Сестры. Дом мертвеца - Белов Александр Иванович

Дина исподтишка разглядывала неопрятного старика на соседней лавке. Одет он был в женскую искусственную шубу, старую и грязную до невозможности. Волосы, которые не мыли и не причесывали, наверное, год, торчали вперед грязным комом. Противно даже смотреть. Дина огляделась вокруг, и вдруг заметила официантку, которая их обслуживала. Она сняла фартук и стояла возле киоска в своей короткой юбке и глядела на них со Светой. Она глядела так, точно ей было противно на них смотреть. Как Дина на старика в шубе.

Дина опустила глаза на свои потрескавшиеся туфли, зашитые на коленях колготки, помятый плащ, и ей стало стыдно. Как бомжи, горько подумала она. Нисколько не лучше.

Неопрятный старик встал, прошел мимо их лавки, обдав запахом помойки, и, остановившись невдалеке, громко спросил неизвестно кого:

– Зачем баб на улицу пускают? Тут же дети ходят! Дети!

Он высморкался на землю и побрел дальше. Дина закрыла глаза, чтоб ничего не видеть. Господи, ну когда же эти приключения закончатся? Правильно сказал Арсений: хватит уже.

Наконец, подошел состав, и они сели в первый попавшийся вагон.

День, который начинался тусклым солнцем, прощанием с Семеном и разговорами в автобусе, заканчивался хуже некуда. Поезд оказался грязным и прокуренным, с тускло светящимися лампочками, под ногами валялись огрызки, шелуха от семечек и пустые пластиковые бутылки. Он был точно дом на колесах, люди тут жили обычной жизнью, но каким же грязным, тесным и заплеванным казался это дом! Торговцев не было, видимо, все продали и отправились спать, как нормальные люди. На соседней лавке мужики играли в карты, держа на коленях плоский чемоданчик. У одного из них вдруг зазвонил мобильный телефон, и Дина дернула Свету за рукав.

– Смотри, это же Юра!

– Какой Юра?

– Какой-какой, не помнишь? Который у Зины деньги взял и обещал вернуться, а сам не приехал.

Света, поглядев, равнодушно кивнула. Партия закончилась, и Юра, отодвинув с коленей чемодан, направился в тамбур.

– Подожди тут, – Света решительно пошла следом за ним.

Лампочка в тамбуре еле горела, часто помигивая. Мужчина курил и смотрел в темнеющее окно. Света, разглядывая его, колебалась: просить – не просить. Во внешности его ничего примечательно не было, наоборот, преобладала какая-то серость, неприметность, но одет он был чисто и хорошо. Можно ли просить телефон у незнакомца, подумала она и внезапно решилась.

– Вы Юра? – спросила Света, глядя в упор. – Можно у вас попросить телефон? Позвонить родителям? – Он поглядел на нее, криво усмехнувшись, и подал трубку. Света набрала номер. Трубку сразу же сняли.

– Мама, мы едем домой. Прямо сейчас, – сказала Света.

– Светочка, детка, не сейчас. Потерпите немного, Алик вас сам найдет... – Голос был умоляющим.

Ответ ее подкосил. Ноги мгновенно стали ватными. Света, точно обжегшись, сразу отключилась и вернула трубку владельцу. Он поглядел на нее с интересом.

– Спасибо, – сказала Света

Он что-то соображал.

– Ты откуда меня знаешь?

– Зину помните? – хмуро спросила Света.

– Виноват я перед ней, – с ходу согласился собеседник. – Подвел. В грязи тогда застряли.

– Угу, – Света сделала вид, что поверила.

– А ты если ее увидишь, то передай, что я виноват, исправлюсь.

– Ей не до вас, у ней мужа убили.

Собеседник замолчал, что-то обдумывая. Ничего больше не сказав, вернулся в вагон. Света поплелась следом, не представляя себе, что делать дальше. Она уже отчаялась. Куда ехать? Где жить? Снова в поездах и чужих домах? Все двигалось по кругу, и вырваться из него не было ни одного шанса. Разве какой-нибудь счастливый случай, с тоской подумала Света.

Дина, почувствовав настроение сестры, спросила:

– Свет, а мы с тобой бомжи?

– Ага.

– Нет, – воспротивилась Дина. – У нас есть дом. Просто... просто... – Дина вспомнила свою комнату, кровать, стол, настольную лампу, подставку для карандашей и ножниц, куклу Анжелику Варум, тигра Сашу, и у нее защипало в носу. Больше всего ей хотелось сейчас сидеть за своим столом и рисовать. Играть на скрипке тоже хотелось. И увидеть Олю Яницкую, и преподавательницу по скрипке Юлию Борисовну в черных чулках. Дина посмотрела в окно, за которым изредка возникали какие-то строения, больше похожие на-сараи, чем на дома. «Как здесь только люди живут! – горько подумала она. – Дома у них страшные. Деревья в лесу с огромными лапами. Какие-то мертвецы на каждом шагу...»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А где нам надо выходить? – спросила она.

– Нигде, – последовал ответ.

Плана у Светы не было, и поэтому, доехав до города, они дождались, пока люди выйдут, вагон заполнится другими, и поехали обратно. В переполненной электричке среди людей они по крайней мере чувствовали себя в безопасности. Света с завистью смотрела, как они пьют, едят, разговаривают, и чувствовала себя отрезанной от человеческой жизни, никому не нужной и отверженной. Родня их не пустила, дом на Чайковского сожгли, кассирша на Климентовской, увидев ее, захлопнула дверцу. Даже коза от нее шарахалась. Зину бандиты избили, а Колюню повесили. И это все из-за них. Света прислонилась головой к раме и задремала. Но и сквозь дрему думала, неужели нет места, где они могут жить по-человечески и придется жить «нигде», то есть где попало и с кем попало.

Проездили они весь день до глубокой ночи. Какая-то старушка поделилась с ними хлебом и огурцами, и они взяли, уже не стесняясь брать у чужих, потому что не знали, когда еще удастся поесть. За окном начало смеркаться, и Дине вспомнились Олины страшилки, особенно одна.

– Света, я тебе что-то расскажу, слушай.

Округлив глаза, Дина принялась рассказывать.

– В одном городе начали пропадать дети. Это стали расследовать. Однажды милиционер увидел, что к девочке, которая гуляла по улице, подъехала черная машина. Оттуда вышел бритый наголо человек и предложил девочке конфету, а на конфете был нарисован скелет. Тот человек сказал ей: «Поедем с нами, мы тебе много таких конфет дадим». Она согласилась. Черная машина ехала очень быстро, и милиционер на своем мотоцикле ее потерял, но потом по следам шин понял, что она поехала к заброшенной церкви. Рядом с церковью рос очень старый дуб, толстый, не обхватить, с глубоким дуплом. Милиционер заглянул в дупло и увидел там лестницу. Слез по лестнице – там был огромный гараж с лифтом, а в гараже – полным-полно детских скелетов и банок с кровью. Он нажал кнопку лифта и стал спускаться вниз. И на первых трех этажах он увидел много мертвых детей, а на четвертом было темно и пусто, и только в углу кто-то тихо плакал. Он пошел в этот темный угол, посветил фонариком и увидел девочку. Они поднялись на лифте наверх, он посадил девочку в мотоцикл, а сам пошел в церковь. Там он увидел бритого мужчину и еще какую-то женщину в синих очках, а вокруг конфеты. Просто горы конфет со скелетами. Он показал им револьвер и заставил есть ихние конфеты. Они съели по десять штук и заснули. Тогда он сдал их в милицию.

– Ну и жуть, – оценила Света. – Где ты этих глупостей набралась... Гонишь хуже бабушки.

– Сама ты хуже бабушки, – обиделась Дина и отвернулась к окну. – Куда мы опять едем? Едем и едем, как бомжи.

– Представь себе, что так будет всегда, – отозвалась Света.

– Зачем я буду всякие глупости представлять? – запротестовала Дина. – Папа нас найдет. Он следит за нами и все контролирует через Семена. Знаешь, я придумала. Нам надо вернуться в Крючкове и жить там. Ну и что, что кровать проваленная и из еды одни грибы с картошкой... Все равно лучше, чем в поезде. Семен хороший, и он же не виноват, что ты ему нравишься. Это вообще... вообще... Света, признайся честно, ведь у тебя очень плохой характер, мрачный, ты никого не любишь. И из-за этого еще неприятности. Ты выступаешь, а потом приходится ездить в поездах...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну конечно, я во всем виновата, – усмехнулась сестра. – Не смеши меня, ладно? Хочешь знать, что было пока ты по лесу бродила? Приехали бандиты, окружили дом Арсения, связали Мари- ванну и Нонну и выпытывали про тебя. Артемий с охранником штурмовали дом, еле-еле справились, пришлось полковника с соседней военной базы подключать. У Артемия руки полдня дрожали, а женщины плакали. Хочешь еще раз такое?