Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских

и жалуешься? Тебя половину дороги Тимофей тащил, — мекнул с упреком Рогатый. — И как не надорвался. Такая туша.

— Да в нём весу-то, — усмехнулся мельник. — Мешок с мукой и тот тяжелее.

Борька приподнялся, обиженно мотнул пятачком.

— Я просто молодой ещё. Не успел вес набрать как следует. С такими переходами и то, что было, скинул. А ты на себя посмотри, дрищ!

— Сам дрищ! — обиделся козёл.

— Ладно, это все, конечно, весело. Но надо костер разжечь, да о еде подумать, — охотник отряхнул ладони и встал на ноги.

— Так что о ней думать, — лениво махнула рукой Дарëна. — Яра же везла крупу.

— А ты не забыла, где мы все были вчера? Забрали почти всё. Нет еды.

— Ты ничего не прихватил? Ну… Когда все уснули.

— Ну извини. Я как-то о другом думал.

Настроение тут же упало. Желудок жалобно заурчал, протестуя против незапланированной диеты.

— Хлеб есть, немного. Перекусим и озадачимся чем посерьезнее.

Как и сказал Себастьян, перекусили, сменили одежду и обувь на те сухие лохмотья, что были у нас, и занялись ужином. Охотник ушёл куда-то в лес, а я с Дашей, Тимофеем и двумя копытными играли в грибников.

Поскольку опыта в этом деле не было ни у меня, ни у рыжей, каждый найденный гриб мы показывали мельнику, а он терпеливо говорил нам его название.

— А это что? Съедобный? — подняв вверх какой-то кривенький грибок на изогнутой ножке, кричала я.

— Поганка.

— А этот? — чуть позже крикнула Дарëна.

— Бери. Сыроежка.

— Почему сыроежка? Их что, сырыми едят?

— Едят.

Дарëна недоверчиво посмотрела на мужчину и тот уверенно кивнул.

— О, ещё одна! — стрекоза разглядела в траве бледно-коричневую шляпку и потянула её в рот. — Попробуем…

— А-ну плюнь! — Тимофей молниеносно вытащил гриб изо рта Дашки и выпучил глаза. — Ты что творишь?! Это ж свинуха.

— Слышал, хряк?! Свинуха. Поганка ты, говорят, — смеялся Боян.

— Как что плохое, так сразу свинья! — буркнул Борька. — Сами вы свинухи! А ты — самая главная свинуха! — фыркнул он довольному козлу.

Спасенная от отравления Даша, хихикнула:

— Вы бы лучше грибы искали, а не спорили.

— А у свиней вообще отличный нюх, — поделилась знаниями о живой природе я. — Попробуй, Борис Борисыч, поработай пятачком.

— Желудей я вам найду. Будете?

Покачивая упитанным задом, хряк все таки скрылся в траве и скоро оттуда послышался его брезгливый визг.

— Фу! Гадость то какая! Пахнет, как гриб, а на вид — навоз козлиный.

— Где? — Тимофей пробрался к свину, задумчиво почесал затылок. — Отродясь таких грибов не видел. Ну его, оставь. Ищи дальше.

Из любопытства мы с Дашей тоже решили посмотреть на находку. Едва приблизившись, я открыла рот.

— Мать мою волшебницу! Трюфель.

— Хрюфель? — переспросил козел и загоготал.

— Трюфель, Боян. Трю-фель. В моем мире он считается деликатесом.

— Что это за мир, в котором ТАКОЕ едят, — сморщился Борька.

— Ну, честно говоря, я его не пробовала ни разу.

— Только не говори, что собираешься…

— Конечно, я собираюсь его попробовать! — ответила я и присела на корточки, чтобы отковырять уникальный даже для здешних мест гриб.

— Ну не знаааю. Я бы не рисковал, — и хряк снова скрылся в ближайших кустах.

Исходив вдоль и поперек окрестности лагеря, мы набрали грибов, вернулись к костру, где уже копошился охотник. За его спиной била крыльями о землю какая-то птица. Обе лапки её были крепко связаны веревкой, прижатой к земле тяжелым камнем.

Дашка с Тимофеем решили ещё поизучать леса на предмет чего-нибудь съестного. Себастьян, схватив топор, скрылся в чаще.

Я уселась к костру чистить грибы, краем глаза посматривая на птицу и читая ужас в её глазах.

— Не смотри на меня так, я здесь не главная, — сказала я ей, на что та протестующе пискнула.

Отвернулась, уставилась на свои руки и продолжила заниматься грибами. Но взгляд то и дело поворачивался к пленнице. Мне вспомнились стены темницы в лагере разбойников и отчаяние. Страх, окутавший тело. Паника.

— Это просто птица. Птица. Ужин.

Попытки убедить в этом саму себя провалились, стоило пернатой затянуть жалостливую песню.

— Черт с тобой, — поднялась, на четвереньках подползла к ней и принялась развязывать тугой узел на силках, постоянно оглядываясь. — Ты-то улетишь. А мне точно кирдык за то, что отпустила.

Птица вырвалась из плена веревки, как только узел ослаб, благодарно чирикнула и взмыла вверх, теряясь в листве. Я ещё раз оглянулась. Себастьяна нигде не было.

— Ну всё, Женëк. Считай минуты до смерти, — и снова уселась за грибы.

Охотник появился минут через двадцать, таща за собой срубленное дерево. Бросил его неподалёку и подошел к костру.

— А где…? — он указал пальцем в то место, где сидела птаха.

Изображая искренность, дернула плечом.

— Улетела.

Мужчина наклонился, поднял с земли веревку, которая ещё недавно была обвита вокруг птичьх лапок, и поджал губы.

— Ммм. Способная. И узел сама развязала. Да?

— Угу. Юркая попалась.

Он равнодушно бросил веревку на землю и отошёл к принесëнному из леса сухому стволу.

— Сама будешь объяснять остальным, по чьей вине мы останемся голодными.

За моей спиной тут же раздались удары топора, а я с минуту соображала. И что? Это всё? Всё недовольство? Я ожидала ругани, а он? Хотела было подать голос, но вовремя одумалась, продолжив своё важное занятие.

К счастью, Даше с Тимофеем удалось собрать ещё немного грибов и ужин обещал быть если не плотным, то, по крайней мере, сытным.

Приговорив котелок перемешанной с грибами крупы, мы улеглись рядом с костром полным составом. Было уже совсем темно, а свет от костра делал темную поляну по-домашнему уютной. Боян травил байки, борис ворчал. Все это становилось настолько привычным, что мне иногда казалось, будто моя жизнь всегда была такой. На десерт были трюфели, которые, в конечном итоге, попробовали все, не