Жемчужинка для Мажора (СИ) - Мур Лия

Что ж… Будь что будет! Даже если в итоге мне придётся пожалеть, я позволю себе быть счастливой здесь и сейчас.

Глава 21

Так незаметно пролетела неделя.

После пьяного откровения Соколовский не поднимал тему серьёзного разговора, и, как я и предполагала, на утро, наверное, даже и не вспомнил, какую чушь нёс накануне. А я и не стала настаивать.

И, можно было бы сказать, что ничего не изменилось, но это не так. Наши взаимоотношения с Глебом скакнули вперёд. Причём, в лучшую сторону.

Удивительно, но подготовка к отработке у Разумова, действительно сблизила нас. Профессор добился своего. И мы не просто нашли способ, как договориться, но и отыскали точки соприкосновения: мы вместе ездили на пары и обратно, вместе готовили ужин, вместе делали домашние задания, помимо подготовки общего доклада. А когда мы перебрасывались общими фразами в перерывах, выяснилось, что и общего у нас значительно больше, чем мы оба думали.

Иногда я ловила на себе долгий и задумчивый взгляд брюнета. Но у меня не хватало смелости посмотреть в ответ. Вместо этого я делала вид, что очень увлечена своим занятием.

Был и ещё один момент, из-за которого я сильно переживала — это совместное сожительство с парнем. Я до последнего боялась, что Глеб однажды сорвётся и в один вечер завалится ко мне в комнату, начнёт приставать. Или будут хотя бы намёки на это. Но нет. С того самого дня Соколовский вообще не позволял себе ничего лишнего. Хотя были моменты, когда я ощущала на себе ту самую страстную ауру, распространяющуюся по квартире. Особенно после того, как я выходила из ванной.

Успешная сдача отработки и высший балл от Разумова нам обоим ознаменовали начало белой полосы. К тому времени я уже успокоилась и жила в ставшем «привычным» ритме: учёба-дом-готовка-домашка. Но неожиданная похвала от профессора привела нас с Соколовским в состояние, близкое к эйфории.

— Поверить не могу, — хохочет Глеб, сидя на подоконнике. Одна его нога расслабленно свисает вниз, и он периодически качает ей от нервного возбуждения. В руке у него зажата баночка с колой и он, прежде чем отпить, салютует мне.

Я тоже не могу сдержать эмоций, поэтому салютую ему в ответ вишнёвым соком и припадаю к трубочке, неспешно потягивая его.

— У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда он начал задавать нам дополнительные вопросы! Думала, начнёт топить…

— Мы молодцы, Жемчужинка! — Задорно выдаёт мажор и подмигивает. — А ещё мы — отличная команда. За нас! — Говорит он и уже чокается с моей коробочкой от сока.

Я хихикаю, когда кола предсказуемо расплёскивается ему на одежду. Парень подскакивает с подоконника. Шипит и чертыхается.

— Вот блин! Треш… Только вчера эту футболку купил, — с досадой на лице рассматривает коричневые пятна на белой футболке от знаменитого дорогого лейбла.

— Обновил. — Лениво отмахиваюсь, понимая, что вряд ли мажору испортит настроение подобная мелочь. Тем более на фоне того, что мы сдали отработку у самого Разумова! Да ещё и всего со второго раза. — Но лучше, конечно, застирать пятна, чтобы дома легче было отстирать. — Бормочу вслух.

Брюнет ставит баночку с колой рядом со мной.

— Ты подожди меня тут, я быстро заскочу в мужскую раздевалку перед спортзалом. У меня там в шкафчике сменка припрятана. Ну и немного застираю пятно. Ладно. — Закатывает глаза на мой многозначительный взгляд. — Я быстро. — Произносит он и быстрым шагом удаляется в сторону раздевалки. Она как раз на этаже, за поворотом.

Я смотрю Глебу в спину, не переставая удивляться переменам в нашем общении. Мы так легко и просто общаемся, без подковырок, без переругиваний, без шипящих и рычащих звуков, будто старые друзья. И мне… Мне нравятся эти перемены.

Поэтому я сама не замечаю, что вот уже несколько минут как залипаю в пустой коридор, утопающий в вечерних сумерках, а на моих губах та самая глупая улыбка, очень сильно напоминающая улыбочку Соколовского, когда он пьяный заявился домой.

Ловлю себя на этом и легонько шлёпаю по губам ладонью.

— Так, Арина! Простое человеческое отношение к тебе — не повод давать волю своим чувствам! А ну, взяла себя в руки!

— Да уж, как точно ты выразилась, замарашка. Давно пора было понять и принять факт, что такой парень, как Глеб Соколовский вряд ли обратит на тебя внимание всерьёз.

Я оборачиваюсь назад слишком резко. Задеваю рукой баночку с колой, оставленную мажором, и она падает с подоконника. Некрасивое пятно разливается по коридору и Крицкая брезгливо морщит нос пока обходит его, подходя ближе ко мне.

Она выглядит, как всегда, сногсшибательно: высоченные каблуки, обтягивающие кожаные штаны черного цвета, кружевной топ, поверх которого накинут бордовый пиджак. К макияжу тоже не придерешься — наверняка, она каждое утро посещает салон красоты. Не удивлюсь, если у неё есть домашний визажист. Густые тёмные волосы собраны в высокий хвост, придавая ей ещё более стервозный вид.

Встав прямо передо мной, сидящей на подоконнике, она оглядывает меня с ног до головы изучающим взглядом. Снова кривится, как от некрасивой лужи посреди коридора, и скрещивает руки на груди.

Оно и понятно — на мне обтягивающий лонгслив серого цвета и обычные потёртые джинсы.

— Не понимаю, что он в тебе нашёл?

И, хотя девушка не излучает агрессии, я всё равно до одеревенения в мышцах напряжена. А также не могу не признать — я рада, что Лена одна, без своей рыжей быдловатой подружки.

— Это риторический вопрос или мне стоит ответить? — Склоняю голову на бок и напускаю на себя скучающий вид.

Хватит. Больше никому не позволю делать из себя девочку для битья.

— О, у серой мышки прорезались зубки? — Ехидно ухмыляется Крицкая. — И когда ты стала такой смелой? Твоей подружки поблизости нет. Так что и защитить тебя в случае чего некому.

Полина и вправду отсутствует последние три дня по причине болезни. Но Крицкая и без меня это знает, ведь они учатся в одной группе.

— Ты так в этом уверена? — Вскидывая брови, копирую её неприятную улыбку.

Брюнетка не уверена, поэтому хмурится на мгновение и окидывает пустой коридор внимательным взглядом.

— Неважно, — отмахивается она. — Я всё равно пришла просто предупредить.

— С чего бы такая доброта?

— С того, что мне жаль тебя. Боюсь, не переживёшь. Наш мир, — выделяет девушка, — сильно отличается от того, к которому ты привыкла. Такие, как я, понимают, что Глеб ещё слишком молод и не нагулялся. И с кем бы ни забавлялся, его отец всё равно не примет кого-то не подходящего ему по статусу. На твоём месте я бы поберегла глупое и наивное сердечко, — Крицкая наклоняется ближе и тычет острым когтем прямо в область моей груди, прикрытой плотной тканью невзрачного лонгслива. — Поверь мне, будет очень больно, мышка. Очень. — Тянет она, напоминая мне черную кошку, играющую с добычей, вместо того, чтобы просто её съесть. — Я подожду. Я терпеливая. И понимающая. Все вы — просто проходящее увлечение. Временные подстилки. Я же — его будущая жена.

В груди всё леденеет от её слов, не давая мне сделать полноценный вдох. Это не укрывается от Лены, и она понимающе хмыкает, растягивая уголок губ в неприятной ухмылке.

— Вот-вот, дорогуша. Уже больно. Так что, мой тебе совет, не затягивай с этим. Уйди с дороги сама. Я не всегда такая добрая. А Глеб не всегда такой лапочка. Только пока увлечён. Потом — выбросит, словно мусор и не вспомнит. Он со всеми так поступает. — Крицкая делает драматическую паузу, прежде чем продолжить. — А теперь угадай, к кому он постоянно возвращается?

Вопрос зависает в воздухе, оставаясь без ответа. Да он и не требуется.

Я хочу что-то сказать. Воспротивиться. Защитить Соколовского. Сказать, что это не так. Но понимаю, что она права. Я знаю, о чём говорит брюнетка. Я сама была всему этому свидетельницей. Я сама знакома с мажором слишком давно, чтобы наивно отрицать всё то, что мне сейчас наговорила «добрая советчица» и бывшая, или временно бывшая, спутница Глеба.