Руки вверх, генерал! - Алексей Макеев

Брюхатова опять замолчала. Гуров понял, что, если она сейчас не согласится, можно будет спокойно поворачивать оглобли. Не с охраной же сражаться. "Буду звонить Мышкину, – подумал он, – что-то в конце концов он должен был за эти два дня сделать!"

Но тут Дарья Михайловна вдруг сказала:

– Ладно, я вас жду. Анатолий вас проводит. Только идите один. Меня предупредили, что вас там двое. Лишний человек будет меня стеснять. А сейчас передайте Анатолию трубку.

Гуров посмотрел на лейтенанта и спросил:

– Это вы у нас Анатолий?

Лейтенант немедленно отобрал у него трубку, коротко переговорил с хозяйкой и четко сказал: "Есть!" Затем он повернулся к Малкову и сообщил:

– Вам придется подождать здесь. Дарья Тимофеевна будет разговаривать с полковником Гуровым. Прошу, товарищ полковник! – не задерживаясь, он направился к двери.

Гуров с некоторым удовлетворением отметил, как у невозмутимого Малкова удивленно подпрыгнули вверх брови, усмехнулся про себя и вышел вслед за лейтенантом во двор.

Тот привел Гурова в дом и оставил в большой, почти пустой комнате с натертыми до блеска полами. Широкие окна выходили прямо на розарий. Вероятно, летом это было очень эффектно, но теперь все розы увяли.

В комнате стояло что-то похожее на миниатюрный низкий диванчик, но Гуров не стал на него садиться, опасаясь повредить ненароком. Он остановился возле окна и стал ждать. Хозяйка явно задерживалась. То ли боялась встречи, то ли испытывала терпение Гурова.

Когда он уже начал сомневаться, что свидание вообще состоится, дрогнула портьера у входа, и вошла Дарья Тимофеевна. Гуров обернулся и сдержанно поклонился. Генеральша никак не отреагировала на это и, скользнув по лицу Гурова отсутствующим взглядом, присела на ненадежный диванчик.

На первый взгляд Брюхатовой никак нельзя было дать меньше сорока лет, к тому же глухое черное платье заметно старило ее. Лицо ее и сейчас казалось красивым, но в нем уже явно проступали черты увядания, несмотря на все усилия косметологов и массажистов, к которым Дарья Тимофеевна, несомненно, обращалась.

Гурову показалось, что хозяйка не вполне трезва – во всяком случае, вела она себя несколько странно – точно человек, совершенно отчаявшийся и потерявший всякий интерес к жизни. Казалось, даже присутствие Гурова ее ничуть не волнует. Дарья Тимофеевна сидела, опустив голову и полностью уйдя в себя, то ли размышляя о чем-то, то ли попросту забыв, зачем она здесь.

Неловкая пауза затягивалась, и Гуров решился первым начать разговор.

– Дарья Тимофеевна, – начал он, – у меня мало времени, поэтому давайте все-таки перейдем к делу. Думаю, вы догадываетесь, по какому поводу я здесь. Вопросов к вам у меня много, но начну я, пожалуй, с конца. Вчера вы попали в аварию, не так ли? Ваш шофер погиб. Вы можете рассказать, как это случилось?

– Зачем? – равнодушно спросила она, так и не подняв головы.

Гуров уже начал злиться. Он был готов к тому, что Брюхатова начнет вилять, изворачиваться, угрожать, – к полному равнодушию он не был готов.

– А затем, Дарья Михайловна, – внушительно сказал он. – Наши эксперты подозревают, что ваш водитель, прапорщик Гулыга, был отравлен каким-то ядом. Через некоторое время, я думаю, этот яд будет назван. В связи с этим мне хотелось бы узнать все подробности вчерашнего дня – ведь прапорщик весь день провел здесь, не так ли?

– Вас интересует только этот вопрос? – неожиданно спросила Брюхатова. – Может, лучше рассказать вам все с самого начала?

Она впервые подняла глаза и посмотрела на Гурова – он ответил ей выжидательным взглядом.

– Ну что вы удивляетесь? – почти со злом выкрикнула Брюхатова, и уголки губ у нее предательски задрожали. – Ведь вас интересует вся эта грязь, в которой мы оказались! Вы же теперь не дадите ни минуты покоя, вы будете ходить по нашим следам и дышать в затылок! Вы будете ловить нас на каждом слове и проводить эти ваши мерзкие экспертизы! А я уже не могу больше! Я думала, что у меня хватит сил сделать это и забыть. Я думала, что я получу награду… Но я осталась у разбитого корыта, я никому не нужна – а тут еще вы каждый день роетесь в моем грязном белье!

Гуров был слегка ошеломлен такой бурной вспышкой. С нервишками у генеральской жены оказалось очень неважно. Что могло последовать за такой бурной отповедью – возможно, новый приступ апатии?

– Я больше не могу! – повторила Брюхатова. – Это испытание оказалось выше моих сил. Пусть оставят меня в покое… Я расскажу все сама – ведь это зачтется? Для милиционера вы выглядите довольно прилично. Скажите мне правду – меня могут оставить в покое, если я во всем сама признаюсь?

– Я еще не слышал ваших признаний, Дарья Тимофеевна, – мягко сказал Гуров. – И не мое это дело – решать. Одно могу сказать совершенно точно. Я вас в покое не оставлю. Тут вы правильно все понимаете. Я буду дышать вам в затылок и рыться в грязном белье тоже буду. Это я вам обещаю.

– Я так и знала, – прошептала Брюхатова. – Я только не думала, что будет так тяжело… Но я никого не хотела убивать – вы должны мне верить! Все было совсем не так, как вы думаете!

– А как было, Дарья Тимофеевка? – спросил Гуров.

Она снова посмотрела на него – теперь ее глаза казались живыми и были полны слез.

– Я просто хотела ей отомстить, – глухо сказала Брюхатова. – Хотела, чтобы она исчезла из моей… из нашей жизни…

– Кого вы имеете в виду, Дарья Тимофеевна? – терпеливо спросил Гуров. – "Она", "из нашей"… О чем вы?

– Конечно, о Виктории! – с чувством воскликнула Брюхатова. – Об этой выскочке, которая отобрала у меня любимого человека! Этого я не могла ей простить. Никогда! Олег был для меня всем! Вы мужчина, вам этого не понять…

– Я действительно не совсем понимаю, – заметил Гуров. – Вы хотите сказать, что были влюблены в мужа Виктории Репиной?

– Была влюблена? – возмутилась Дарья Тимофеевна. – Я же говорила, что вы ничего не поймете! Олег – мой последний мужчина! Самый дорогой для меня человек! Мне казалось, что он испытывает ко мне такие же чувства… И вдруг появляется эта стерва! Я была потрясена. Мне хотелось умереть, понимаете? Кончилось тем, что я возненавидела и его, и ее!

– Кажется, понял, – сказал Гуров. – Генерал Репин был вашим любовником до тех пор, пока не женился на Виктории Преображенской. Это настолько огорчило вас, что вы захотели умереть, но в итоге убили соперницу. Так, конечно, гораздо удобнее…

– Вы опять ничего не поняли! – Лицо Брюхатовой пылало от волнения. – Никого убивать я не собиралась. Ни-ко-го! Я хотела, чтобы она ушла. И для этого я постаралась сделать все возможное. Сделала так, чтобы она стала опасной для собственного мужа.

– Опасной? – удивился Гуров. – Интересно. Нельзя ли поподробнее?

– Я сообщу вам все подробности! Вы поймете, что у меня не было намерений совершать преступление. Все получилось само собой… – Она запнулась.

– Я слушаю, Дарья Тимофеевна, – подбодрил ее Гуров.

Опустив голову, Брюхатова заговорила, мучительно выдавливая из себя каждое слово:

– Я знала, что может отвратить Олега от этой твари. Вместе с моим мужем они покрывали определенный род бизнеса в военных частях. Сейчас все устраиваются как могут, я их не осуждаю. Если бы мы жили на те гроши, которые нам платит любимое государство, нам пришлось бы ходить в лохмотьях и питаться пельменями из крысиного мяса. Б-р-р-р! Благодарю покорно! Нет ничего страшнее нищеты, поверьте мне!

Последние слова она произнесла с такой страстью, что не поверить было невозможно Гуров кивнул в знак полного согласия и сказал:

– Значит, насколько я понял, ваш муж и генерал Репин имели отношение к незаконной торговле оружием?

– Ну кто сейчас смотрит на законы! – махнула рукой Брюхатова. – Я же говорю, жизнь вынуждает…

– Ах да, я и забыл! – сказал Гуров. – Ладно, оставим это. Вернемся к вашим отношениям с Викторией.

– Наши отношения! – саркастически воскликнула Брюхатова. – Я ненавидела ее! Она-то ни о чем не догадывалась, конечно. Считала меня своей подругой, делилась со мной своими убогими мыслишками… Она не понимала, что я просто жду своего часа, нащупываю ее слабое место… И наконец я его нашла!

– И где же обнаружилось это слабое место?

– Она была слишком наивна, – презрительно заявила Брюхатова. – Совершенно не готова к жизни в этом кругу. Олег скрывал от нее свои дела, но каким-то образом она начала подозревать, чем он занимается. Наверное, он настолько не принимал ее всерьез, что иногда позволял себе вести при ней какие-то переговоры с нужными людьми… Она делилась со мной своими сомнениями, дура!.. И тут меня осенило. План был очень прост – при ее комсомольском задоре и наивности несложно было настроить ее против мужа. Она вполне могла влепить ему в лоб все свои претензии. Вряд ли это ему понравилось бы. Военные люди очень обидчивы, уверяю вас. Если бы Виктория назвала Олега в лицо преступником, он вполне мог бы порвать с ней.