Купленная революция. Тайное дело Парвуса - Элизабет Хереш

«За демократию — против царизма!» — повторяет Парвус в первом номере уже опубликованные год назад в Константинополе программные лозунги.

«Время работает на Россию, которая в ближайшем будущем должна стать великой мировой державой, к тому же представляющей опасность для мира, если она не будет децентрализована и демократизирована.

Поэтому самым верным решением здесь является преобразование царской империи в федерацию по американскому образцу. Однако, если не удастся децентрализовать Россию, — под чем Парвус, не скрывая, подразумевает распад царской империи в результате успешного движения за автономию входящих в него стран, — то это уже в ближайшие годы породит страшнейший милитаризм, который когда-либо знал мир…»

Чтобы сразу определиться в выборе направления, Парвус не скупится нападениями на почтенных ветеранов немецкой социал-демократии, которых надо пробудить от летаргии. Полемика — его стихия. При этом достается и древнему отцу партии, Карлу Каутскому, перед которым сам Троцкий почтительно умолкал, однако он занимает неправильную позицию. Этого «кабинетного ученого и вульгаризатора» Парвус обвиняет в том, что «…революционное учение Маркса в Германии расплывчатое, потому что он, думая его улучшить, переписал полностью. Мысли от Маркса, стиль от Каутского, а целое сокращено (…) Без особого труда он сделал из закваски Маркса мацу».

Парвус, будучи русским публицистом, примерно так объясняет необычную связь между поддержкой немецкой военной политики и активным участием в общественно-политических процессах России — цель революции при этом, разумеется, остается в подтексте:

«Немецкое военное руководство служит пролетарским интересам, чего противники войны левого партийного крыла не понимают; немецкая партия является оплотом европейского социализма и должна утверждаться, иначе социализму вообще придет конец. Но в настоящее время это возможно только путем военного утверждения Германии; только так пролетариат можно уберечь от опасности царизма» (стоит добавить: а русский пролетариат освободить от него).

К счастью, Парвус избавлен от вопроса, почему немецкая победа означала бы также победу пролетариата однако русская победа означала бы его поражение. Почему в одном случае в результате победы формируется престол и рабочий класс, в другом же — только укрепляется престол?

Места для нападений остается еще достаточно.

Сразу после выхода первого номера газеты Парвус подвергся атакам со стороны немецкого и русского лагерей социал-демократов. Немецкие товарищи левого крыла называют его «рупором немецкого империализма». Для Ленина Парвус — «клоака немецкого шовинизма». Он дисквалифицировал газету как «орган ренегатства и грязного лакейства».

При этом Ленин, разумеется, стремится тщательно дистанцироваться от Парвуса. Именно потому, что он знает, что тот работает не только на правительство германского рейха, но и на него самого. Ленину, как политику, необходимо, чтобы его публично не идентифицировали с Парвусом. Чтобы не порвать с ним, он все-таки избегает называть Парвуса тем, кем тот является на самом деле — агентом Германии. На всякий пожарный случай, Ленин сможет высказаться лишь о его связях с Фюрстенбергом и при этом не иметь «никакого представления» о том, что тот вместе с Парвусом работает на Ленина.

Ленин называет попытки Парвуса оправдаться «шутовской фразой» — всегда и везде думая о том, чтобы не быть идентифицированным с его целями и тем самым не скомпрометировать себя. Атакуемый апеллирует к общественности. Теперь он должен раскрыть свои карты. Он патетически маскирует свою революцию под так называемой «миссией»: «Это моя миссия — установить идеальную связь между вооруженным немецким и революционным русским пролетариатом (…)

Войну и создавшуюся в результате нее политическую ситуацию надо использовать для укрепления политике ской позиции пролетариата. Социал-демократия должна выйти из этой войны более сплоченной и решительной, чем прежде…»

Но на эту сплоченность Парвус не может рассчитывать ни по ту, ни по другую сторону границы. Даже его давняя подруга по партии Роза Люксембург, которая, как и он, мечтает о революции в России, оказывает ему сопротивление. В ее чувствах слишком доминирует антипатия по отношению к прусскому государству, чтобы она смогла разделить очевидную лояльность Парвуса к его интересам. Кроме того, война скорее приостановит революцию в России, чем поспособствует ей, как она заявила в Берлине. Люксембург припомнила Парвусу и его «миссию»: «Выполнять миссию по связи немецкого и русского пролетариата и собирать в безопасной Дании миллионы» — этого она не могла понять.

Получив подобного рода отпор со стороны левых сил, Парвус начинает больше льстить правому крылу немецких социал-демократов. Парвус устраивает эксклюзивные званые обеды на специально снятой им в Берлине вилле. Он умеет произвести впечатление и развлечь умными беседами своих гостей, вокруг которых меж бесконечно длинных столов вьется целая армия лакеев в ливреях.

Это ему удается. Авторами его газеты становятся именитые политики, как, например, Филипп Шейдеманн и другие, с которыми он вскоре устанавливает личные дружеские отношения.

Несмотря на то, что Парвус изданием этой еженедельной газеты, ставшей вскоре печатным органом в Берлине, прорвал вакуум партийных газет левого спекла, это не приводит к достижению ожидаемого результата — воздействия на широкие слои населения. Конечно, многие всерьез относятся к поставленной им в первом номере цели: обсуждать возникшие в результате войны политические и социальные проблемы, искать пути преобразования жизни послевоенного периода, а также пробуждать духовные интересы и втягивать в культурную жизнь представителей рабочего класса, то есть выполнять культурную задачу. Естественно, об этом тоже ведутся дискуссии.

И все же Парвус уже давно занимается в Копенгагене практической стороной революции. Всего несколько месяцев отделяют его от того январского дня 1916 года когда он в годовщину «Кровавого воскресенья» 1905 года собирается устроить стотысячную рабочую забастовку для разжигания революционной искры, которая из Петрограда в дальнейшем должна перекинуться на всю страну.

Парвус считает, что самые серьезные препятствия на пути к высшей цели остались позади: крах такой опасной для его проекта миссии мира, отражение плана прямой военной атаки на Петроград, одобрение создания печатного органа на Западе для формирования антироссийского общественного мнения.

В начале августа была взята Варшава. Спустя несколько дней встревоженный царь не только взял на себя командование армией и флотом, но и перевез золото и наиболее значительные драгоценности из Петрограда в Москву; об этом немецкий посол в Стокгольме, Люциус, немедленно сообщает телеграммой в Берлин. Никаких сомнений, что достижение цели становится делом ближайшего будущего.

В разных точках России уже приводятся в действие планы саботажей, а о выполненных подрывных работах немедленно сообщается в Берлин, распространяются листовки с воззваниями в потенциальных забастовочных центрах России и местах проведения демонстраций и постепенно проводится подготовка к долгожданному дню запланированного на январь 1916 года восстания.

Одновременно с этим Парвус атакует постоянными сообщениями посла Брокдорффа-Рантцау, Которые призваны утвердить его надежды на скорое начало революции. При этом Парвус дает волю своей буйной фантазии и сообщает, что после грандиозного поражения на русской территории Польского государства и перехода командования армии к царю русская армия пала духом и в ней созрело настроение к свержению царского режима.

На самом деле все наоборот: к этому времени — осени 1915 года, из-за смены командования армии более строгой организации снабжения, прежде всего, фронте, улучшилось как положение в армии, так и настроение населения, по меньшей мере ненадолго. Бойцы на фронте, вопреки изложению Парвуса, чувствуют себя значительно увереннее с тех пор, как царь и его сын стали чаще появляться на фронте.

Созванная по инициативе царя конференция промышленников и экономистов способствовала финансовым вливаниям для укрепления общего состояния снабжения. Сам Николай внес все свое состояние в это финансовое начинание. Для заводов боеприпасов и военного производства были дополнительно наняты рабочие из Кореи и Китая.

На этот раз высказывания Парвуса вызывают у посла совершенно справедливые сомнения, потому что до него доходят и другие слухи. Например, от барона Уэксвелла, бывшего сотрудника Министерства финансов России, переселившегося во время войны в Скандинавию и изъявившего желание работать на немцев. Он полагает, что в настоящее время вряд ли есть шансы надеяться, что забастовка, если она вообще состоится, выйдет за пределы Петрограда.