Мои непутёвые путевые заметки - Ева Черная

– Баранья голова-а-а! – доносилось со стороны мясной павильона. – Готовые половинки-и-и!

«Видели мы те половинки. С не выколупанными глазами. Вот варишь ты ее в кастрюле. Открываешь, а там – глаза на тебя смотрят. Наверное, так и тянет в этот момент сказать: «Кто там?» Нет уж, мы уже рыбьи купили, – шла Мама дальше, высматривая, все ли купила. – Рыба, головы, финики, гранаты, яблоки и меда, да виноградного сока не забыть, фасольки с изюмом и там морковки набрать, и еще…»

Мама неслась на всех парах.

Ну, насколько ей давали такую возможность движущиеся в разные стороны реки покупателей.

Подальше, подальше от соблазнительных запахов булочек, самсы и бурекас из открытой настежь пекарни.

В правом полушарии мозга уже зрел план, куда дальше надо ломануться, чтобы все успеть и прикупить.

Левое пыталось выдать на-гора рецепт медового лекаха и сопоставить список ингредиентов со списком уже купленного.

Домой мама приплелась убитая, но довольная…

Отвоевав себе у закупочного ужаса два дня неспешной готовки вместо одного аврального.

Из прогрессивного

Папа, чтобы та не пачкала пальчики гранатовым соком, подарил Маме Штучку.

Штучка была красная в красивой коробочке, но немного непонятная Маме.

Ну как? Как может пластиковая Штучка успешно бороться с твердой гранатовой кожурой?

Но ведь подарок! Да, Папин!

Папа вообще прогрессист в отличие от кухонно-консервативной Мамы.

Просто так от него не отплюешься.

От подарка, не от Папы.

Штучка делилась на три части: глубокую красную мисочку, крупноячеистую того же цвета решеточку и большой резиновый алый колпак.

В очередной раз посмотрев на коробочку, где к словесному описанию последовательности действий, еще и фотографии прилагались…

Как раз для особо «сообразительных» в этом плане…

Ну, почти как она, Мама.

Мама и принялась за дело.

Вставила в мисочку решеточку.

Разрезала поперек гранат на две ровные части.

Положила одну его половинку на решетку разрезом вниз.

Накрыла сверху резиновым колпаком.

И полезла в кухонный ящик доставать ложечку, с точностью следуя фотоинструкции.

– Ну, и что ты делаешь? – решил проявить себя, до этого молча наблюдавший за мамиными действиями, Старшенький.

– Так тут же написано ложечкой бить по резиновой фигнюшке, – растерянно пробормотала Мама.

– Тяжелой же, – попытался сделать внушение Старшенький.

Мама посмотрела на простую столовую ложку из нержавейки.

Решила, что немного не права, и полезла в другой шкаф.

Доставать тяжелую.

Ту самую, почти столетнюю, передававшуюся по наследству со всем набором посеребренных столовых приборов, привезенным Маминым дедушкой еще со Второй мировой, как трофей.

Уже приготовившись бить семейной реликвией по алой резине, опять услышала восклицание сына.

Восклицание было невнятное, но тоном подразумевалось не шибко лестные мысли Старшенького о Маминой прогрессивной жилке.

Дальше не тратя время на слова, Старшенький просто отодвинул Маму от столешницы и алого «агрегата» на ней.

Достал из ящика деревянный молоток для отбивания мяса и начал усердно колотить им по центру резиновой шляпки.

Это оказалось действительно быстро.

Правда, Маме потом все равно пришлось запачкать пальчики, перебирая зерна и выгребая оттуда кусочки тонких, перепончатых желтоватых мембранок.

Все время перебирания, вспоминая, с каким упоением Старшенький орудовал молотком, у Мамы в голове произносился кривлятельный монолог:

«Прогре-е-е-с-с-с, понимаешь ли!

Недоработано у них, не-до-ра-бо-та-но…

Хоть бы в комплект засунули молоток с твердой резиновой насадкой вместо железной!

Мда…

Идею, что ли, запатентовать, а потом заключить с фирмой-производителем договор и продавать совместно, как усовершенствованный вариант?»

В голове у Мамы идеи превращались в золотые пиастры и блестящими столбиками строились сначала на столе, потом (когда там не осталось места) на всех остальных поверхностях кухни, умножая Мамино мнимое состояние на глазах.

Из застольного

«Три дня подряд жрать – тяжело», – решила Мама.

И приняла приглашение на второй вечер застолья.

От родителей одного из друзей Старшенького.

Знакомые были правильные.

Радеющие за здоровое питание и умеренное воздержание.

Нет, может, когда-то они и были другими.

В глубоком детстве.

Когда приехали из Одессы в Австралию с родителями.

Но теперь…

В общем…

Как раз, как Маме надо.

Рассчитывавшей на травянисто-оздоровительное застолье.

Маме подумалось, что ее семейство вряд ли вынесет такое издевательство днем.

Потому дружно сговорились за вечер.

И вот все вместе сидят, разговаривают и клюют «траву» в тарелках.

Время идет.

«Трава» жуется.

Дети балкон по камушку раскатывают потихоньку.

Разговор у взрослых меж тем неспешно тянется.

«Австралийцам» интересно все о далекой и почти забытой исторической родине.

Маме же – когда ее гоп-компания взвоет и запросится домой.

Вечер неспешно шел и, судя по всему, не спешил заканчиваться.

«Взвыла» компания нескоро.

Так что травы все могли наестся вдоволь, с запасом, так сказать.

И с полными животами «силоса» поскакать домой.

На встречу уже к своей завтрашней, дневной оздоровительно-майонезной «диете».

Из экстремального

Мама вовсю копошилась на кухне.

Большой живот, в котором на тот момент обитался Средненький, делал Маму совершенно неповоротливой.

В условиях маленькой кухоньки тогдашней съемной квартиры сие было поистине проблематично.

Семилетний Старшенький тихо шебуршал у себя в комнате.

Папа все еще был на работе.

У Мамы была радость – первая неделя из предродового декрета.

В общем, на подъеме настроения Мама чистила-крошила-готовила.

Неожиданно в дверном проеме в кухню показался Старшенький.

Вел он себя подозрительно.

Смотрел на Маму виновато.

Чихал.

И иногда дергал головой, как пес, унюхавший что-то не то и пытающийся чихнуть.

И тут Мама увидела ЭТО.

Под носом у Старшенького, над губой, были ржаво-коричневые засохшие пятна.

Первой мыслью было: «Это что же туда надо было засунуть, чтоб кровить начало?»

Второй: «Почему так долго молчал, если кровь уже успела не только свернуться, но и засохнуть?»

Старшенький был вмиг усажен на кухонный уголок.

Молчащий, как партизан, ребенок совершенно не хотел сдаваться на мамином допросе.

Все так же продолжая дергать головой и пытаться прочихаться.

Мама тихо, но верно впадала в панику, собираясь звонить всем.

«Скорой помощи», папе, знакомому педиатру и даже своему гинекологу.

Вдруг, что дельное посоветует.

Или кого.

Старшенький сдался только через десять минут и под угрозой вызова «Скорой».

Совершенно спокойный до того, ни разу не замеченный в опасных шалостях и экспериментах, ребенок.

Решил попробовать, каково это нюхнуть щепотку понюшки.

У Папы был шикарный нюхательный табак с запахом вишни.

Лежал он в красивенькой круглой коробочке.

И доставался папой только по субботам для замены обычных сигарет.

Каждый раз, в период торжественного доставания, табак Папа расхваливал, друзей угощал и просвещал о том, какие еще полезные добавочки там есть.

От сердца у мамы отлегло и даже немного порадовало – Старшенький, после того как прочихался и начал ясно изъясняться, поклялся даже сигареты в руки не брать, когда вырастет.

Причем совершенно добровольно.

Прошла неделя.

Мама опять на кухне.

Готовка в самом разгаре.

Живот все еще на месте.

Дверной проем и Старшенький в нем тоже.

В этот раз совершенно спокойно сообщающий, что «совершенно случайно» проглотил магнит, для чего-то выковырянный из одной шахматной фигурки.

Мама, успокоившись размерами магнитика, уже не хваталась за сердце.

Просто позвонила Папе и попросила купить в аптеке слабительное для сына.

Уже позже, сидя на кухне и попивая чай, Мама пришла к правильному выводу.

Старшенький до появления на свет младшего поколения решил наверстать упущенное в раннем возрасте.

И выполнить программу-минимум по проглатыванию, нюханию и влезанию во все и сразу.

Из просыпательного

Воскресенье – день особенный.

У Старшенького позже всех начинаются занятия, из-за чего Мама может встать на полчаса позже.

Как раз к тому времени, когда надо будить младшеньких в школу.

Вот и в это утро мама спокойно спала, ожидая, когда на телефоне сработает будильник в назначенные шесть тридцать.

Будильник ожидания оправдал – зазвенел вовремя.

Стоило Маме открыть глаза, как перед ней предстала незабываемая картина.

Тридцать три богатыря…

Вернее…

Оба младшеньких стояли возле ее кровати, полностью одетые.

И сообщали, что зубы они уже почистили и готовы к приему пищи.