Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

      Три года назад король Ремвида значительно сократил свою армию, часть Ремвидского флота затонула в прошлогоднем шторме. О возможном нападении знали ещё осенью, именно тогда к королю прибыло посольство из Горанга, предложив добром подписать вассальный договор, но местный правитель послал дипломатов по матушке. Потом, до весны, терпел дипмиссию в своём дворце, потому как выгонять или убивать их закон запрещает.

      Зимой на северной границе заметили оживление и отправили туда большую часть армии. От северной границы до столицы три недели хода, но армия — не простой конник, ей потребуется недель пять. А вот от западных пределов всего полторы недели, и если учесть, что горанцы не задерживаются, то аккурат через это время и приедут. Шанс разнести столицу Ремвида по камушкам у армии противника есть, причём немалый. Так что накрылся Ремвид медным тазиком и ручкой на прощанье махнул.

      По версии местных, захватив столицу, горанцы вырежут всю знать и на освободившиеся места посадят свою. Сам Ремвид станет-таки вассалом Горанга, но для простого люда ничего не изменится. Горанцы не дураки, если верить гонцу, не хотят рушить страну, чтобы после восстанавливать не пришлось.

      «Ага, — подумала я. — А ещё, если мужика не тронут, то местное население им в пояс поклонится. Никаких партизанских войн и народных волнений не будет. Да и подоспевшая армия Ремвида, увидав разгром столицы, станет очень сговорчивой. Если только король не сбежит и не призовёт исполнить священный долг, защитить изрядно помятую корону.»

      Шум и гам в таверне не утихали, народ и не думал расходиться. Мои провожатые тоже никуда не спешили. «Старьевщик» молчал с таким видом, будто Горанг своим вторжением нанёс ему личную обиду. Хабыч с испуганным лицом выслушивал предположения местных, что-то отвечал. А я кое-как дожевала ужин и откланялась.

      Оказавшись в комнатке, из которой уже вынести «ванну», развесила мокрое платье и завалилась в кровать. Некоторое время смотрела как подрагивает огонёк на фитиле крошечного свечного огарка. Вскоре пламя дёрнулось в последний раз и исчезло, комната погрузилась во мрак.

      Сон упрямо обходил стороной, провоцируя на новые, невесёлые мысли. Поплакав ещё полчасика над несчастливой судьбинушкой, я строго-настрого запретила себе паниковать. В конце концов, кому суждено сгореть, тот не утопнет.

      В сложившихся обстоятельствах только один момент по-настоящему важен: жилище колдуньи расположено близ столицы. Значит, если горанцы подойдут к городу, она захлопнет дверь и будет отсиживаться до тех пор, пока ситуация не наладится. А что всё это время делать мне? Денег на жизнь в Ремвиде нет (доставшийся от Косаря кошелёк набит медью, глупо полагать, что этого хватит), а военное время обычно взвинчивает цены. К тому же, если кругом опасность, мало кто решится взять на постой чужого человека. Так что же, сидеть в лесу? Я не смогу. Тем более, если останусь одна.

      Промучившись пару часов, решила высказать свои опасения Хабычу. Нестерпимый гул внизу, который доставал меня даже здесь, на втором этаже за плотно запертой дверью, наконец, стих. Я на цыпочках прокралась к двери, благо комната настолько маленькая, что даже в темноте не заблудишься. Замерла в надежде расслышать шаги Хабыча и возницы.

      Вскоре, они действительно прогрохотали по лестнице, потоптались где-то рядом и затихли. На меня снова накинулся ужас — что если в новых обстоятельствах Хабыч откажется выполнить обещание? Он ведь не из добрых побуждений отправился в это путешествие, его интересует награда… Чёрт, что же делать? Как поступить?

      Внезапно, тишину нарушил голос:

      — Как теперь быть?

      Я аж подпрыгнула. Завертелась на месте, в попытке найти источник звука. Правда без толку — слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-то.

      — Как-как… — ответил другой, в котором распознала Хабыча. — Ехать своей дорогой.

      — Глупо! — в ярости вскрикнул второй, тут же понизил тон: — Из-за этого нападения до колдуньи и дела никому не будет.

      Я, наконец, нашла. Вернее, нащупала. Стена между комнатами была хлипкой. Её составили из довольно тонких досок. У самой двери, между досками зияла приличная щель, усиливала и без того хорошую слышимость. Я прислонилась ухом к щели и затаила дыханье.

      После долгой, напряженной паузы, Хабыч ответил:

      — Возможно, ты прав. Но попробовать стоит. В конце концов, архиепископ не просто так дал новое распоряжение. Если он готов заплатить мешок золота за живую колдунью, или колдуна, значит дело крайне важное. Нужно ехать дальше.

      — Да какое золото? Какое золото?! Армия Горанга идёт к столице. Ни сегодня, так завтра, нас догонят. Когда мы, на этой паршивой телеге, доберёмся до города, от него только руины останутся. А архиепископа порежут в первых рядах!

      — Не порежут, — мрачно ответил Хабыч. — Этот вертлявый гад ужом из любой … выберется. И даже если он откажется от нашей добычи, сможем продать её столичной колдунье.

      — Кому?

      — Колдунье. Той самой, которая в столице.

      — На кой ей эта девчонка?

      — Да ни на кой. Но денег за неё не пожалеет, зуб даю. Мы с ней как-то говорили…

      — Говорили? — искренне изумился возница.

      — Ну да. Она сама предложила, мол, ежели поймаешь кого, не сжигай, а ко мне веди. За каким лядом это понадобилось, так и не сказала.

      — Мож спасать «своих» вознамерилась? — предположил возница. — От архиепископа-то!

      Ответом ему стал приглушенный смех Хабыча.

      — Ага. Скорее голодный волк хромую овцу пожалеет. У колдуньи счёты какие-то. Добра она им точно не желает. Хотя, кто её знает.

      Повисла недобрая тишина. Я почувствовала, как кружится голова, как подгибаются ноги, а лоб покрывается липкой испариной.

      — Вот… времена настали, — вздохнул «старьевщик». Его голос утратил злые нотки, казалось, теперь мужик просто расстроен. — Раньше куда проще было. Поймал ведьму, градоначальнику предъявил, кошель получил и смотришь… как стража костерок складывает. А теперь?

      — Зато платят больше, — тут же отозвался Хабыч.

      — Но раньше-то, раньше… Колдуна или колдунью к столбику привяжут, костерок запалят, а те кричат-надрываются… И ещё запах такой, м… На весь город жареным мясцом пахнет, красота. Аж слюнки текут.