Неврозы. Теория и терапия - Виктор Эмиль Франкл

действия чисто механически, не осознавая их. Если его жена обращает его внимание на то или иное действие, ему легко удается их остановить. Три месяца после начала лечения, десятый сеанс: улучшение стабильно. Он ведет абсолютно нормальную жизнь. Спустя три недели – одиннадцатый сеанс: по-прежнему появляются навязчивые идеи, но все же ему каждый раз удается их остановить. Восемь месяцев спустя (25.06.1957): «Я еще не доволен на 100 %, меня периодически относит назад, но по сравнению с прошлым у меня все очень хорошо – на 80 %».

Анна Х. (Неврологическая поликлиника, стац. 3578/1953), педантична с юности. В пять лет настаивала, чтобы у нее было отдельное полотенце. Ничто не было для нее достаточно чистым. Она не спала до пяти утра, чтобы как следует сделать домашнее задание. Delire de toucher[207] высшей степени. Страдания все усиливались. С 1950 по 1951 год пациентка два раза лежала в неврологическом учреждении. Когда ей нужно было по направлению врача прийти в нашу поликлинику, ей пришлось встать в четыре утра, чтобы добраться до нас к двенадцати, – настолько она была парализована навязчивым повторением и контролем.

В нашем отделении пациентка ежедневно посещает сеансы терапии у доктора Нибауэр, и ей советуют пожелать, чтобы все стало максимально грязным. Пациентке рекомендуют «с головой погрузиться в грязь», и она, которая 60 лет страдала тяжелым неврозом навязчивости, на восьмой день лечения стала мыться не больше получаса pro die[208]. На десятый день она умывалась над общей раковиной для пациентов в самой большой палате, и для этого ей потребовалось не больше времени, чем обычному пациенту. На пятнадцатый день ее на два часа отпустили домой, и она помылась там единственный раз. На двадцать первый день ее отпустили снова, и она не мылась вовсе. На двадцать пятый день, когда ее отпустили в третий раз, она сделала себе дома ланч, впервые за много лет. Хотя, перед тем как покинуть отделение, на рекомендацию она сказала: «Исключено. Даже не обсуждается». На тридцатый день ее выписывают практически здоровой, при этом не обошлось без добровольной уборки палаты. Спустя полгода ее пригласили на прием, и она сообщила, что работает полный день и тратит на мытье и одевание не больше часа.

Еще один случай навязчивого мытья.

Фрау Х. (Неврологическая поликлиника, амб. 3578/1953 и стац. 34/1953), страдает тяжелым навязчивым неврозом на основе ананкастической психопатии. Первые симптомы навязчивости появились в раннем детстве. Пациентка страдает от постоянного ощущения, что все вокруг загрязнено, и прикасается только к самому необходимому. Она боится стать грязной, что ей придется мыться и что она не сможет остановиться. Все должно быть разложено и организовано в максимально возможном порядке. Она постоянно находится дома, и ее мать и сестра страдают от болезни пациентки не меньше, чем она сама. «Меня больше ничто не радует», – говорит пациентка. Ее жизнь, по ее словам, не имеет содержания и смысла. Врач нашего отделения, который занимается лечением пациентки, доктор Коцоурек, рекомендует ей игнорировать ощущение загрязненности, более того – подойти к нему с иронией и вознамериться стать максимально грязной. Ее постепенно приучают к беспорядку. Когда она поступила в отделение, ей было необходимо шесть часов для мытья и одевания, а на третий день лечения она совершала свой туалет всего за десять минут.

На пятый день удается сократить это время до пяти минут. Вскоре пациентка приходит в норму, посещает кинотеатр, за четыре часа пребывания дома моется всего один раз. При выписке чувствует себя хорошо, а после выписки ей становится лучше, чем когда-либо. Теперь она может ездить в трамвае, не надевая перчаток.

Разумеется, ананкастическая психопатия нуждается в постоянном психотерапевтическом сопровождении, если не в регулярном стационарном лечении, причем смена обстановки вырывает пациента из привычного окружения, которое не дает покончить с автоматическими навязчиво-невротическими ритуалами и церемониями.

Еще один случай навязчивого мытья.

Фрау Эмилия Б. (Неврологическая поликлиника, амб. 405/1951 и стац. 64/1953), 65 лет. Пациентка страдает тяжелым навязчивым мытьем, притом с четырех лет. Когда она не могла мыть руки, она их облизывала. Позднее стала бояться больных людей, особенно с кожными заболеваниями. Двадцать пять лет назад она встретила больного волчанкой и испугалась, что он мог к ней прикоснуться. После этого не может перестать чистить одежду. Зонтики и перчатки выбрасывает. Избегает людей и нигде не садится, ведь там мог сидеть больной волчанкой. Не прикасается к дверным ручкам. Ее супругу тоже приходится придерживаться церемонии, когда он заходит в комнату: сначала он должен щеткой почистить пальто, затем протереть волосы, почистить обувь, помыть руки и т. д. «Когда он берет сумку для покупок, которая лежит на кухне в определенном месте, он должен так выходить из кухни, чтобы я была уверена, что он нигде с ней не задерживается». Пациентка уже давно не работает и проводит все время в постели: «Это мой спасительный остров». Но даже там она постоянно обтирается платками, которые ее муж не может достаточно хорошо простирать. «Стирка одежды и мытье длятся часами. Кровать протирают до 300 раз, используемые для этого тряпки постоянно стирают» (цитата отрывка из истории болезни, которую составила доктор Нибауэр). «Например, ее муж приносит ей с утра завтрак на специально вымытом подносе. Она должна приготовить место в кровати для завтрака, для чего ей нужен час, поскольку она бесконечно протирает одно и то же место». На простыне не должно быть ни одной складки. Пациентка в отчаянии говорит: «Жизнь превратилась для меня в ад».

Вспоминая аналогичный случай, в котором мы прибегли к лейкотомии и добились исцеления, мы приняли пациентку с целью установления соответствующих показаний. На тот момент ей было нужно шесть часов на переодевание. Доктор Нибауэр лечит ее, используя метод парадоксальной интенции. Спустя девять дней пребывания в отделении она начинает штопать носки других пациентов. После одиннадцати дней она моет стол с инструментами, промывает шприцы, убирает ночные столики, выносит ведра с кровавыми и гнойными бинтами. Спустя тринадцать дней она получила первый отпуск и не помылась дома ни разу. С триумфом рассказала, как съела булочку грязными руками. Через два месяца избавилась от симптомов. Дома для переодевания ей требуется полчаса, «выходит за покупками, по делам, шьет себе одежду на машинке, к которой раньше не прикасалась». Она варит кофе, вытирает пыль и делает все, что раньше не могла делать. Она возвращается домой и не снимает сразу одежду, заходя в комнату, не чистит одежду щеткой и не протирает ее. Шутит по поводу своего невроза. Из-за хронической экземы ее положили в другую больницу в палату, где лежали больные с рожистым воспалением, на что она никак не отреагировала. Однако периодически случаются рецидивы. Она нуждается во врачебной помощи и суппортивной психотерапии. Однако ее заболевание все же приняло более мягкую форму, и нам не нужно прибегать к лейкотомии.

В случаях криминофобии парадоксальная интенция показана в неменьшей степени. Приведем пример.

Пациентке (Неврологическая поликлиника, амб. 1015/1957) 23 года. С 17 лет она страдает навязчивой идеей, что, просто проходя мимо, может ненамеренно кого-то убить. Ей приходится несколько раз возвращаться, чтобы удостовериться, не лежит ли где-нибудь на дороге мертвая женщина. Пациентку лечит доктор Нибауэр. Ей советуют сказать себе следующее: «Вчера я убила тридцать человек, сегодня – десять, мне нужно поторопиться, чтобы вовремя выполнить сегодняшний план». Спустя шесть дней (запись на пленке): «Должна сказать, что парадоксальная интенция действительно работает. Так я быстро покончу со своей навязчивой идеей, будто я кого-то убила!» Доктор Нибауэр: «Как вы теперь ведете себя?» Пациентка: «Очень просто. Когда меня одолевает такая навязчивая мысль, я просто говорю себе, что надо идти дальше, потому что мне надо еще многих убить. Но тогда и навязчивость исчезает».

Аналогичный случай.

Карл Г. (Неврологическая поликлиника, 19/1950), боится, что с ним случится удар, что он заболеет раком, бросится под поезд, выкинет