Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

      За время, проведённое в Вешенке, лишь украдкой видела звёзды — просто возможности всерьёз полюбоваться ночным небом не было. За вчерашнюю ночь я с лихвой восполнила этот пробел. Чем ещё заняться, если на толковые разговоры Хабыч не согласен, а травить байки с незнакомыми мужиками как-то… не весело, что ли. Может к концу пути наша компания станет по-настоящему сплочённой, может за эти две недели вляпаемся в тысячу приключений, одно другого интереснее, а может…

      Нет, ничего не случится. Я не из тех, кто с лёгкостью сходится с незнакомцами. Вляпаться в приятные приключения ещё сложнее. В лучшем случае, судьба подкинет встречу с разбойниками или стаей оголодавших, бешеных волков. Или… уронит в речку, где я обязательно потеряю ключи.

      Чёрт, ну почему даже здесь, в волшебном мире, не могу рассчитывать на малюсенький кусочек счастья? Наверное, я безнадёжна. Это ещё один повод вернуться домой. Дома быть в дураках, вернее в дурочках, приятнее. Там, как говорится, даже стены помогают.

      Интересно, родители сильно волнуются? Натка, наверняка сообщила, что отправит меня к ним, а я не приехала…

      А сама Натка? Получила ли мой подарок? Поняла что-нибудь или по-прежнему считает меня наркоманкой и проституткой?

      Теперь-то я знаю, сестра не сама придумала план моего переезда. Ей старая карга, Мария Петровна, подсказала. И ведь неплохо старуха придумала: писать заявление в полицию я бы и впрямь не стала, а с волшебной дверью распрощалась бы раз и навсегда. Чёрт, почему она так меня ненавидит?

      Чёрт! Ведь через пару минут после моего бегства должен был появиться ОМОН! Чёрт, чёрт… боюсь, после такого, шансов на реабилитацию у меня нет. Никаких!

      Ещё вспомнился Рогор. Холодное, величественное лицо, чёрные глаза, длинные волосы цвета дёгтя. Где он сейчас? Всё ещё гребёт в свой Горанг или уже разбился о рифы? Если погибнет, будет жаль. Хоть он и хам, а всё равно… есть в нём нечто особенное. Как меня от Натки защищал… будто я действительно чего-то стою. И с собой звал, глупый… Неужели всерьёз считал, что сбегу из одной дыры в другую? Впрочем, будь он понастойчивей, может и сбежала бы.

      От последней мысли пробил озноб. Как можно думать о Рогоре, когда рядом Косарь. Не только влюблённый, но ещё и оскорблённый. Эх, влюбиться бы в него… а не получается.

      Проснулась от неприятного холода и сырости. Едва высунула из сена нос, на него тут же шлёпнулась капля, потом ещё одна. Редкий, но вполне настойчивый дождик барабанил по земле, небо было хмурым, как похмельный сантехник.

      Бросив быстрый взгляд в сторону костра, белкой метнулась в другую, в кусты. Выискивая местечко поудобнее, едва не поскользнулась на огромной лягушке, которая учуяв дождь выползла на убежища. Отскочив от меня на добрых три метра, зелёная бестия замерла, вылупила кровожадные глазки. Делать свои дела под этим взглядом было неловко, однако искать другое, более подходящее, хотелось ещё меньше. К тому же, дождь стучал всё настырнее, норовил превратиться в настоящий ливень.

      Ой-ой-ой! Как же мы поедем дальше?

      На этот вопрос ответил «старьевщик». Завидев меня у телеги, мужик быстро затушил костёр, сунул в руки пирог и кружку горячего травяного отвара.

      — Нужно спешить, пока дорогу не размыло, — сердито сообщил он. — Так что, на ходу поешь.

      — А где Косарь и Хабыч?

      — Сейчас, — буркнул возница. — Запрыгивай в телегу.

      Я подчинилась.

      Вообще, под таким суровым взглядом возражать сложно. Возница-старьевщик глядел так, будто я изнасиловала его в извращённой форме, а потом ещё вывесила видео на «ютюбе». Он и раньше поглядывал недобро, но не до такой степени.

      Наконец, из кустов вышел Хабыч. Старик без стеснения застёгивал штаны. Вот уж… дикие люди, лишенные комплексов.

      Увидев моё смущение, торговец расплылся в грустной улыбке. К чему бы это?

      Хабыч уселся рядом с возницей, скомандовал:

      — Трогай.

      Лошадь послушно двинулась вперёд, телега заскрипела.

      — Стойте! А Косарь?!

      Старик обернулся, в глазах вселенская печаль.

      — Не придёт твой друг.

      — Как это?

      Торговец замялся, начал бормотать под нос. Я в панике уронила кружку с отваром, схватилась за бортик, готовая выпрыгнуть в любую секунду.

      — Ушел он, — сообщил старик со вздохом. — Сказал, ты поймёшь почему.

      — Как ушел? Когда ушел?

      — Ночью, — снова вздохнул старик, протянул мне маленький, туго набитый мешочек. — Косарь просил передать вот это. Сказал, тебе нужнее.

      Бездумно взяла мешочек, на ощупь опознала в нём кошелёк.

      Чёрт… Значит действительно ушел? А напоследок вроде как… позаботился.

      — Не печалься, девочка. Всё хорошо будет. Довезём тебя до колдуньи, отправим в твой мир. А через пару недель так завертишься, что и думать забудешь о своём Косаре.

      Чтобы не закричать закусила губу, во рту вспыхнул солоноватый привкус.

      Косарь меня бросил. Не выдержал обиды и ушел. Теперь он вернётся в Вешенку и будет жить как раньше. И обо мне, твари неблагодарной, даже не вспомнит.

      Важная мысль о том, что осталась одна в компании пары малознакомых мужчин настигла много позже. Сперва я как следует поревела, выла раненой белугой и едва не билась головой о бортик. Старик даже приказал остановить телегу, перебрался ко мне, обнял.

      Слова утешения слышала, но осознать не могла. Кажется, он говорил о молодости, которая даёт много шансов; о будущем, в котором всё непременно будет хорошо; о возможности вернуться в деревню, где живёт Косарь… но только после исполнения обязательств. Ведь договоры жуликов не терпят, и раз пообещала, нужно выполнить.

      Выполню, Хабыч, всё выполню. А потом вернусь к родителям и навсегда забуду о тебе, Косаре, Вешенке и Ремвиде вместе взятых. И никогда больше никому не доверюсь. И плакать буду только по пустякам.

      Вторя моему горю, дождь и не думал утихать. Прохладные капли падали на лицо, смывали слёзы. Платье намокло, отяжелело так, что встать могла с великим трудом.

      Старик скоро вернулся к своему товарищу, принялся рассказывать про очередные пошлины, сетовать на несговорчивость сборщиков налогов и общую разруху в стране.