Невестка шамана - Мария Сергеевна Лукьянчикова

но в этот раз я ожидала подобного и успела бросить ружье, чтобы зажать уши.

– Ой, да не истери, на правду не обижаются! – я продолжила самоубийственное хамство. – Ничего, что стремная, может, ты умная! Хотя, думаю, и тут мимо, иначе бы не играла моим балонником как трехлетка!

В адреналиновом кураже я схватилась за живот и издевательски захохотала. Глаза дурной птицы налились кровью. Она отцепилась наконец от багровой и кровоточащей морды лося и полетела прямо на меня. Я поперхнулась смехом, схватила ружье, приложила приклад к плечу и нажала на курок трясущимися пальцами. Попала! Да прямо в грудь твари, что распростерла крылья и надвигалась, будто в замедленной съемке! Ужас внутри сменился ликованием, а потом снова паникой, когда я поняла, что му-шубун падает прямо на меня и она еще не мертва. Я попятилась, ловя лицом струю крови из ее раны, а потом и ее саму. Тяжелое мохнатое тело обрушилось сверху, с двух сторон в голову прилетели оплеухи от крепких крыльев, по боку чиркнули ножи, и мы вместе рухнули на землю. Меня так оглушило, что в ушах зазвенело, а картинка поплыла. Тут сбоку раздался глухой удар и существо обмякло. Я дернулась, с трудом сбрасывая птицу с себя, и увидела шамана в человеческой ипостаси с балонником в руке. Пригодился все-таки.

– Ты как? – хрипло спросил шаман, растирая кровь с глаз рукавом. Его лицо было расчерчено жуткими порезами, в одном месте кожа отвалилась вбок лоскутом, под ней краснело мясо и белел кусочек кости.

– Лучше, чем вы. И она, – я повернулась на птицу и тоже протерла глаза, только от неверия – на месте птицы лежала широкая голая кость. И больше ничего.

Шаман быстро скользнул в сарайчик, я поспешила следом. Внутри он приказал вынуть из кармана шубы небольшую аптечку. Сперва мужчина взялся сам обработать себе лицо, но я цокнула, вырвала медикаменты и помогла. Когда кровь наконец начала впитываться в бинты и перестала затекать ему в глаза (удача, что они остались целы!), шаман взялся за меня и охнул:

– У тебя тут порезы тоже знатные, ты как вообще стоишь? Быстро ляг. Ну даешь, девка! Крепок дух в тебе, вон как тело держит.

Я с удивлением осознала, что боли не чувствую, но тело до ужаса тяжелое, как песком набитое. Легла. Шок добрался до сознания. Голова закружилась, мысли стали носится испуганными воронами. Внезапно шаман тепло улыбнулся мне, обрабатывая рану.

– А я ведь тебя узнал наконец, Кристина. Мне про тебя Никитка говорил. Обещал привезти познакомить, и фотку показывал. Только ты там румяней и полней. Вот так и буду внучатам рассказывать, как меня невестка от смерти спасла.

Я радостно улыбнулась в ответ, но вдруг вспомнила о самостреле и охнула:

– Так я же дурную птицу от дороги отогнала! А надо было ее на волосок заманить! Теперь, когда тварь мертва, вы сможете оружие разрядить и близких освободить?

– Зачем? – сперва не понял отец Никиты, а потом пояснил, – ах, так это не она!

– Как не она? – я приподнялась.

Шаман надавил мне на плечо, заставляя лечь, и объяснил:

– Это местная му-шубун, я ее уже видел как-то. Но не думал, что именно сегодня познакомимся. Вот такие тела обретают души девушек, которые при жизни не познали любви.

Я молчала. Шаман посмотрел на мое удивленное лицо и вновь улыбнулся:

– Да ты не бойся, этих не так много! Правда, и другие есть. Иногда души после смерти тела не уходят в Нижний мир, а остаются в Среднем и продолжают жить, обретая странные формы. Есть безобидные, типа домовых. А вот те, что умерли жестокой смертью, получили от Великого бога Нума способность мстить людскому роду, сеять горе. Вот такое существо я и жду тут… А каким оно будет – один Нга знает, хозяин тьмы… Ну ладно, полежи тут, я сожгу останки птицы и вернусь.

И он оставил меня лежать в тупом оцепенении. В душе разрастался искрящийся вихрь из мутных осколков, которые пытались сцепиться в жуткую картинку, как кусочки мрачной мозаики, но я не давала им этого сделать – неистово трясла головой и жмурилась, представляя Ника. Наконец меня вырвало. Шаман вернулся, заохал и принялся суетиться. Обещал вызвать по рации местного фельдшера – один порез надлежало зашить, а остальные обработать получше. Едва шевеля губами, я спросила:

– А почему лопнул ваш бубен?

– Сам не понял, – шаман нахмурился. – Так-то это не смертельно, бубен дозволяется сменить. А вот что произошло – интересно. Возможно, он меня спас от чего-то.

Я не могла больше выносить этого… Скривила губы как ребенок и в отчаянии зарыдала. Не могу так! Когда это кончится? Да за что мне это? Я просто хочу к Никите. Где он, где?! Когда я увижу его? Вслух я провыла:

– А долго еще ждать? Долго еще жизнь Никиты и ваших близких на волоске будет висеть? И как вы вообще можете ими жертвовать?

– Не только ими. Я и сам бы умер, если б самострел в птицу попал. Всей гурьбой спокойнее умирать, верно? Чем одному остаться и родных оплакивать, – шаман натянул один уголок рта в подобие улыбки. – Но я сделаю все, чтобы никто не пострадал. Лучше сам жизнь отдам за них. Мое это ремесло, мой долг – защитить село от напасти. И тебя сберечь я должен. Сейчас рацию настрою.

Он начал крутить колесики на черном приборе, но ощутил, как моя рука легла на его, и остановился.

– Позовите Ника сначала. Прошу. Умоляю. Мне надо его увидеть. Срочно!

Он покачал головой:

– Да не бойся, невестушка, не умрешь ты. И пострашней царапины видали. Хотя, я все понимаю. За день навидалась всякого, устала. Ничего, оправишься. Но остаться не проси – бой не кончен еще. Чую нутром, что надвигается оно.

– Я уеду, – я всхлипнула и собрала в кулак всю убедительность. – Дайте только Никиту повидать. Да что вы, нелюдь?! Издалека погляжу и уйду без боя, не доставлю вам хлопот. Пусть он с той стороны от волоска встанет. А где он, кстати?

– Волос? Да между двух ровных кедров, чуть далее от того места, где я тебя свалил. Ох, мать. Совсем сдала. Ладно, вызову сейчас твой свет в окошке, – шаман вздохнул и связался с сыном.

Я сдалась. Устала. Мой мир жалко хрустнул, пошел трещинами и безобразно распался.