Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

Небо стало ярко-малиновым, как будто облака перемазались вареньем. Лес наполнился звуками приближающейся ночи: тихие скрипы, трепыхание крыльев и пение ночных птиц. Земля излучала спокойную прохладу, а мох на камнях почему-то стал очень ярким. Каждая травинка казалась еще сочнее, чем днем, словно сумерки проводили генеральную репетицию рассвета.

– Ладно. Скоро стемнеет, а завтра рано вставать. Идем!

– Спасибо. Я сама.

– Мне по пути. Мало ли какие белки по дороге подерутся.

Засунув руки в карманы, Эмеральд быстрым шагом направился в сторону дома Ирис: «Она точно не заодно с ним… Аттель… Такой шанс упущен…»

– Мне показалось, или я нарушила какие-то твои планы?

– Ты и мысли читать умеешь?

– Нет. На твоем лице выражение досады.

– Что с того?

– Хочешь, дам траву, которая принесет удачу?

– Чтобы потом я стал беспомощным? Ты же сама только что рассказывала про Тилири.

– Мне почему-то кажется, что тебе это не грозит.

– Как знать… Идем!

Остаток пути они не разговаривали. Ирис что-то тихо бормотала себе под нос и небрежно срывала приглянувшиеся травинки. Вскоре в ее руках оказался пышный душистый букетик, который она изредка подносила к носу, а потом мило фыркала и выбрасывала некоторые растения или слегка улыбалась.

Эмеральд невольно перестал сердиться и начал искоса поглядывать на нее. Девушка всегда забавляла его: она ничуть не напоминала ведьму, какой он втайне не переставал ее воображать. В каждом ее жесте было что-то удивительно трогательное, нежное и при этом безумно серьезное.

«Я иду по вечернему лесу рядом с ведьмой и ни капельки не боюсь. Она собирает травы и нашептывает заклинания, а мне интересно за ней наблюдать. Может, она уже меня заколдовала?» – Эмеральду вспомнились все жутковатые сказки, которые он слышал еще мальчиком. Ведьма увлекает за собой в лес, не отпускает до рассвета, а потом несчастный на всю жизнь становится одержим ею или оказывается жертвой злых чар, если вдруг не угодит. Тогда ему было совсем непонятно, что же такое могло происходить в лесу? Он изо всех сил пытался узнать это или догадаться, напрягая все свое воображение. Однако в голове возникали лишь банальные картинки из прочих страшных историй, а дедушка и другие взрослые отмахивались и обещали, что тайна раскроется, когда он вырастет. Это казалось так заманчиво, что ему страшно хотелось в будущем прогуляться ночью с ведьмой по лесу. Вскоре старшие приятели объяснили, что к чему. Это несколько разочаровало и вынудило отречься от мечты. Эмеральд еле сдержал приступ смеха, когда осознал, что забытое желание незаметно осуществилось, а потом, бросив взгляд на ведьму, густо покраснел. Все истории лгали: она вовсе не пыталась его заманить, соблазнить, проклясть и поработить.

– Спасибо большое, что проводил меня!

Они остановились возле калитки. Ирис вынула несколько трав из букета.

– Возьми, пожалуйста. Не бойся, это всего лишь вереск и ромашка. Положи их под подушку, чтобы успокоиться и быстро уснуть.

– Значит, ты не собираешься меня заколдовывать? – лукаво поинтересовался Эмеральд, осторожно пряча растения в карман камзола.

– Сегодня – нет. – Ирис в ответ широко улыбнулась. – Ты единственный здесь, кто не относится ко мне, как к ведьме. Смотришь недоверчиво, но без страха или брезгливости.

– Если бы я сказал, что про себя называю тебя не иначе как ведьма?

– Можешь называть меня так, как тебе заблагорассудится. Когда-нибудь расскажешь внукам, что не побоялся пойти ночью с ведьмой в лес. Только не она тебя заманила, а ты вызвался ее проводить. – Она отворила калитку и вошла в свой сад.

– Не опоздай завтра к принцу Туллию. Он теперь живет от шестого дня до шестого, всю седмицу гадает, о чем поведаешь на этот раз, – вслед ей, в темноту, совсем некстати крикнул Эмеральд.

«Кто бы мог подумать, я действительно дружен с ведьмой!.. И теперь мне стыдно ее так называть», – думал он, пробираясь сквозь бурелом парка вокруг замка.

Глава 7

Камнепад

Ирис никогда не считала себя плаксой. Маленькой девочкой она не ревела из-за разбитой коленки или игрушки, которую родители отказывались купить. Подростком она, если и плакала – то только когда учеба шла из рук вон плохо.

Теперь ей с трудом в это верилось: каждое утро она просыпалась с заплаканными глазами. Чем дальше отдалялась прошлая жизнь в Ферле, тем тоскливее становилось на душе. Она давно перестала злиться на родственников по отцовской линии, которые совсем недавно представлялись настоящими предателями. Стерлись из памяти и унизительные воспоминания о неудавшейся перепродаже. Ей часто снилось возвращение домой: она всегда приплывала на большой ладье, но стоило ей ступить на землю, как все покрывалось тонкой коркой инея. Все живые существа застывали в самых нелепых позах и не двигались под прочной ледяной корочкой. Никто не откликался на ее зов, и в отчаянье она не могла вспомнить ни одного заклинания. Только и оставалось бродить среди снежных улиц, заходить в побелевшие дома и рассматривать, как в музее, сценки из повседневности. В глубине души она ожидала, что в один из дней родители втайне ото всех найдут ее и пошлют весточку, или Тростник вдруг прознает про нее и обязательно подаст какой-нибудь знак, но каждый раз почтальон проходил мимо ее дома.

Иногда она всхлипывала про себя и думала: «Здесь все мне чужие! Как они смотрят на меня, когда я оказываюсь в городе! Что я здесь делаю? Когда-нибудь все раскроется, принц Туллий поймет это на свой лад… И тогда… Он ведь умеет быть жестоким. Тогда будет поздно обрушивать замок на его голову, да я бы и не смогла. Я ведь всего лишь глупая ведьма, которая ничего не умеет, лишь тщательно притворяется».

Однако, что бы Ирис ни думала, жизнь шла своим чередом, и незаметно для себя она освоилась в Балтинии. Государство, ужасы которого так подробно расписывали ей в детстве, мало чем отличалось от родного Ферла. Она не видела ничего нового ни в том, что все отдано на откуп канцелярии, а подданные почти ничего не знают о своем правителе, ни в том, какое спокойствие здесь царит. К своему удивлению, девушка обнаружила, что проклинаемый всеми василиск – принц Туллий, обвиняемый во всех смертных грехах и притеснении балтинцев, на самом деле отнюдь не урезает их свободы. Она невольно представляла, что сделал бы иной правитель, если бы услышал в свой адрес хотя бы одно из самых невинных замечаний, произносимых каждый день на базаре в Аминте о правителе Туллии. Каждый говорил и делал здесь все, что