Жемчужинка для Мажора (СИ) - Мур Лия

— Вижу, девочка ты не глупая, и без меня всё понимаешь. — Крицкая перестаёт улыбаться, становясь серьёзной до оскомины на зубах. До отвращения. — Вовремя опомниться и вспомнить, где твоё место — тоже своего рода победа.

Последняя фраза вышибает дух из лёгких. Но вместе с этим приходит та самая злость, которая позволяет дать отпор самовлюблённой девице.

— Смотри, сама не окажись за бортом, детка. — Говорю я, как можно монотонней, и спрыгиваю с подоконника. — Посмотрим, кто из нас ещё вспомнит, где её место.

Обхожу лужу из колы, мысленно извиняясь перед уборщицей. Поднимаю пустую баночку, валяющуюся на полу, и выкидываю её в мусорку. Крицкая молчит, когда я поворачиваюсь к ней спиной и ухожу в противоположную сторону той, куда ушёл Соколовский.

Брюнетка раздражённо сопит мне вслед, чем тешит самолюбие. Мне тоже удалось уязвить любовницу Глеба. И это только начало. Но спасибо ей за то, что дала мне мысленную затрещину, и спустила с небес на землю, напомнив, кто такой Глеб Соколовский.

Да, он может быть разным. Даже милым и заботливым. Даже любящим. Но его слова — это ветер. Его действия — это момент. А завтра он уже про всё забудет. И не вспомнит твоего имени. Ему не будет дела до твоего разбитого сердца.

Это всё — правда. Елена Крицкая знает его не хуже меня.

Но есть одно «но».

Я решила быть счастливой. И больше никому не позволю вторгаться в своё личное пространство и рушить сложившееся мнение о человеке. Лично моё. И пусть я в итоге разочаруюсь, но зато буду знать, что попыталась сделать всё, что могла. Для себя в первую очередь.

— Ты пожалеешь, Скворцова. — Всё же доносится мне в спину. Грубое. Шипящее.

Перед тем, как скрыться за поворотом в фойе, слегка поворачиваю голову и отвечаю стерве:

— Возможно. Но и ты — тоже.

***

Смартфон вибрирует в кармане джинс. За последний час — раз в тысячный, наверное. И я даже знаю, кто пытается дозвониться. Но глухая боль в груди и пустота, образовавшаяся после разговора с Крицкой, заставляют меня игнорировать звонки и дальше.

На улице хмарь. Тёмные тучи сгущаются на небе. И, несмотря на ранний вечер, темнеет очень быстро. В воздухе пахнет озоном. Свежо и приятно, да, но если дождь пойдёт до того, как я доберусь до квартиры Соколовского — это будет плохо. Иммунитетом я не могу похвастаться с самого рождения.

Гроза, как предвестник того, что погода точно обрадует меня, как минимум, ливнем, расходится не на шутку. Ветер перестаёт быть приятным и освежающим, а воздух — тёплым. Поднимается настоящий ураган. А я ещё даже половину пути не прошла.

Судорожный вздох, и я достаю телефон из заднего кармана джинс. Апатично смотрю на экран — двадцать три пропущенных.

Глеб мне голову откусит, к бабке не ходи.

Самое логичное в сложившейся ситуации — позвонить Соколовскому и попросить забрать меня. Пусть наорёт. Пусть мы поругаемся. Но, кто бы и что ни говорил, выносить уроки из неприятного опыта прошлого я умею.

Останавливаюсь под фонарём у скамьи. Прохожих на тротуаре много, поэтому я не переживаю, что на меня кто-то накинется, как в пустующем дворике пару недель назад. Ещё пару минут я мнусь, закусив губу. Большой палец завис над кнопкой вызова и никак не хочет опускаться.

И, ровно в тот момент, когда я собираюсь с духом и заставляю себя позвонить Соколовскому, огромная капля падает на экран яблочного смартфона. Тачпад реагирует быстро, сворачивая контакт Глеба и выходя на главный экран.

А уже в следующую секунду мне становится вообще не до этого, потому что начинается ливень.

Дождь льёт стеной. Я без зонта, поэтому одежда становится влажной практически мгновенно. Спешащие домой люди, как и я, начинают оглядываться вокруг в поисках укрытия. Мой взгляд цепляется за козырёк неприметного уличного кафе и я бегом, перепрыгивая стремительно образующиеся лужи, несусь туда.

Укрытие спасает от дождя, но ветер никто не отменял. Я промокла до нитки и теперь меня трясёт, как осиновый лист. Денег зайти в кафе и взять что-нибудь, чтобы переждать непогоду, нет.

Я обхватываю себя руками, пытаясь согреться, но это мало помогает. Мысленно обрушиваю на свою голову гневные тирады за слабоволие и ненавижу мир, который любит подгадить в самый неприятный момент.

— Арина? — Слышу знакомый голос рядом.

Оборачиваюсь и вижу перед собой Стаса. Его русые волосы промокли, став тёмными, и теперь паклей свисают вниз вдоль лица.

И когда они успели так отрасти?

— Привет. — Улыбаюсь, вдруг понимая, что зря ругала мир. Всё-таки он не так уж и настроен против меня.

— Давно не виделись, — судя по выражению, которое теплится на дне синих глаз, он рад встрече.

— И правда, — отвечаю я, одновременно подсчитывая, сколько дней прошло с момента, когда мы виделись в последний раз. Но на деле оказывается, что прошло чуть ли не больше двух недель.

— Как твои дела? — Интересуется Краснов, поглядывая в сторону кафе. — Может, зайдём? Ты вся продрогла. — Окидывает меня обеспокоенным взглядом.

— Да нет, — отмахиваюсь. Не хочу, чтобы парень снова платил за меня, как тогда в ТЦ. — Я лучше домой пойду.

— Ты же далеко живешь. — Хмурится парень, видимо, вспомнив адрес съёмной квартиры, куда они с Полиной завозили меня в прошлый раз. — Давай, провожу, как кончится дождь? — И тут же добавляет. — Кстати, а что ты делаешь одна в этом районе?

Я закусываю губу и отвожу глаза. Смотрю на своё искажённое отражение в близлежащей луже.

Обмануть Краснова? Или сказать правду? Что он обо мне подумает, если узнает, что мы с Соколовским живём вместе? Даже Полина не знает ещё об этом…

— Я отработку сдавала. — Отвечаю, понимая, что молчание затягивается. — Решила прогуляться немного и тут… Вот. — Поднимаю голову и смотрю на тёмно-серые тучи. — А ты какими судьбами?

Полуправда ведь не ложь. Считай и не соврала. Стасу не обязательно всё знать.

Я вообще удивлена, как весь универ до сих пор не узнал о том, что мы с Глебом живём вместе, учитывая, что Крицкая обо всё догадывается… Пусть она и не видела конкретно меня у Соколовского в квартире, но сложить два плюс два может.

— Тоже с универа возвращался. Пропустил лекцию, когда Поля заболела. Домой отвозил её. Сегодня отрабатывал тоже.

— Ей лучше?

Я каждый день пишу Красновой, справляясь о её здоровье. Она отписывается, что всё нормально, но Стас, видимо, так не считает. Его и без того хмурое лицо становится мрачнее туч, что нависают над нами.

— Температура высокая держится уже третий день. Хочу отвезти её в больницу, но она упрямится. Боится уколов, как девочка маленькая. — С возмущением в голосе хмыкает парень. — Как по мне, пару дней прокапать её и уже бы выздоровела. А насильно не потащишь же.

— Я бы на твоём месте вызвала врача на дом. И без ведома Полины. Я понимаю, что, как старшему брату, тебе тяжело устоять перед щенячьими глазками. И что жалко. Но не дай бог это перерастёт во что-то серьёзное. — Важно заявляю я, потому что знаю, что такое болеть.

Особенно, что такое температурить и сидеть на одних таблетках, не имея возможности лечь в больницу, потому что «денег нет».

— Твоя правда. — Сокрушённо вздыхает Стас и косится на меня с высоты своего внушительного роста. — А если мы прямо сейчас же не зайдём в кафе погреться, будет ещё одна больная девчонка на мою голову. — Широко улыбается он, красуясь ровным рядом белых зубов.

Краснов прав. К этому времени я уже хорошо так промёрзла, руки и ноги ледяные. Но моя совесть не позволит мне зайти туда с ним без денег. А поэтому…

— Ты иди, грейся. А я лучше вызову такси и поеду домой.

— Значит, я для тебя просто такси? — Раздаётся глухое рычание откуда-то со стороны дороги.

Глава 22

Мы со Стасом синхронно поворачиваем головы в сторону звука.

Глеб — весь мокрый — стоит прямо посреди тротуара и даже не пытается спрятаться под козырьком. Крупные капли падают мажору на волосы и лицо, а у него вид, будто душ принимает у себя дома.