Избранная и беглец - Штерн Оливия

— Артемис! — Дядя решительно распахнул дверь. — Поторопись, племянник. Через час конференция, затем подпишешь приказ о статусе модификантов, затем встреча с Хайтелем, Гленном.

Оллин кое-как оделся, причесался, и уже бегом догонял по лестнице Лайона, перепрыгивая через ступеньки.

Потом они были заняты делами. Он даже не успел с утра повидаться с Айрис. Единственное, что получилось, — распорядиться насчет ее гардероба. Дядя Лайон при этом так скривился, словно раскусил целый лимон.

На конференции, куда набилось репортеров столько, что яблоку негде было упасть, говорил в основном дядя. Говорил много и красиво, так, что его слушали, раскрыв рты. Оллин по большей части отмалчивался, напустив на себя мрачный и раздраженный вид. Впрочем, примерно этого от наследника и ожидали, судя по тем взглядам, что бросали на него. Под конец все же пришлось говорить. Ему задали вопрос, изменится ли его жизнь после того, как он чудом спасся в капсуле из взорвавшейся яхты.

— Разумеется, изменится, и не только моя, — мрачно заверил Оллин. — И, полагаю, все об этом узнают уже сегодня к вечеру.

Тогда посыпались вопросы — затронут ли изменения техническую инфраструктуру планеты, взаимоотношения с Джейфалисом, не выйдет ли Рамелия из состава Федерации, и прочее, прочее.

Лайон улыбнулся, весьма кровожадно, постучал ручкой по бокалу с водой.

— Уважаемая пресса, прошу тишины. Я полагаю, что у его высочества нет причин посвящать всех в подробности составленного законопроекта прямо сейчас. Всему свое время, господа. И, думаю, пора заканчивать общение, наследник едва пришел в себя после аварии.

Когда все разошлись, Оллин все же осторожно поинтересовался:

— А почему они спрашивали о возможности выхода из состава Федерации?

— Дураки потому что. — Дядя устало вздохнул и принялся раскуривать очередную сигару. — Консенсус высших никогда не отпустит Рамелию. Да и нужно ли это? Федерация, конечно, получает с нас немало, но немало и дает. Можно сколько угодно рассуждать о выходе из состава Федерации, мальчик мой, но надо понимать, что разговоры эти ведут люди, которые не жили до эпохи Федерации. Они попросту не знают, что такое голод, болезни и войны. Настоящие голод и болезни, а не вот это вот все…

— Выходит, модификанты — это единственная проблема этой планеты?

— Почти единственная, — взгляд Лайона потеплел, он улыбнулся, — если исправим тот выверт, что учудил твой папенька, дальше все будет куда лучше.

— Многим не понравится.

— Ну и что. Мало ли что кому не нравится.

Оллин покопался в познаниях Артемиса в области политологии и социологии, но нашел там знания весьма скудные. Судя по всему, Артемис не слишком утруждал себя по части наук.

— А если восстание? Бунт?

Дядя усмехнулся, стряхнул пепел с сигары.

— Значит, участники беспорядков быстро лишатся работы. Возможно, хорошей работы. И их близкие тоже. А обратно их никто не возьмет.

— Сурово. — Оллин покачал головой.

— А чего ты хотел, Артемис? Напомню тебе, это не девственные леса Эрфеста. Здесь — государство в государстве, Федерация не вмешивается во внутренние дела планеты, а высший — почти бог для большинства населения. Государство, понимаешь ли, должно уметь себя защитить. Да, принятое решение не будет популярно. Когда Григор принимал решение об истреблении модификантов, люди с большим удовольствием грабили их опустевшие дома и тащили все по своим норам. Теперь им не понравится то, что модификантов нельзя будет больше трогать. Более того, они должны будут смириться с тем, что модификанты станут конкурентами за хорошие рабочие места…

И он умолк, задумавшись. Потом устало посмотрел на Оллина и спросил:

— Я понимаю, что ты не доверяешь мне. Но хотя бы себя послушай. Как думаешь, то, что мы сделаем, — хорошо или плохо?

Оллин пожал плечами и ничего не ответил. Чувство, что он совершенно не на своем месте, было тяжелым и сдавливало горло, словно удавка.

Но, выходит, только он и мог исправить ошибки Григора Делайна.

— Поехали, — сказал дядя, — пообедаем, и ты наконец подпишешь этот закон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты его подготовил?

— Ну конечно. Он давно готов уже, дожидался случая.

…Обедали в уютном ресторане за городом. На поверхности планеты то есть. Оллин с удовольствием открыл для себя небольшую аккуратную деревню с одноэтажными домиками. Они были белоснежными, с бордовыми черепичными крышами, а под окнами в ящиках цвели петуньи, красные, желтые, бордово-фиолетовые.

Обедали вместе с Эльсом и еще двумя охранниками, а прочие остались на улице. Подавали отбивные с овощами, приготовленными на гриле, и соломенно-желтое вино — «твое любимое, племянник». Оллин сделал пару глотков, стараясь не морщиться, и отставил бокал. Вкус показался странным и не слишком приятным, но память Артемиса говорила, что — да. Его любимый купаж.

— Ознакомься пока, — протянул Лайон планшет, — что подписывать будешь.

Оллин попытался вспомнить, как подписывал документы Артемис Делайн — получилось. Он точно вспомнил те едва уловимые движения рукой, нажим пера, что делают подпись уникальной. И, вздохнув, принялся читать приказ.

— Смотри, следующий — приказ твоего отца, — пояснил дядя, — можешь сравнить. Пункты почти зеркальные. И еще важный момент, о котором ты, дорогой племянник, мог забыть. На Рамелии принятие закона необратимо, он сразу отправляется в федеральный реестр. Иными словами, отменить закон ты уже не сможешь.

— Я могу издать следующий, который изменит предыдущий?

— Именно.

И Лайон откинулся на спинку тяжелого деревянного стула, потягивая вино и с прищуром наблюдая за племянником.

Оллин углубился в чтение, и чем больше читал, тем больше понимал, что по сути — две жизни, его и брата, не такая уж большая плата за жизни многих и многих.

Законопроект был хорош во всех отношениях. В нем было все прописано от и до, перебраны все возможные прецеденты. И после того, как закон вступит в силу, модификантов восстановят в правах. Без компенсаций, да. Но их преследование будет караться, а помощь модификантам — наоборот, вознаграждаться.

— Мне нравится, — только и сказал Оллин, — долго ты это придумывал?

Дядя натянуто улыбнулся.

— У меня было на это двадцать восемь лет, дорогой Артемис.

И подмигнул.

— Так что, подписываем?

— Подписываем, почему нет…

Оллин взял электронное перо, поставил подписи на всех страницах приказа. Тут же заморгала алым фоном процедура верификации подписи, но дядя и бровью не повел. Экран планшета озарился приятным зеленоватым светом, поверх текста приказа появилась полупрозрачная печать «Верификация успешна».

— Нажми на синюю кнопку на панели, — подсказал Лайон.

Оллин поискал взглядом ее — и нашел. На ультрамариновом овале красовалась надпись: «Поместить в федеральный реестр».

— Именно поэтому приказ невозможно отменить, реестр нынче — самая надежная форма хранения информации за счет полной репликации данных по узлам, — прокомментировал Лайон. — Но я думаю, ты и так уже все понял, да?

Оллин пожал плечами. Сама идея реестров зародилась в далекой древности, но оказалась настолько живучей, что расползлась по вселенной. Обо всем этом он читал, ничего примечательного.

Он дождался, пока на экране появится надпись «Закон внесен в федеральный реестр», и вспомнил о том, что хотел попробовать авторизоваться на странице Поддержки. Теперь-то, как наследный правитель Рамелии, он имеет права доступа?

И спросил об этом у Лайона.

— На кой ларх тебе Поддержка? — нахмурился тот, скривив губы. — Они не трогают нас, мы не лезем к ним. У нас правительство планеты, у них — обеспечение интеграции нод Федерации. Ну, или чем они там занимаются…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Они что-то делают с людьми, после чего люди начинают сжигать все вокруг себя», — подумал про себя Оллин.

Он хотел было сказать это вслух, но почему-то решил промолчать.

Незачем дяде знать о том, что с Айрис что-то не так, и это что-то исходит от Поддержки.