Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

был, нам не понравился, и мы стали искать другого. И вот я прихожу на Hamra Street, это главная улица Бейрута, там какое-то маленькое агентство, мы по объявлению его нашли… Я туда прихожу – встречаюсь с девушкой: такая милая девушка, она ищет возможность преподавать. Я с ней познакомилась, она пришла, сговорились, и тут выяснилось, что она из ЮАР! Она и её сестра едут в Европу, а родились они в ЮАР, у них там много родственников. Мы с ней подружились, как-то так очень-очень – у меня и фотографий много с ними… Она очень много всего рассказала, а это очень удобно в ходе языковых занятий, любой вопрос обсудить можно без всяких подозрений, так что мы уже что-то смогли понять и прикинуть, чуть-чуть больше узнать о стране. То есть она была невольно источником информации – и, кроме того, она пошла с нами в посольство и просто нас представила, без всяких письменных рекомендаций. Это называется везением!

Мы получили визу туда и полетели. Летели через Кению. Сначала мы остановились в Йоханнесбурге, а потом, по каким-то, сейчас уже не помню, соображениям – вероятно, это была рекомендация Центра, мы переехали и разместились в Дурбане [название это Людмила Дмитриевна произносила как “Дёрбан”, значит, как это говорится там. – А.Б.]».

И опять на ум приходит «Дубравин». Вот, как нам известно, приехал он в Германию, огляделся – и отправился делать карьеру в химчистку, начиная с «самого низа». В Южной Африке, по словам нашей собеседницы, ничего подобного быть просто не могло. «Устроиться там на работу с нашей подготовкой было невозможно, – рассказывала Людмила Дмитриевна. – Принимали только людей с высокой квалификацией – для всего остального у них своих негров было сколько угодно».

У неё, как у советского человека, был просто шок, когда в их с мужем гостиничный номер пришёл самый обыкновенный электрик, починить какую-то розетку. У нас-то, если надо, монтёр и свою стремянку притащит, и всё прочее, что необходимо, но этот gentleman (по-иному и не назовёшь) заявился с пустыми руками, а за ним негр (наша собеседница, «воспитанная» в условиях апартеида, говорила именно так; говорить толерантное, подобающее случаю «афро-африканец» как-то тяжело, так что оставим это определение, к которому прибегал и Алексей Михайлович, благо этих самых негров нам ещё немало встретится по ходу нашего повествования) тащил чемоданчик и, как ассистент хирургу, подавал электрику требуемые им инструменты. За нашим монтёром дядей Васей кто бы так ухаживал!

Так что не высококвалифицированным кадрам без соответствующей подготовки мечтать о работе было нечего… Нужно было идти учиться.

Но так как по своей «легенде» Людмила Дмитриевна с супругом приехали в страну как бы за лучшей долей, они стали ездить по ЮАР, опять-таки – как бы в поисках работы. В этом плане им очень помогла информация от той девушки, что учила их в Бейруте английскому языку. (Как же, однако, везло советским разведчикам на англоязычных девушек в Бейруте!) Новая подруга дала Людмиле столько интересных связей – своих родственников, очень душевных, любезных и гостеприимных, которые с удовольствием принимали нечастных немецких гостей (счастливые по Африке за лучшей долей не ездят), – что под этой маркой супруги объездили чуть ли не всю ЮАР. При этом, в ходе простого человеческого общения, они получили массу очень интересной информации – того, что называется оперативными сведениями. Для того чтобы заниматься там политической разведкой, уровень был не тот, но в оперативном плане удалось узнать много полезного и интересного.

Но даже и в тех «экзотических» южноафриканских условиях могли случиться нежелательные встречи. По счастью, не с однокашниками по вузу, но с мнимыми земляками, что могло оказаться гораздо опаснее.

Если человек родился и вырос не в этой стране, значит, он сюда откуда-то приехал. Место приезда нелегального разведчика определяет «легенда», и, в идеальном варианте, он должен изначально побывать у себя «на родине». К сожалению, жизнь далеко не всегда соответствует идеалу – а что говорить про те, послевоенные в общем-то, времена?

И так у Людмилы Дмитриевны случилось, что в Дурбане, в том сам доме, где они с супругом снимали апартаменты, оказалась одна женщина, приехавшая как раз из той страны, «на документах» которой жили нелегалы, ни разу там, к сожалению, не побывавшие. А мы уже говорили о том, что белые люди за границей старались, в основном, общаться со своими компатриотами.

В один прекрасный день та женщина столкнулась с Людмилой в лифте и радостно заявила, что счастлива встретить здесь, на краю света, земляков – на ресепшен ей сказали, что они не только соотечественники, но и вообще живут в одном столичном городе. А далее последовал вопрос, просто повергший нашу ленинградку в ступор: «Я живу в таком-то районе, а вы где?» Пришлось изворачиваться, чтобы назвать и существующий район (а кто их знает, сколько их там?!), и жилой (вдруг какие-нибудь первые номера – правительственные здания?), и не самый близкий по номеру к указанному (вдруг «соседями» окажутся?). «Мы так с ней плохо поговорили, что она на нас очень обиделась, – вспоминала наша собеседница. – К счастью, она очень быстренько из этого дома исчезла – видимо, на короткое время приезжала, так что наши отношения не получили дальнейшего развития. Но, просто, вот такие мелочи – они очень неприятны».

…Больным вопросом, как рассказывала Людмила Дмитриевна, и здесь опять-таки была связь. Сигналов там выставлять было некому, тайниковых операций проводить было не с кем: генеральное консульство Василий Алексеевич Дождалёв закрыл за несколько лет до их туда приезда… Оставалась радиосвязь, что, понятно, было весьма уязвимо – передатчик в любой момент могли запеленговать.

В общем-то, в ЮАР они приехали ещё «по старой схеме», о которой мы говорили ранее: главной их задачей было осесть в этой стране и ждать своего часа. Потом в Центре, как мы помним, пересмотрели вопросы задействования нелегалов и характера выполняемых ими задач. После этого Людмила Дмитриевна с супругом были отозваны из Африки и направлены в одну из европейских стран, где успешно проработали ещё несколько лет…

А потом вдруг время, проведённое в ЮАР, отозвалось для них тревожным сигналом. «Там, в Южной Африке, арестовали нашего нелегала, – рассказала Людмила Дмитриевна. – Известная фамилия, он там тоже долго сидел… В западной прессе были сообщения, что он раскололся – и тогда нам не то прислали шифртелеграмму, не то вызвали на экстренную встречу, чтобы сообщить, что наши пути никак не пересекались и что о нас вообще никакой информации нигде быть не может…»

Когда Людмила Дмитриевна с мужем возвратилась в Ленинград, их дочке, которую они совсем маленькой оставили у её родителей, было уже двенадцать лет. За всё время «нелегалки» мама видела малышку всего трижды, приезжая в недолгий отпуск. В родном городе Людмила Дмитриевна работала в Ленинградском управлении КГБ, в отставку вышла в звании майора; из жизни она ушла в 2011 году.

Теперь – несколько слов про вышеупомянутого нелегала, арестованного южноафриканской полицией в 1967 году. История эта, несмотря на то что написано про неё немало, до сих пор официально не прояснена, и все авторы, про неё повествующие, основывают свои версии на догадках и предположениях. Причём, как нам уточнили, авторы, порой даже весьма компетентные, но, однако, не имевшие к этому делу прямого отношения – а значит, и не обладающие реальной информацией. Что ж, в такой ситуации мы не станем углубляться в то самое произошедшее в «жёлтой жаркой Африке», которое ещё ожидает своих исследователей. Может, когда-нибудь и дождётся. Так что лучше мы поговорим как бы несколько о другом… Не удивляйтесь!

Между прочим, разведка, с точки зрения профессионалов, это сплошной юмор…

Угадайте, кто принёс наибольший вред Центральному разведывательному управлению США? Думаете, генерал-майор Борис Александрович Соломатин[169], резидент в Вашингтоне в 1965–1968 годах и в Нью-Йорке в 1971–1975 годах и весьма результативный вербовщик? Как говорится в известной детской игре, «тепло!» – но нет. Тогда, наверное, уже упоминавшийся ранее Олдрич Эймс, советский агент, сидевший в самом сердце Лэнгли? «Горячо!» – но опять нет. Тогда, очевидно, Эдвард Сноуден[170], работавший и в ЦРУ, и в Агентстве национальной безопасности (АНБ), и вываливший на свет Божий столько информации об этих ведомствах, сколько её не имеют и оба их директора вместе взятые? Конечно, тут удивляться не стоит, потому как когда появляется реальный перебежчик, то ему сразу же приписывают всю информацию, появившуюся откуда-то ранее, а то и несколько больше. Но и тут – вообще «холодно!».

Наибольший вред, вне всякого сомнения, принёс своей родной «конторе» её искренний патриот Джеймс Энглтон[171], свыше двадцати