Невестка шамана - Мария Сергеевна Лукьянчикова

– Вот поэтому я сторожильный волос и охраняю зверем. Покуда я с тобой в сарае – там мой амагят, дух-покровитель. Но вообще, и мне пора на пост возвращаться. Так что выметайся.

Я встала, но к двери не пошла. Напротив, медленно приблизилась к шаману и звенящим от напряжения голосом поинтересовалась:

– А сына вашего как зовут?

– Старшего? Никита.

Меня будто в кипяток заживо бросили. Рука стремительно взлетела, чтобы отвесить шаману пощечину. Мужчина быстро среагировал и перехватил мое запястье, но я издала полувизг-полурык и начала истерично лупить его куда придется. Меня трясло, лицо промокло, а нутро пронзил животный страх. Я продолжала изо всех сил дергаться в его стальной хватке, но когда он ловко скрутил меня и перемотал руки веревкой, нахлынула новая волна жути – он бросит меня здесь, а сам вернется на дорогу!

– Я помогу, стойте! – выпалила я, задыхаясь как после бега. И добавила, сквозь перестук зубов, – я в порядке, отпустите. Я могу помочь.

Он замер, размышляя, что со мной делать. Я тоже застыла, чтобы он не затянул узел веревки. В могильной тишине мы оба вдруг услышали, как снаружи что-то взлетает и падает. Будто невидимый игрок подбрасывает небольшой увесистый предмет, подбирает и снова кидает.

Даже не знаю, что страшнее – увидеть мохнатую образину перед собой или позволить мозгу самому придумать то существо, которое развлекается в таежной глуши. Шаман напрягся, глянул на меня таким тяжелым взглядом, будто гирю на лицо кинул, медленно подошел к выходу и осторожно приоткрыл дверь. Я не растерялась – тут же распуталась и подобралась к нему на четвереньках. То, что я увидела в щелку, разделило мою жизнь на «до» и «после». Необычайно красивая девушка играла моим балонником в компании крупного черного ворона.

Сперва в глаза бросился наряд красавицы – синее платье, щедро расшитое серебристыми нитями и разноцветным бисером. Тонкую шею отягощали золотые цепи, а запястья – браслеты с драгоценными камнями. Да и сама девушка могла стать настоящим украшением чьей-то жизни – блестящие черные косы, напоминающие змей, две ледяные проруби глаз, изящно прорезанные на рисовом пергаменте лица, и тонкие губы брусничного цвета. Я вспомнила рассказ про му-шубун и испуганно взглянула на шамана, но вместо ответа тот неслышно отскочил в угол сарайчика и выхватил из-под горы тряпок охотничье ружье. Затем поднял с пола меховую шапку и набросил ее мне на голову. Шапка, еще хранившая его тепло, сползла до самых глаз. Ружье же он всучил мне в руки и горячо шепнул на ухо:

– Звать как?

– Кристина.

– Кристина? Уши закрой и сиди тут тихонько, ружье сторожи. Я сам с этим разберусь. Но, если что, запомни. Руки – вот так, а жать вот сюда. Да не робей – не человек это.

На этом он схватил свой бубен, резко распахнул дверь и вышел. Я прильнула к щелочке. Завидев шамана, ворон вспорхнул на ветку кедра, а девушка вздрогнула и выронила балонник. И, прямо на глазах, ее нос и губы срослись и превратились в красный железный клюв, а ногти на руках вытянулись в железные когти. Шаман приподнял бубен и принялся мерно прохаживаться колотушкой по его краю, извлекая глубокий низкий звук. Дурная птица никак не реагировала. Сперва мне показалось, что она ошарашена, но тут я заметила, что ее глаза превратились в две воронки – того и гляди засосут. Меня тут же оттолкнуло от двери, будто магниты одинаковых полюсов столкнулись.

На шамана ее гипноз тоже не действовал. Он открыл рот и принялся за горловое пение на незнакомом мне языке. Впрочем, это не помешало звуку залететь мне в грудь и вибрировать там, пробуждая звериные инстинкты и вздымая на поверхность мрачные осколки воспоминаний, мутные, как ил. Я уселась на четвереньки и оскалилась. А напротив му-шубун, прямо на месте шамана, уже стоял громадный белый лось с белыми рогами. Бубен же остался стоять, прислоненным к наружной стенке сарая.

Лось рванул вперед, наклонив голову. Своим грозным оружием, великолепной короной, он с силой боднул девушку, и та отлетела в сторону, но странным образом устояла на ногах, распахнула клюв и издала пронзительный крик, похожий на визг или высокий скрежет ногтей по стеклу. Я упала на пол, вены в голове будто схватили и потянули вверх, срывая верхушку черепа. Казалось, глаза сейчас выдавит из глазниц, но вскоре приступ отошел, а вот шапка шамана так нагрелась, что в глаза потек пот со лба. Снимать ее я не решилась и вновь прильнула к двери. От ужасного крика девушки-птицы несчастный ворон замертво свалился с дерева, а лось отступил назад, мотая головой, но тут же вновь атаковал, на сей раз не рогами, а передними копытами. Едва копыта коснулись железного клюва – во все стороны полетели искры. Голова дурной птицы откинулась, но она быстро оправилась и ответила резким ударом когтистой руки по шее зверя. На белоснежной шерсти появились кровавые полосы, но, очевидно, порезы вышли неглубокими, ведь лось в этот момент разворачивался, чтобы поразить цель копытами задними. На этот раз му-шубун все же упала на землю, уступая шаману выигрышное положение для решающего удара.

Наблюдая за сражением, я так навалилась на дверь, что щель в проеме расширилась и голова оказалась снаружи. И прямо на моих глазах бубен шамана… лопнул. Я дернулась назад, зажав рот руками. Лось тоже обернулся и в огромных карих глазах зверя мелькнуло человеческое удивление. В этот же миг, му-шубун приняла свой птичий облик – ее руки обросли серыми перьями, тело сжалось, а ноги стали когтистыми лапами. Остались только украшения и девичья голова с острым клювом. Бестия взмахнула крыльями и с пронзительным криком вцепилась в морду лося железными когтями. Лось затряс головой, попятился с жалобным мычанием, стал кружиться на месте, но птица все глубже вгоняла свои когти в его морду и примерялась клювом в макушку.

Не думая ни секунды, я схватила ружье и выскочила из сарая.

– Эй, гадина, смотри-ка сюда! – завопила я что было сил. – Отродясь я таких тварей не видела. Тебя же в цирк уродов, людям на потеху надо!

Выстрелить я даже не пыталась – слишком близко они были. Поэтому мозг быстро подсказал решение – разозлить ее и отвлечь. Судя по обилию украшений, адская пташка отличалась тщеславием. Му-шубун ответила своим коронным визгом-скрипом, от которого меня согнуло пополам,