Избранная и беглец - Штерн Оливия

— Как здорово, что ты пришел ко мне, — призналась Айрис, когда они уже спускались вниз, к освещенной точечными светильниками дорожке. — Я извелась за день. Я выбирала одежду под присмотром вредной грымзы, потом позаимствовала у прислуги планшет и покопалась в местной сети. Знаешь, Лайон тебе не лгал. Здесь все было очень плохо, очень.

— Я сделал, что он от меня хотел. — Оллин первым ступил на вымощенную плоскими камнями дорожку, по краям которой в почву были воткнуты штыри, увенчанные круглыми молочно-белыми фонарями. Словно тысячи маленьких лун спустились в темный сад.

— Может, и неплохо, что все так обернулось? — Пальцы Айрис переплелись с его, он непроизвольно стиснул ее руку.

— Воспоминания Артемиса порой мешают, — ответил он. — Ты не подумай, я не жалуюсь. Просто иногда… всплывает само собой, что бы сейчас сделал мой брат… которого убили.

— Каким он был человеком, этот Артемис?

— Не очень хорошим он был человеком, совершенно пустым, как мне кажется, — ответил Оллин. Потом добавил, чуть подумав: — Но убивать его все равно было неправильно.

Они медленно шли по дорожке, углубляясь в сад. К этому времени стемнело окончательно, деревья замерли молчаливыми тенями. Чувство тихого счастья и покоя постепенно овладевало Оллином, оно было почти физически ощутимым и имело аромат цветов. Охватило его всего, закружило, мягко покачивая на теплых волнах. И ему вдруг захотелось, чтобы Айрис разделила с ним его состояние, чтобы ей тоже было хорошо и чтобы никто и никогда больше не причинил ей вреда. Слов не хватало. И в памяти Артемиса тоже слов не хватало, потому что тот никогда не испытывал ничего подобного, даже близко сравнимого с вихрем чувств и эмоций, бушующих в душе Оллина.

— Айрис, — позвал тихо, — я не научился еще красиво говорить, но… скажи, я могу рассчитывать на то, что ты все же будешь моей?

Серые глаза Айрис вдруг показались черными от расширившихся, почти поглотивших радужку зрачков.

— Молчишь. — Он усмехнулся. — Но как мне еще спросить? Что мне сказать? Я не знаю.

— Ты можешь рассчитывать, — выдохнула Айрис, но как-то горько.

И было непонятно, откуда эта печаль. А потом она тихо добавила:

— Что вы со мной сделали… вы все?

Оллин невольно поморщился. Похоже, до счастья было далеко, как отсюда до Эрфеста. Она все понимает. Понимает, что испытываемые ею сейчас чувства принадлежит не ей, вернее, не совсем ей. Лархов доктор. Лучше бы он этого не делал, не лез бы со своей помощью ей в мозги. А так-то выходило, что Айрис принуждали, навязывая ненужные отношения.

Но как же — ненужные? Он не даст ей уйти, не отпустит ни за что. Потому что она — только его, и ничья больше.

И чтобы перевести разговор в другое русло, Оллин торопливо брякнул:

— Расскажи, почему ты вышла замуж… за того?..

Айрис поежилась, как будто стала меньше, передернула плечами и отвернулась.

— Мой муж меня купил, если тебе интересно.

— Мне интересно все, что тебя касается. Мне бы хотелось знать, как ты жила до того, как мы встретились.

— Но та жизнь закончилась. — Айрис нахмурилась и прикусила нижнюю губу. — Я не хочу вспоминать то, что было. Единственное, мечтаю вновь увидеть малыша. Но ты же… выполнишь это обещание?

— Да, обязательно. Не сомневайся.

Оллин уже пожалел, что спросил про мужа. Айрис как будто отдалилась, унеслась мыслями на Эрфест.

— Он меня ненавидел, — глухо сказала она, — называл меня тупой коровой и колодой. Наверное, я сама виновата. У меня не получилось стать отменной любовницей. Он говорил, что иметь меня все равно что дохлую рыбину.

— Прекрати, — выдохнул он. Снова становилось больно. Уже не возникало сомнений в том, что аватар чувствовал боль своей пары.

— Ну ты же должен знать, какая я.

— Позволь мне самому судить. Пока что я вижу красивую женщину, которая только-только распахивает лунные крылья.

— А говоришь, не умеешь красиво…

Она была так похожа на вазочку из тончайшего фарфора и так одуряюще пахла цветами и обещанием счастья, что Оллин осторожно положил ладони ей на талию и медленно притянул к себе. Зверь внутри рыкнул. В памяти всплыли воспоминания Артемиса о том, как трещит под пальцами раздираемая ткань. Оллин прищурился, глядя в широко распахнутые глаза Айрис, и чужая память осыпалась темными хлопьями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С Айрис он будет только сам. Только он, и никого больше.

И, не задавая больше вопросов, он быстро наклонился и накрыл ее губы своими.

Она не сопротивлялась. И не оттолкнула. Наоборот, обвила шею руками, прижалась всем телом, так, что мучительно-болезненно заныло в паху. И целовать ее было сладко, она была вкусной, неповторимой, единственной для него. И ее горячие губы раскрывались навстречу так легко и завораживающе-нежно, так покорно и естественно, что аватар торжествующе взвыл. Наконец-то дорвался до вожделенной добычи.

Едва соображая, что делает, Оллин осторожно провел по ее плечу, стягивая бретель платья, легко коснулся ткани нижнего белья, тонкой, словно паутинка, ничего не скрывающей. Айрис простонала ему в губы что-то, он отстранился, разорвал поцелуй, но только для того, чтобы прикусить нежную кожу шеи, спуститься чуть ниже, оттянуть зубами ткань белья. Чувствуя, как тонкие пальцы стискивают его голову, он еще раз осторожно прикусил нежную кожу. И невозможно было оторваться, остановиться… Но все же он медленно отстранился и, глядя в затуманенные глаза Айрис, сказал:

— Я хочу провести с тобой всю жизнь. И более всего я желаю услышать твое «да».

На запястье затренькал коммуникатор.

Айрис вздрогнула.

— Не отвечай, — прошептала быстро и принялась поправлять платье.

Оллин только плечами пожал.

— Это Лайон. Наверное, мне придется ответить.

— Ну хорошо… — И Айрис отвернулась, даже шагнула в сторону, как будто находиться рядом было ей тяжело.

Оллин щелкнул ногтем по поверхности коммуникатора, и оттуда сразу же зазвучал слегка искаженный передачей голос дяди:

— Артемис, тебе не следует шататься по ночам вне своих апартаментов, которые хорошо охраняются. Гораздо лучше, чем периметр сада.

— Ты заходил проверять, на месте ли я? — Оллин невольно усмехнулся. — Или Лилиан заходила?

— Я заходил, — буркнул дядя. — Я не против прогулок, но надо усилить охрану периметра. Твой первый закон, племянничек, взбаламутил ил на дне этой планетки. Появились недовольные.

— Ты же говорил, что этот вопрос можно решить.

— Решить-то можно, но охрану придется усилить, — сварливо отозвался дядя. — Я тебя умоляю, Артемис, крути любовь со своей дамой в пределах дворца.

И как-то сразу неприятно стало, как будто дядя облил Айрис грязью.

Оллин раздраженно отключил связь, виновато посмотрел на Айрис.

— Прости.

— Ничего. — Она зябко обхватила себя руками. — Пойдем, вернемся. Он прав. Я читала новостные ленты. Очень много недовольных, особенно тех, кому придется возвращать присвоенное имущество. И тебя… тоже полощут изрядно. Мол, сбрендил наследник, не место ему на троне императора.

— Если меня сместят, я не буду возражать.

Оллин взял Айрис за руку и повел обратно, к лестнице.

— Мы улетим отсюда обратно на Эрфест, и больше никто нам не будет мешать.

— Ты забываешь про Поддержку, — нахмурилась она. — Если им нужна я, то они нас не оставят.

— Тогда придется здесь задержаться. Но ровно до тех пор, пока не узнаем, что они с тобой сделали.

Глава 10

КОЕ-ЧТО НЕНАСТОЯЩЕЕ

Вернувшись в спальню, Айрис трясущимися руками сняла с себя платье, аккуратно развесила его на спинке кресла. Потом кое-как нырнула в легкую, с пеной кружев, ночную сорочку… И бросилась на кровать, лицом в подушку. Разрыдалась, захлебываясь слезами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет, он ее не обидел.

И то, что произошло в парке… Это было прекрасно, но вместе с тем… Еще никогда в жизни она не чувствовала себя так беспомощно. Как будто она не живой человек, а дорогая кукла. Да, дорогая, которой не причиняют вреда, но которой тем не менее играют.