула кулаки.

Все взгляды в зале остановились на нем, но Джейми говорил так, словно здесь стоял один Каллум, таким же низким, как у Каллума, голосом, и каждое его слово было очень хорошо слышно.

— Каллум Маккензи, я пришел сюда, как кровный родственник и твой союзник. Я не даю тебе клятв, потому что моя преданность отдана тому имени, которое я ношу. — В толпе раздался негромкий зловещий ропот, но Джейми продолжал, не обратив на него никакого внимания. — Но я добровольно обещаю отдать тебе то, чем владею: мою помощь и мою добрую волю, когда у тебя возникнет в них нужда. Я обещаю тебе мое смирение и как родственник, и как лэрд, и буду послушен твоему слову до тех пор, пока ноги мои ступают по землям клана Маккензи.

Джейми замолчал и теперь стоял, высокий и прямой, спокойно опустив руки. Мяч на площадке у Каллума, подумала я. Одно его слово, один знак — и завтра с этих плит будут отмывать кровь юноши.

Каллум немного постоял неподвижно, потом улыбнулся и протянул руки. Джейми на мгновенье замялся, потом положил свои руки на ладони Каллума.

— Твое предложение дружбы и доброй воли — честь для нас, — отчетливо произнес Каллум. — Мы принимаем твое смирение и верим в тебя, как в союзника клана Маккензи.

Напряжение в зале ослабло, на галерее раздался вздох облегчения. Каллум сделал глоток из чаши и протянул ее Джейми. Юноша с улыбкой принял ее, но вместо церемониального глотка он осторожно поднял почти полную чашу, слегка наклонил ее и начал пить. И пил. И пил… Мышцы на его горле ритмично двигались, и среди окружающих раздались шепотки уважения и веселья. Ему не хватит дыхания, подумала я, но ошиблась. Он осушил тяжелую чашу, не оставив в ней ни капли, опустил ее, одновременно шумно втянув в себя воздух, и вернул Каллуму.

— Это честь для меня, — хрипловато произнес он, — быть союзником клана, который так хорошо разбирается в виски.

После этих слов в зале поднялся оглушительный шум, и Джейми пошел к выходу, но уважительные рукопожатия и дружеские удары по спине сильно затрудняли его продвижение. Пожалуй, в этой семье не одному Каллуму Маккензи присуща страсть к театральным эффектам.

На галерее стояла удушающая жара, голова из-за дыма факелов разболелась задолго до завершения церемонии. Похоже, на Каллума никак не подействовали шесть выпитых пополам с присягающими чаш спиртного. Во всяком случае, ноги у него сегодня болеть не будут, подумала я. Своим звучным голосом, все так же отражавшимся от каменных стен, он сказал несколько ободряющих слов. Стоявшие внизу хором закричали что-то, волынки снова пронзительно завизжали, и торжественность происходящего переросла в необузданные вопли. Еще более громкими криками гости приветствовали появившиеся на козлах бочки с элем и виски. На столах расставляли блюда с горячими лепешками и копченой говядиной.

Мистрисс Фитц, которая, должно быть, организовывала эту часть церемонии, опасно перегнулась через балюстраду, зорким глазом присматриваясь к стюардам — юношам, слишком молодым, чтобы приносить клятву верности.

— А где же цыплята? — бормотала она себе под нос, изучая содержимое принесенных блюд. — И жареные угри? Да пропади ты пропадом, Манго Грант! Если ты спалил угрей, я с тебя кожу сдеру живьем!