Воспоминание о счастье, тоже счастье… - Сальваторе Адамо

Сказочка её о найденном в ванной бумажном кораблике казалась весьма забавной, но версия сына была, по правде сказать, убедительней.

Пьеретте изначально был поручен уход за псом и поиск Шарли… в моих объятиях, следует полагать. Белая и пушистая!

Пришлось ей скрытно за мной следить и ждать, что сам я отыщу след избранницы сердец — моего и не выходящего из тюремных застенков сына её. В день, когда впал я в детство и принял Эн за почтовый ящик, она, как бы невзначай, прогуливалась в нескольких десятках метров от моста Энкьетюд[21] и, из любопытства, подобрала снесённый к берегу бумажный мой кораблик.

Жесту моему нелепому, едва ли не ребяческому, государство должного внимания не уделило — остался он вне значимости. Одна лишь Пьеретта извлекла из того выгоду — пользуясь соседством, решила лицом к лицу со мной сойтись загодя. Но, уступив природному обаянию моему и нащупав во мне короля танго, чувственная мадам Дюпре привязалась ко мне. Оля-ля-ля!

«Эй! Дёрни себя за волосы», — скажите мне. Что ж, верно, как и вы, очень сомневался я предмету иных резонов для интереса Пьеретты к невзрачной персоне моей, по крайней мере, при первой встрече, потому и продолжил поиск более правдоподобного толкования происходящему в кинозарисовке моей, под названием Паранойя.

Каждой ночью надумывал я очередную интригу. Засыпал опустошённым, но убежденным в том, что помешаю им осуществить корявые их планы. Назавтра снова обуревали меня те же невероятные бредни, что и накануне, и я, вновь и вновь, подвергал их сомнению. Непереносимо!

Мало-помалу убедил я себя в истинности такого сценария — великодушную мою поставщицу ризотто озадачили поиском какой-либо квартирки под некие грязные делишки, а всё к тому необходимое укрыли у меня!

Припомнил я и случай один, списанный мною в ту пору на обосновавшихся в Сите бродяг. Однажды вечером, ближе к концу года, нашёл я свою дверь взломанной. Красть ничего не стали, а собак спустили на голубую виолончель, разбили вдрызг, а всё, что от неё осталось, по косившему под паркет линолеуму разбросали: а не спрятано ли, мол, что у неё внутри?

И никакой надобности слыть Коломбо вовсе нет, связь между визитом тем загадочным и ограблением Галерей и без того установить легче лёгкого: я же работал там и были у меня ключи от служебного входа, злодеи покупками заниматься смогли ночь напролёт. Объявилась у них возможность обновить гардероб свой, музыку на класс hi-fi сменить, да и телевизоры тоже. Из великодушия, видно, вспомнили они и обо всех друзьях своих. И про припасы съестные не позабыли, оргию устроили, вынуждено, с икрой и под фуа-гра. И дульциней своих побаловали, из звёздной моей коллекции белья «Незабвенный ужин в канун Нового года» понабрали для них всего и всякого; лишь одна эта пожива впятеро превышала стоимостью годовой мой оклад. Нагрузил, в общем, дед Мороз ночных клиентов тех со всей присущей ему щедростью. Пресса же рассуждала о пособничестве изнутри.

А что если на самом деле шайке Ролана, сам того не ведая, я помог?

Что, если в виолончели своей прятала Шарли ключей моих превосходный дубликат, свободного времени для изготовления коего было у неё предостаточно? Что, если в первое то ноября сама она с цветами и явилась и лишь за тем, чтобы вернуть ключи обратно? Последнюю эту гипотезу толковал я для себя с каким-то мазохистским удовольствием. Но, если всё случилось именно так, полиции не составит труда добраться и до меня.

Как только осматривался я вокруг взглядом не столь мрачным, тут же говорил себе, что свидетельств участия банды Ролана в налёте на Галереи нет, и поражался надежде своей на то, что истинно в том виновным резвиться в альпийских лугах оставалось недолго. По мне, так в том сомнении куда как больше пользы.

Устав от всех этих совпадений и допустимости различия в их толковании, удерживавших меня в подвешенном меж двумя совершенно отличными друг от друга правдами состоянии, решился мало-помалу я начать новую, отличную от прежней жизнь. Выжидал просто-напросто, когда тому случай представится.

И вот, наконец, жалована мне гуманная миссия — возвращение Шарли к разуму. Но какому? К так называемой нормальности? Той, что рано ли, поздно ли, но дозволит следовать путём, предначертанным всем прочим? Которая заставит о ней говорить, как «о во всём» согласной и сговорчивой девчонке? И когда она вернёт себе утраченный тот разум, он, что же, и сердце ей вытащит прежнее из того, но наново обретённого прошлого?

Как можно из амнезии в жизнь вывести? Каков же тот шок, что может вызвать обратный щелчок, за которым снова в руках нить прежней жизни, как если бы ту никогда и не теряли? Как в паршивом кино, герой которого забывает вдруг о долгих скитаниях по безвестности и, как бы по мановению волшебной палочки, обретает вновь память в том её состоянии, в котором та была на момент потери всех прежних вех, самого себя, самой сути существа своего.

Хватит ли мне времени, терпения подготовить её к «возвращению в себя саму», до минимума сведя «уборку» в её голове? Не должно ли подушки повсюду разложить для мягкости падения во вновь обретенную реальность? Пока ещё мы не в ней, но то, что имя моё слетело с губ её всего-то через неделю, позволяло мне надеяться и одновременно с тем бояться, что для облачения в старую, истинную личину много времени ей не понадобится.

Не встретит ли Шарли меня проклятиями, гневно требуя убраться из её жизни в ближайшие же дни?

Как бы там ни было, а обожаемая дурашка наша поправится и поймём мы, как поступать нам с правдой той, что явится пред нами на ковёр, да не такой уж и приглядной, какой мы её ожидаем, может статься.

А Ролан? Он-то, что за игру разыгрывает? Что-то не пойму я, крал он её или не крал? Стоит ли верить мне показному благородству его?

Прогнувшись перед наказом, я и Шарли помогать принялся из-под палки.

Как же мне теперь до центра добираться? Не мог я злоупотреблять ни дружбой Розарио, ни Пежо его; у него и без того дел не в проворот, мясника вот нужно разыскивать. И, уж тем более, раз поездки свои хотел сохранить в тайне, не смел я задействовать катафалк. Что до велика, так на нём туда, да обратно — все три четверти часа, и на Шарли у меня несколько минут лишь остаётся.

К счастью, то, что я, нет не барщиной, но огорчением называл, небу было угодно свести до минимума, потому как центр Сен-Бернара оказался в двухстах метрах от вокзала в Манаже и всего-то две остановки пригородным поездом от Эн-Сент-Мартина.

Еду вторым классом, мне не до шика. На первой же остановке заходит пожилой мужчина. Все места заняты. Он ко мне и просит, скорее даже настаивает, чтобы я место уступил. Осмеливаюсь заметить ему, что под оказание знаков уважения по возрасту подхожу не я один. Намекаю, в частности, на сидевшего напротив меня ретивого, полагавшего, что являет собой пример исполнения гражданского долга, солдатика. Старикан вздыбился и, призвав в свидетели весь вагон, заявил, что молодой тот солдат, мол, бельгиец и к тому же в своей собственной стране. Нос старика, видимо, натаскан на чужестранцев! Мне бы ему возразить: так мол и так, «я по-французски не хуже вашего говорю», но вместо того подавленно снимаюсь с места. Да и сэндвич мне сгрызть пора, да и добрался я уже, а значит у меня для протеже моей целый час времени, которым располагал я ежедневно в обеденный перерыв.

Шарли, увидав меня одного, похоже удивлена.

— Олан, — лепечет она, — доблый день, Олан.

Вот те раз! Значит и р произносить правильно придётся ей заново научиться, говорю себе, мысленно закатывая рукава.

Ролан исчез. Пьеретта, мамашка его заботливая, несколько недель уж не носит мне ризотто. Дитя на меня сбагрили, что называется. Ну, да это пустяк, я-то до конца пойду, жалобиться не стану. Просто слова «отвечать за других» смысл свой истинный обретут. Не совершу более ни единой, способной встревожить её глупости, пусть и придётся познать детский этот, со всей очевидностью отражавший смятение её разума лепет. Я вырву её из этого вторичного состояния с забитым тучами сознанием. И будь, что будет, но я готов стать для неё тем белым полотном, на котором смогла бы она по собственному разумению рисовать ли или малевать воспоминания, лишь бы те заняли в её сознании прежние свои места.

Не было у меня плана зондирования зыбучих песков, каковым являлся мозг Шарли. Вот и решил я идти к цели по наитию, роясь в предоставленных мне беспутной внебрачной сожительницей воспоминаниях с два годочка длинною.

И принялся я обо всём справляться, толкования искал, фото какие-нибудь, слова, описания, в общем всё, что могло иметь отношение к ней. Даже журналы по психоанализу стал почитывать. В одном из них обнаружил соображение, согласно которому Шарли могла столкнуться с позабытым звеном из цепи неких имевших место в прошлом событий, что вызвало феномен supratemporalite, при котором одно действие не может быть совершено без воспоминания о другом, которое в свою очередь должно провоцировать первое. Я при том хотя бы новое слово узнал. Даёшь это самое supratemporalite!