За Русское Дело на сербских фронтах - Борис Юрьевич Земцов

этот вывод, увы, поспешен. После выдачи первой зарплаты (по четыреста немецких марок на нос) в жизнь отряда прочно вошли пьянки. Просто потреблением спиртного дело, как правило, не кончается. Каждая пьянка венчается дракой. Несколько раз открывалась стрельба. Пока, к счастью, по стенам и в воздух. Участились случаи воровства. Кое у кого уже пропали деньги, некоторые вещи.

* * *

С удовольствием перечитал здесь роман В. Пикуля «Честь имею». Содержание книги и местные впечатления во многом перекликаются. И там, и тут Югославия, сербы, интриги, славянское братство.

Время от времени книгу можно увидеть в руках почти каждого из нас. Правда, предпочтение отдается исключительно легкому чтиву типа русофобской книжонки о новых похождениях Штирлица, слабеньких детективов, простенькой фантастики. Месяц тому назад в казарме можно было увидеть подборку журнала «Кубань». Увы, до сего дня журналы не дожили, так как были употреблены личным составом на естественные надобности.

* * *

Пьянки в отряде участились. Почти каждая заканчивается мордобоем. Чаще всего достается Валерке Г. – инженеру-экономисту из Белоруссии, последнее время работавшему в Москве. Достается от казаков. Какая чёрная кошка между ними пробежала, сказать трудно, но схема инцидентов уже сложилась: сначала совместная пьянка, потом рукоприкладство.

* * *

Любая перестрелка после обороны Заглавка всерьёз не воспринимается: это уже то ли эпизод детской игры «в войнушку», то ли неумная наспех придуманная пародия на что-то настоящее и серьёзное. Однако и в этих, казалось бы, пустячных переделках, запросто можно получить мусульманскую пулю.

Если такое, не дай Бог случится, обидно вдвойне! Схлопотать свинец после страшного боя, из которого вышел без царапины, за считанные дни до отъезда, решение о котором принято окончательно! В такой ситуации ничего не остается, кроме как смиренно пробормотать: «На всё воля Божья!» да произнести со вздохом вечно-сакраментальное: «Судьб-а-а!» Заодно и вспомнить, сколько соотечественников погибло в том же Берлине после 9 мая 1945 года, после салютов, фейерверков и тостов «за Победу!» Действительно, Судьба!

Кстати, та же судьба может запросто подарить встречу с «паштетом». «Паштет» – это, как я уже, кажется, отмечал, маленькая противопехотная мина, названная так за сходство с баночкой мясных консервов. Её разрыв не убивает, а только калечит – отрывает ступню или ногу до колена. Кто-то, организуя её изобретение и производство, не поленился, подсчитал, что похороны убитого обходятся куда дешевле для казны государства-противника, чем заботы о покалеченном (лечение, протезирование, пособия и т. д.). Дьявольская математика! Недобрый продукт работы человеческого разума. Да минует нас чаша сия!

* * *

В очередной раз вспомнил коллег по патриотическому цеху, национально-мыслящих журналистов, всех, кого совсем недавно зачислял я «наотмашь» в число бесплодных «теоретиков»; кого мысленно заставлял шагать рядом с тяжелой ратной поклажей на плечах; кого укладывал рядом за каменные брустверы, над которыми свистят вражеские пули.

Удивительное дело, я совсем по-другому вспоминаю этих людей. Куда-то прочь ушло пренебрежение, превосходство и ещё много чего нехорошего и попросту нездорового, что до этого напоминало о себе даже на страницах этого дневника. Мне уже вовсе не хочется совать им под нос грубую окопную правду войны, не вижу смысла насильно пичкать их ею и прочими жесткими реалиями.

Наверное, и на патриотическом фронте у каждого свой участок обороны. Кто-то лупит по врагам из реального оружия реальными пулями. Кто-то занимается идеологической подготовкой, влияет на умы, сознание, сердца. Всё равно, цель – единая, враг один, соответственно и победа, равно как и поражение, общие.

Четко отметил для себя, что такие перемены произошли в сознании моём после сражения на Заглавке. Выходит, правы те, кто утверждает, что серьёзная опасность, смертельный риск, кровь или озлобляют и ожесточают, или возвышают и очищают. Значит, моё сознание становится объектом социального эксперимента? Или попросту иллюстрацией и дополнительным доказательством чьих-то выводов и наблюдений?

* * *

Отряд устал. Только этой особенной фронтовой усталостью можно объяснить случаи очень странного поведения некоторых из нас. Мои земляки-туляки недавно отличились тем, что в одной из комнат интерната-дурдома, где им пришлось заночевать, заняли круговую оборону. Им померещилось, что они на позиции, окружены мусульманами. Немного постреляли по стенам, потом очухались, поняли, где находятся. Благо, не дошло дело до гранат. Казак Володька У. в изрядном подпитии учинил разборку с пятью сербами в том же интернате. Выстроил их в коридоре, дал очередь поверх голов и долго путано объяснял, что воевать так, как воюют они, нельзя, что вести себя так, как вели они 12 апреля – нехорошо. В случае повторения случившегося, он пригрозил своим «собеседникам» расстрелом. Всех порядком раздражает Евгений С. – питерский парень, которого мы когда-то встретили в вышеградском интернате. Тот самый, кому мусульманский снайпер прострелил навылет обе щеки. Оказывается, всё это время (почти два месяца) о нживет в интернате, исправно харчуется в здешней столовой, в рейдах-караулах и прочих военных мероприятиях не участвует, зато ежедневно обивает пороги вышеградских учреждений с предложением создания каких-то совместных питерско-вышеградских предприятий, представительств и т. д. Чем конкретно будут заниматься эти организации, Евгений ответить не может, но на все руководящие посты в них прочит, несомненно, себя. Мне показалось, что от каждого этого «прожекта» пахнет самой рядовой шизофренией.

* * *

Продолжается осмысление результата недавнего нашего боя, боя за высоту Заглавок. Получается, результат этот – непустячный, серьёзный, почти пафосный. Как ни крути, выходит, что Вышеград мы …спасли. Если бы отступили – мусульмане вошли бы в город, а это значит – кровь, резня, новые трупы, плывущие по Дрине.

Верно, с позиции мы потом ушли. Только произошло это спустя шесть часов. По приказу сербского командования. Когда сербские ополченцы укрепились на других, более близких к городу, позициях. Всё это не опровергает только что сделанный вывод. Повторяю: город мы спасли. Правда, об этом нам пока никто не сказал. Сербы в участниках обороны высоты Заглавок героев не увидели. Понятно, на рукоплескания, ордена, сидение в президиумах мы и не рассчитывали (не за этим сюда ехали), только всё равно несправедливо: горстка русских добровольцев спасла целый, пусть небольшой, город, а от сербов об этом – ни слова, ни полслова. Обидно!

Что делать? Один выход – смириться! Любой другой выход (например, идти к сербам, бить себя кулаком в грудь, говорить, что я герой) неприемлем.

И про другое помнить надо. Забытые герои, невручённые награды, украденные подвиги – составляющие любой войны. С какой стати быть этой войне исключением?

* * *

Обращает внимание диковинная прическа многих молодых сербских бойцов: на затылке то ли выбрит, то ли выстрижен православный крест и четыре буквы «с»,