Чужеземец - Диана Гэблдон

Джейми вскинул бровь, пожал плечами и покорился Вилли, который ворвался в комнату со стопкой белоснежных льняных рубашек в одной руке и щеткой для волос в другой. Сверху на рубашках лежал синий бархатный берет с металлической эмблемой и веточкой падуба. Я взяла берет, чтобы как следует рассмотреть, пока Джейми натягивал чистую рубашку и с приглушенной свирепостью драл щеткой волосы.

Эмблема была круглой, гравировка — поразительно изящной. В центре располагались пять вулканов, извергающих очень реалистичные языки пламени. А по краю шел девиз: Luceo Non Uro.

— Сияю, но не сгораю, — перевела я вслух.

— Ага, девица. Это девиз Маккензи, — одобрительно кивнул мне Вилли, выхватил берет у меня из рук и сунул его Джейми, прежде чем ринуться на поиски остальных деталей одежды.

— Гм… мне очень жаль, — тихо сказала я, воспользовавшись отсутствием Вилли и придвигаясь поближе к Джейми. — Я не хотела…

Джейми, с неприязнью разглядывавший эмблему на берете, перевел взгляд на меня, и угрюмо сжатые губы расслабились.

— Да ладно, не переживай из-за меня, Сасснек. Раньше или позже это бы все равно случилось.

Он оторвал эмблему от берета и кисло улыбнулся, глядя на нее и взвешивая в руке.

— Знаешь мой собственный девиз, девочка? — спросил он. — Я хочу сказать — моего клана?

— Нет, — растерялась я. — И как он звучит?

Он подкинул эмблему в воздух, поймал и аккуратно бросил в сумку. Потом довольно безрадостно посмотрел в сторону арки, где неровными рядами толпились члены клана Маккензи.

— Je suis prest, — произнес Джейми на удивительно хорошем французском. Оглянулся назад и увидел Руперта и еще одного огромного Маккензи, которого я не знала. Лица у обоих пылали от хорошего настроения и хорошей выпивки. Руперт нес наряд цветов Маккензи. Безо всякого вступления второй Маккензи начал расстегивать на Джейми килт.

— Лучше уходи, Сасснек, — коротко посоветовал Джейми. — Здесь не место для женщин.

— Я уже заметила, — сухо отозвалась я, и была вознаграждена кривой усмешкой. Как раз в этот миг его бедра обернули новым килтом, а старый, исключительно целомудренно, сдернули. Руперт со своим дружком решительно подхватили Джейми под руки и повели к арке.

Я повернулась и пошла к лестнице, которая вела на галерею менестрелей, старательно избегая смотреть в глаза любому встреченному мною члену клана. За углом остановилась и вжалась в стену, желая остаться незамеченной. Я немного подождала, пока коридор не опустел, потом нырнула за дверь, ведущую на галерею и быстро захлопнула ее за собой, прежде, чем кто-нибудь завернет за угол и увидит, куда я исчезла. На лестницу пробивался сверху тусклый свет, так что я уверенно шла по истертым ступеням, поднимаясь навстречу шуму и свету, и размышляла над этими последними словами Джейми. Je suis prest. Я готов. Я очень на это надеялась.

Галерея была освещена сосновыми факелами, которые сверкали языками пламени, взвивающимися прямо вверх из своих гнезд, вокруг которых чернели полосы сажи. Когда я вышла из-за занавески, ко мне обернулось несколько моргающих лиц. Похоже, здесь собрались все женщины замка. Я узнала девицу Лири, Магдален, несколько других женщин, которых встречала в кухне, и, конечно же, необъятную фигуру мистрисс Фитц на почетном месте возле самой балюстрады.

Заметив меня, она дружески помахала рукой, и женщины расступились, дав мне пройти. Добравшись до нее, я увидела под собой весь зал.

Стены украсили ветками мирта и падуба, их аромат достигал галереи, смешиваясь с дымом каминов и резким запахом мужского пота. Дюжины мужчин входили, выходили, стояли и беседовали небольшими группками, у каждого в одежде было хоть что-нибудь от одежды клана, хотя бы только плед или берет, надетые с обычной рабочей рубахой и потрепанными бриджами — безумное разнообразие, только цвета все время одни и те же, зеленый и синий.

Очень многие были одеты так же, как одели Джейми, в килт, плед, берет и, у большинства, эмблема. Я увидела его, все еще с угрюмым видом стоящего у стены. Руперт исчез в толпе, но двое других могучих Маккензи, несомненно, стражи, стояли рядом с Джейми.

Постепенно, по мере того, как жители замка вводили в зал новоприбывших и расставляли их по местам, суматоха в зале утихала.

Сегодняшний вечер был, вне всяких сомнений, особым. К юноше, который обычно играл на волынке, присоединились еще двое волынщиков, один из них — мужчина, чья манера вести себя и волынка в оправе из слоновой кости выдавали в нем настоящего мастера. Он кивнул двум другим, и вскоре зал дрожал от неистового гудения волынок. Хотя эти волынки были намного меньше, чем большие северные волынки, которые использовались во время сражений, шуму от них хватало.

Волынки издали над общим гудением такой вопль, что кровь в жилах застыла. Женщины вокруг зашевелились, а я невольно вспомнила строку из «Мэгги Лодер».

«О, зовут меня Роб-певец, и все девчонки сходят с ума, стоит мне дунуть в волынку».

Может, и не сходят с ума, но что все женщины пришли в восторг, это точно. Они восхищенно забормотали, перегибаясь через перила и показывая то на одного, то на другого мужчину, плывущего через зал во всей своей красе. Одна из девушек заметила Джейми, что-то негромко воскликнула и поманила к себе подружек, чтобы полюбоваться.

Когда он появился, многие зашептались. Частично они восторгались тем, как он выглядит, но в основном все обсуждали его присутствие на принесении клятвы верности. Я заметила, что Лири, увидев его, запылала, как свеча, и вспомнила слова Элика: «Ее папаша не позволит ей выйти замуж вне клана». Да еще и племянник Каллума, так, кажется? Так что парень, похоже, завидная добыча, если, конечно, не учитывать тот пустячок, что он — вне закона.

Музыка волынок поднялась до непереносимой высоты и неожиданно оборвалась. В мертвой тишине, наступившей в зале, из-под верхней арки выступил Каллум Маккензи и направился к небольшому возвышению, устроенному в зале. Он не делал никаких попыток скрыть свою инвалидность, но и не выставлял ее напоказ. В лазурного цвета камзоле, густо отороченном золотом, застегнутом на серебряные пуговицы, с розовыми шелковыми манжетами, завернутыми почти до локтя, он выглядел просто великолепно. Клетчатый килт из тонкой шерсти закрывал не только колени, но и почти полностью ноги в клетчатых чулках. Берет был синего цвета, но к эмблеме прикрепили не падуб, а плюмаж. Все в зале задержали дыхание, когда он поднялся на возвышение. Не знаю, что он мог еще, но что Каллум Маккензи умел организовать представление — это точно.

Он повернулся лицом к собравшемуся клану, вскинул вверх руки и приветствовал их звучным криком: