Английский дневник - Елена Никова

мало ли. Они тем временем в кафе за столик сели. Он ее руку взял в свою и гладит. Тут мне уже совсем интересно стало. Я тоже зашла на веранду, прохожу мимо них и говорю: «О, кого я вижу! Андрюша, привет! Ты что, из Лондона приехал?» Он, конечно, был в замешательстве, но, надо отдать должное, буквально пару секунд. Руку убрал, но не резко, а так, как бы, между прочим. Важность на себя тут же напустил. А я говорю: «А Ленка как? В Лондоне осталась?» Тут надо было его мадам видеть. Она дернулась, посмотрела на него, ну, очень выразительно…

– Господи, если бы ты только знала, как меня все достало!

– Так тебе что, все известно?

– Да нет. Просто надоело все. Сплошные проблемы…

– Так, что ты делать собираешься?

– А ничего.

– Как так, ничего?

– А вот так. Вот и отлично, слава богу. Пусть эта мадам его и забирает со всеми потрохами.

Я кладу трубку, и вот что странно, ни боли, ни досады я не чувствую. Одно только отвращение…

В воскресенье вечером я опять уезжаю в Лондон, чтобы отбыть еще одну неделю.

Перед сном достаю свои таблетки от депрессии, чтобы принять, и вдруг, словно кто-то водит моей рукой – немедленно выбрасываю их в корзину с мусором.

Нет, антидепрессанты я больше принимать не буду. От них полная тупость. Они парализуют мою волю, сознание. Мне хочется спать и ничего не делать. Пусть лучше бессонница, чем эта вязкая сонливость, эта апатия и тяжесть во всем теле.

Сегодня на редкость все рано уснули. Я смотрю на часы – три часа ночи. Сейчас, сейчас я тоже усну. Я начинаю считать, хотя знаю, что это не помогает.

Я лежу и чувствую какой-то непонятный запах. Кажется, это запах дыма. Неужели кто-то курит под дверью? Черная, что ли? Нет, это не сигаретный дым. Это дым. Черт, где-то что-то горит! Я сажусь в постели, прислушиваюсь и принюхиваюсь. И вдруг ночную тишину разрезает громкий звук пожарной сигнализации.

Кто-то кричит:

– Fire! Fire![26]

Дым уже валит из-под двери. Я наскоро одеваюсь. Хватаю в охапку пальто и открываю дверь.

Коридор весь в дыму. Нет, так я не пройду. Я возвращаюсь, смачиваю полотенце водой и прикладываю к лицу. Стучу в дверь к черной:

– Пожар! Быстро спускайся вниз.

Она не отвечает. Я колочу что есть мочи. Она открывает дверь, но ничего не соображает.

– Пожар! Слышишь, пожар! Бери одеяло, бегом вниз!

Она выскакивает завернутая в одеяло.

Из двери слева вываливается мамаша с больным ребенком. Наркомана, наверно, нет дома. Все, надо бежать вниз. Вся лестница уже в дыму. Наша публика орет, толкается и не двигается с места. Кто-то застрял посреди лестницы. Детский плач, крики «фак», толкотня, сутолока.

Но вот, наконец, пошло движение вниз. Я держу черную за руку и тяну ее за собой.

А вот и дверь. Мы выталкиваем друг друга на улицу, и я слышу завывание сирен полицейских машин.

Моя черная соседка поправляет на себе одеяло. А где ее живот? Может, это другая черная!

– Постой, ты что, уже родила? – я не могу скрыть своего удивления.

– Не-а, – она смотрит на меня коровьими глазами и равнодушно сообщает. – Не будет ребенка.

– Как так не будет? Потеряла, что ли?

– Угу.

– Бедняжка!

– Чего это я бедняжка? Я теперь свободна. Квартиру только придется ждать дольше…

Громкая сирена пожарных оглушает. Две пожарные машины резко тормозят возле отеля. Из них выскакивают пожарные и начинают бегать, как муравьи перед дождем. Полицейские оттесняют нас на безопасное расстояние, расчищая место для работы пожарных.

Все стоят, жмутся друг к дружке и смотрят, как пламя уже вырывается из одного из окон второго этажа. Вдруг кто-то кричит:

– Там мой муж! Он там, в комнате! Он не спустился!

Это жена наркомана. Она держит на руках своего ребенка, потом опускает его на землю и бросается к пожарным.

– Спасите его, спасите! А-а… Вон он, вон, смотрите!

В этот момент кто-то с шумом разбивает окно на втором этаже. Это сосед-наркоман. Пожарные приставляют лестницу к окну и кричат ему, чтобы он спускался. Но наркоман почему-то не спешит. Он ставит на разбитое окно какой-то большой белый ящик. Да это же холодильник! В следующий момент он бросает холодильник вниз, и тот со страшным грохотом падает на припаркованную внизу машину.

Пожарные разбегаются в стороны. Толпа визжит и ахает.

Едрит твою налево, отель царя Соломона!

Наконец, наркоман начинает спускаться по приставленной лестнице. Я могу разобрать только слово «фак».

Но вот пожарные разворачивают свои рукава, и мощные струи пены льют из брандспойтов. Но пламя настолько сильное, что сразу погасить его не удается. Из окон и с крыши валит густой дым. Через несколько минут остатки крыши с треском проваливаются вниз. Огонь еще кое-где пробивается, но пожарные сби-вают его сильной струей…

Прощай, отель царя Соломона! Ты весь сгорел и восстановлению не подлежишь. Всех нас, разумеется, расселят в другие отели. И все начнется сначала… А надо ли? Наверное, пора подвести черту…

Светает. Я еще какое-то время наблюдаю за происходящим, затем разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду по пустынным улицам прочь от этого места.

Что же со мной произошло? Я уехала, стала жить за границей. Я узнала совсем другую жизнь. Я обогатилась другой культурой, новыми знаниями, жизненным опытом. Я проделала большой путь. Я стала другой. Но за границей жить так и не научилась…

Нет, я не жалею, что уехала. Только за все нужно платить. Вот я и заплатила потерей друзей, периодическими депрессиями, унизительными поисками работы, перешагиванием через свое я. Теперь я хорошо знаю, что такое заграница…

Но может быть, через все это надо было пройти, чтобы понять себя и найти свое место в жизни?..

В жизни время от времени надо что-то менять. Иногда, даже кардинально.

Через два дня я беру билет на самолет и лечу домой в Киев.

Пожалуй, здесь можно эту историю и закончить.

Спустя два месяца мой сын поступил в университет и уехал в Лондон. Еще через несколько месяцев мы с Андреем развелись. А у меня началась другая жизнь, полная новых проблем, радостей и печалей.

И только теперь я понимаю, что несмотря ни на что, я счастлива. Но мне грустно, потому что счастье – самое мимолетное, что есть на этом свете…

* * *

Недавно мне пришлось делать операцию в одной из частных клиник Киева. Утром в день операции я приехала в красивое отремонтированное здание, зашла в большую палату, огляделась вокруг, поставила сумку – и вдруг в поле зрения мне попала маленькая картина на стене. На каком-то подсознательном уровне, еще даже не поняв, что это, я почувствовала что-то не просто знакомое, а родное. Я посмотрела на картину: «Пионы» Андрея, разумеется, принт. На противоположной стене еще один принт –