Фея из Преисподней - Ad Astra

сестрой. Она вдруг остановилась у первой же двери и незамедлительно вошла внутрь, оставив дверь приоткрытой, но я медлила. Коснувшись ручки двери, я вдруг вспомнила всю нелюбовь этой женщины, которая не терпела ни отца, ни Сисиль. Брак с советником ей был навязан, муж опорочил имя рода, хотя сражался за правое дело (я чувствовала, что это было так), а появление ребенка и вовсе не входило в планы. Но она успешно погналась за двумя зайцами, поймав обоих: госпожа Ебельмания не только избавилась от меня, сохранив авторитет, она во много раз преумножила его. Неудивительно, что я не испытывала сейчас не свойственных мне угрызений, казалось, что даже сама Сисиль замолкла, преисполнившись обидой.

Я толкнула дверь и вошла внутрь, оказавшись в просторной и чистой спальне. Я бы хотела смотреть на любую мелочь, составляющую интерьер, лишь бы не сталкиваться взглядом с другими находящимися здесь феями, однако, это, по логическому разумению, было невежливо и черство. Сделав несколько уверенных шагов вперед, я остановилась, подняв голову и взглянув на широкую кровать, балдахины которой были неаккуратно завязаны у деревянных балок. Рядом с постелью, на низком пуфе сидел мой брат – Роузел, как оказалось, – он был высоким и худым, а на лицо женственным, что лишь делало его ещё более похожим на мать и Розалию. Удостоив меня удивленным, но вместе с тем недоверчивым взором, он поднялся со своего места и, сделав мне вежливый поклон, (этим он лишь сильнее подчеркнул наши разные статусы) вышел из комнаты, взяв под руку сестру. Я осталась с матерью наедине.

Я села на освобожденный пуфик, сложила на коленях руки, как того требовали нормы поведения, и встретилась с тусклыми, настороженными, карими глазами. Матушка была очень худой, отчего её кисти казались костями, обтянутыми кожей. На лбу и вокруг рта сияли глубокие морщины, хотя её ни в коем разе нельзя было назвать ни «в возрасте», ни пожилой, тем более. Лицо её посерело от длительной болезни, и дышала она тяжело, как если бы ей на грудь водрузили камень.

– Здравствуй, – начала я, решив прервать это испытание молчанием. – Как самочувствие?

– Ох, удостой меня возможностью не отвечать на эти лицемерные вопросы. Тебе нет дела до моего здоровья.

Язва. Самая настоящая язва, несмотря на измученное состояние. Мне вспомнился сон, где она без сомнений ударила Сисиль по лицу, и я скривила рот, подумав о том, что вежливость – неподходящая тактика для данного случая.

– Ты хотела видеть меня, вот я и пришла.

– Я слышала об успехах Мордора, но не могла поверить в то, что всё это твоя заслуга.

– Какого плохого ты обо мне мнения. Ты тоже считаешь, что в прошлых бедах виновата исключительно я?

– Абсолютно. Я надеялась, что суровый высший свет выбьет из тебя твои мягкие ненужные черты, но ты не только сохранила их, но и позволила другим сыграть на этом. Будь ты сильной Правительницей, твой регион не постигло бы столько бед.

– Ты для этого позвала меня? – огрызнулась я, и женщина чуть нахмурилась.

– Нет, но, как я погляжу, дерзости ты поднабралась.

– Только не говори, что чувствуешь последний час и решила поговорить со мной об этом.

– Я не собираюсь умирать, – стиснула та зубы, взглянув на меня исподлобья, – в отличие от тебя. Рада, что ты передумала.

– Спасибо, что пришла на похороны.

– Наша семья переживала ужасный траур.

– Заперлись по комнатам и плакали?

– Сисиль! Что за обращение? – она начала сильно кашлять, и я подала ей воду. Нужно держать себя в руках. Будет плохо, если ей станет хуже из-за меня…

– Мне сейчас очень непросто восстанавливать регион. Я плохо сплю и легко выхожу из себя. Могу лишь сказать, что теперь я не та, что прежде…– прозвучало, как оправдание, пускай я и пыталась придать словам уверенный стиль.

– Вижу…Точнее, чувствую. Ты словно бы совсем другая фея…– теперь она говорила уже хрипло и тихо. Где-то внутри мне вдруг стало её жаль.

Мы замолчали. Матушка откинулась на большие подушки, чтобы перевести дыхание, я теребила складки платья. Очевидно, извиняться она не собиралась – это претило её характеру – но всем своим видом женщина выказывала сожаление. Она вновь и вновь пыталась спрятать его глубоко в себе, но из-за слабости здоровья не контролировала эмоции на своем лице. Сейчас она задумчиво жевала губы, смотря куда-то в окно.

– Не будем враждовать, – произнесла я, решив, что хотя бы этим отдам должное Сисиль, – я не в обиде на тебя. По большей части теперь мне все равно.

Госпожа чуть сощурила глаза, словно не доверяла, и промолчала, допив из стакана воды. Из её рта донесся ужасный скрипучий хрип, и я даже несколько испугалась, решив, что она задыхается. Вместо этого матушка нервно отмахнулась от меня рукой.

– Я не сожалею ни о чем, что сделала.

– Хорошо.

– Я никогда не хотела замуж за твоего отца, он был мне противен. После того, как он принял участие в восстании, я и вовсе не желала его видеть. А потом ещё и ты появилась – его точная копия…Я, по-твоему, не имела права на счастье? Не имела права начать всё с чистого листа?

– Имела. Но отринула прошлое так, как того не следовала бы делать. Ты поступила ужасно.

– Я не буду извиняться.

– Я знаю.

Некий обмен правдивыми ядовитыми плевками, и всё же отчего-то стало вдруг легче. То, что она захотела увидеть Сисиль, уже о многом говорит – думаю, если бы не её жутко упрямый и самоуверенный характер, мы бы давно извинились перед друг другом. Она – за все свершенное. Я – что поддалась влиянию и пустила всё на самотек.

– Твой отец очень любил тебя, – ответила она вдруг после очередного пятиминутного молчания.

– Да…

– Твои брат и сестра на твоей стороне. Они знают тебя и почему-то уверены, что тебе просто не повезло стать жертвой.

– Почему ты говоришь мне об этом?

– Я хочу, чтобы у них была старшая сестра.

На этот раз замолчала уже я. Это наставление, чтобы я присматривала за родом? За родом, в котором я, можно сказать, и не состою вовсе? Женщина будто бы прочла мои мысли.

– Мы были вынуждены так поступить. Если бы этого не произошло, нас бы ждали разорение и вечный позор.

– Так ты об этом