Глубокая печаль - Син Кёнсук

Но потом перестала включать свет, выходя, – больше не хотелось обманывать свое сердце. Если вначале ее глаза горели, когда она смотрела на освещенное окно, стараясь не помнить, что сама оставила свет включенным, то вскоре она перестала этому радоваться: «Да это же я включила свет…»

Свет – это что-то теплое, ему радуются, ведь для кого-то его включили. А если его включать специально перед выходом, это производит впечатление другого рода – ощущение пустоты.

«В моем доме нет никого, кто мог бы включить свет. Я его включила, я его и должна выключить».

А еще свет, видимо, был создан для ночной темноты. Когда Ынсо возвращалась домой поздно вечером и смотрела снизу на свет в своем окне – самой же и включенный, от него все равно теплело на душе. Но когда возвращалась домой до захода солнца, то свет от включенной флуоресцентной лампы казался инородной субстанцией и вызывал странное ощущение: в этом свете быт казался таким убогим.

Вернувшись как-то домой, в комнату, в которой утром оставила свет, она стала наводить порядок, собирая то тут, то там разбросанные в утренней спешке вещи: полотенце, носки, – и вдруг почувствовала, что эта комната какая-то чужая, и она в ней тоже чужая, что она оказалась в совершенно незнакомом для нее месте.

После этого случая Ынсо стала выключать свет, уходя из дома. Но временное увлечение, видимо, вошло в привычку: накинув на плечо сумку и открывая дверь перед выходом, она машинально тянулась к выключателю и, поймав себя на этом, опускала руку, слегка прикусывая губу.

Лифт спустился с девятого этажа и открылся перед ней, она вошла в кабинку и вновь стала одергивать с колен сырую юбку, но, как бы ни старалась, та снова прилипала к ногам; так и поднялась до седьмого этажа.

В коридоре без света было так темно, что Ынсо протянула руку к настенному выключателю, но передумала. Прошла по темному коридору к своей двери, достала из сумки ключ и вдруг замерла – из квартиры Хваён доносился звук, похожий на плач. Сначала Ынсо подумала, что ей показалось, и снова прислушалась, уже вставляя ключ в замочную скважину.

Она не ошиблась. Не нужно было даже прислушиваться: Хваён не плакала, а рыдала в отчаянии.

«Она что, плачет, включив телевизор?»

На фоне плача слышалось:

– Как ты мог поступить так со мной?! Как ты мог?! – Это был голос актрисы. – Отвечай же! Отвечай, тебе говорю! Как ты мог со мной так поступить?!

«У всех бывают минуты, когда хочется вот так поплакать». Ынсо повернула ключ и опять остановилась.

– А я? Отвечай! Что делать мне?!

«Она что, не одна?»

Казалось, что Хваён была доведена до отчаяния и, не отпуская кого-то, требовала от этого некто ответа.

– Что я такого сделала? Почему ты так со мной поступаешь? В чем я виновата? Отвечай! – продолжала Хваён сквозь рыдания. – Что мне делать?!

Казалось, что Хваён кричала на кого-то, но присутствие другого человека ни в чем не проявлялось. Плач еще больше усилился.

«Она, что ли, одна так плачет?!» – Ынсо подошла к дверям квартиры Хваён, хотела постучать, но не посмела и снова вернулась к себе.

– Если я в чем-то виновата, скажи, я больше не буду так делать…

Хваён была не одна – это очевидно, рядом с ней был другой человек.

Под ее отчаянные всхлипывания Ынсо открыла дверь своей квартиры и вошла к себе. Открыла окно, и сразу же в комнату ворвался шум дождя. Она стала смотреть вниз, на площадь, так простояла минут тридцать. Вдруг от удивления ее глаза округлились: какая-то женщина выбежала под дождь и побежала в сторону припаркованных машин.

«Она что? Босиком?» Обуви на ногах не было видно. Ынсо пригляделась: это была Хваён. На какое-то время Хваён замешкалась под дождем, потом завела машину, выехала с парковки и исчезла из виду.

Любишь ли ты меня?

Порой произошедшее проходит совершенно бесследно. Ынсо вышла на улицу, где несколько дней подряд дождь лил и лил, и вдруг сейчас как ни в чем ни бывало выглянуло солнце.

«Отчего мне так беспокойно?» – всю дорогу думала Ынсо, идя на встречу с Пак Хёсон. Сердце бешено стучало, казалось, вот-вот выскочит. Чтобы успокоиться, Ынсо прижала руку к груди, слегка поглаживая её.

Она попыталась вспомнить Пак Хёсон, которую и видела всего лишь пару раз:

«Темное лицо, невысокого роста, что же еще? Ах, да! Ее волосы». Волосы Пак Хёсон были так хороши – черные, блестящие, густые, что Ынсо, несмотря на то что она тоже была женщиной, захотелось протянуть руку и погладить эти волосы.

Ынсо до встречи с Пак Хёсон часто думала, как бы подружиться с ней, но что-то ей мешало и настораживало ее.

Пак Хёсон назначила встречу в ресторане. Этот ресторан находился в гостинице через дорогу, но Ынсо никак не решалась быстро перейти дорогу – уже трижды загорался зеленый сигнал светофора, но она продолжала стоять.

«Зачем Пак Хёсон позвала меня?» – Ынсо неожиданно оробела, потеряла всякую самоуверенность и перевела взгляд на отель, чтобы не замечать, как снова загорается зеленый свет, затем она посмотрела на горшок с орхидеей в своих руках.

С прошлой весны, с той самой, когда Сэ выкопал эту орхидею в горах и поставил ее перед дверью квартиры Ынсо, цветок разросся, и сегодня утром, погрузив горшок в воду, Ынсо подумала, что надо бы разделить корешки и подарить часть цветка Вану. Но это было всего лишь желание, она не знала, как его осуществить.

Ынсо отнесла густо разросшуюся орхидею в цветочный магазин и попросила хозяйку разделить цветок на две части. Хозяйка магазина сказала, что лучше не трогать и оставить цветок как есть, ведь на следующую весну он должен будет зацвести, а потом уже можно будет его разделить. Но Ынсо настояла и уговорила сделать это сразу.

Хозяйка цветочного магазина положила горшок набок, слегка постучала по его краям рукой, и земля высыпалась. Осторожно, чтобы не повредить, вынула цветок, стряхнула с корешков старую землю, бережно отделила друг от друга три стебелька и промыла их под водой, а затем поместила их в миску со слабым раствором удобрения Dithane. Наблюдая за женщиной, Ынсо внезапно осознала то, что заставило ее почувствовать боль и тоску, – она в очередной раз просто ищет повод позвонить Вану.

Вернувшись из цветочного магазина, она позвонила Вану на работу, трубку взяла Пак Хёсон. Ынсо сказала, что ищет Вана. Пак Хёсон ответила, что его нет на