Carnival of rust - Анна Закревская

Почему у меня не получается быть таким, как ты, дедушка? Да, я уже не застал тебя в живых, твоё имя увешано цветными ленточками легенд и мифов, но, даже оставив в стороне весь этот эпос, я смотрю на собственного отца и могу представить, каким ты был, понимаю, что такое настоящая пляска на Нейтрали во имя Симметрии. Не было бы её – мы с братом дрались бы за право первенства каждый день и час, настолько мы непохожи, но ты сумел вырастить нас товарищами, готовыми в любой момент постоять друг за друга, отбросив мелочную шелуху повседневности. Не было бы культа Баланса и Принятия – и ты проклял бы либо семью, либо работу, либо друзей, потому что одно-другому-третьему порой мешает, ещё как мешает. А ещё ты умел делать настоящий Выбор, дедушка Крис. Папа тоже умеет. Даже брат вон умеет, а я…

А я всего-то и смог, что загнать свои поезда на две тупиковых ветки по маршруту «Кай» и «Тома», беспечно повторяя в пути твою мантру «Одно другому не…» Мантру, которая не более чем пустой звук, если не сумел пропустить её серебряной нитью сквозь сердце, разрезав его на столько частей, сколько требуют те, кто тебя любит.

– А правда, сын, – голос Флина раздался вдруг над самым Максимовым ухом, – защитись ты, пока предлагают. Выгорит – не выгорит, это уже второй вопрос, так хотя бы учебную отсрочку получишь от…

– Да знаю, знаю, – с плохо скрываемым раздражением пробурчал Макс, прикрыв глаза и мотнув головой, чтобы отогнать прочь стихотворную кавалькаду вариаций на тему «ветер – Вебер – выбор – Выборг – киборг…». Поэзией не заработаешь, а на работе ему и так приходится прогонять через себя грузовые вагоны слов, вот, даже на элементарное общение с близкими уже сил не хватает…

Цветные пятна под уставшими веками программиста лениво побродили из стороны в сторону, а потом слились в звёздное скопление, планеты выстроились в ряд, и далёким росчерком кометы над ними проступило едва заметное: «Что, если нейтраль – не бегство от выбора, а самый что ни на есть сложный выбор?»

Решать тебе, Макс Вебер.

5

Первосвященник

– Хлеб будете белый или серый? Наполнители: крабовое мясо, стейк, курица, вегетарианс…

– Мне бы чайку, сын мой, да покрепче.

Низкий, неторопливый голос, подобный благовесту над Кижами, заставил Макса выйти из сонного ступора и распахнуть глаза, в упор встретившись с добрым, задумчивым взглядом служителя божьего.

Радужка цвета морёного дуба сканером прошлась по лицу парня, помешав ему отшлифовать в уме шуточную мысль, что поп подбирает напитки под цвет собственных пресвятых очей, ибо нехорошо смеяться над человеком, второй глаз которого скрыт под плотной повязкой.

– Да, конечно, – переходя к финальному «end» в закольцованном алгоритме субботнего утра, Макс кивком головы пригласил попа сразу на кассу.

Порывшись в глубоком кармане тёмно-зелёной рясы, поп извлёк оттуда пластиковую карточку. Транзакция проходила до ужаса медленно, надо полагать, что не через спутник, как у всех нормальных людей, а с помощью ангельской почты, поэтому Макс вновь успел задремать над кассовым аппаратом и очнулся, словно получив разряд под рёбра, от короткой поповой фразы:

– Скоро будет у тебя мальчик… махонький, интересный.

– Э-э… Не понял, это вы мне? – сиплым, как у гопника из Солнцево, голосом уточнил Макс.

– Тебе, тебе, сын мой, – как ни в чём не бывало, откликнулся поп. – Отречёшься от шелухи, которой ты жизнь свою наполняешь, ради того, что назначено судьбой и природой…

Тонкие пальцы программиста впились в край полированной столешницы. Титаническим усилием воли Макс удержал на краю побледневших губ грязевую лавину матерных слов, ибо за обсценную лексику в присутствии представителей власти и духовенства можно было схлопотать нехилый штраф, и от души выругался про себя, искренне надеясь, что настырный поп умеет читать мысли. Вовне же он выдал дежурное, умудрившись глухо рыкнуть там, где по определению не было ни единой буквы «р»:

– Ваш чай, пожалуйста.

Поп забрал чашку и, разворачиваясь к выходу, хитро подмигнул Максу единственным глазом. Подол его сутаны взлетел в воздух тяжёлой болотной волной, умножая на ноль остатки Максимовой веры в то, что каждый человек – сам себе хозяин, которого Создатель, буде таковой – не выдумка, по умолчанию одарил правом свободно выбирать свой путь на бездорожье третьей от Солнца планеты.

***

Здание городской библиотеки в транскоде было на вид столь же непримечательным, как и в реальном мире: вход со двора, образованного тремя многоэтажками музыкального хостинга, да скрипучая дверь с надписью «Чтение даёт настоящую свободу». В сочетании с внушительными решётками на окнах выглядело так, что хотелось дописать – «Оставь надежду всяк, сюда входящий».

Посещаемость библиотечного сайта, однако же, за две недели выросла на радость департаменту образования ровно втрое. Пришедшие новички пачками запрашивали электронные копии малоизвестных трудов и, судя по длительности открытых сессий, читали их там запоем от корки до корки. Обычно это случалось в ночь с пятницы на субботу, хотя и в будничные вечера желающих хватало.

Спотыкаясь в сизом рассветном сумраке о расставленные как попало стулья, ночной админ убирал с подоконника смятые бумажки лог-файлов, распахивал настежь окна и накрывал пушистым бежевым ковриком еле заметную щель в полу.

В подвале настоящей библиотеки водились два котика и семейство пауков. В подвале её цифрового двойника месяц назад пробило портал в Город-под-городом. Эти порталы были ископаемой редкостью, чудом из чудес, и эпизоды их стихийной сборки за всю историю существования транскода можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Сёрферы старой школы бережно передавали друг другу легенды о Тайном городе, куда Река-под-рекой пускает своих птиц только во время Большой перемены, и шёпотом, замирая на вдохе, добавляли: «Пятые каникулы будут последними».

Что ж, может, так и будет. А пока ночной админ, сдувая с высокого лба непокорную тёмную прядь, тщательно стирает отпечатки следов тех, кто привык входить в окно и выходить через пол под самым носом у правильных и праведных, с тем, чтобы следующей ночью дерзкие смельчаки вновь могли свободно повторить свой безумный полёт. Достаточно упасть ещё ниже там, где, кажется, падать уже некуда, а потом найти в себе силы подняться на ноги и встретить взгляд того-кто-за-зеркалом. Того, у кого может оказаться какое угодно лицо, но глаза всегда будут твоими.

Тихо-тихо, чтобы не нарушить хрупкий предутренний сон пустой библиотеки, админ возвращал вымытые чашки на положенное место и мурлыкал себе под нос приставшую ещё позавчера песню:

Провода режут небо на лоскуты,

Кто нам даст лекарство от пустоты?

Чтоб не кануть в топь повседневных драм,

Ухватись за провод, пойдёт искра…

Но не бойся тяжёлых шагов и заломленных рук,

Равнодушья ответственных лиц, подозрительных взглядов.

Сохрани в своем сердце безумную нашу искру,

От которой потом загорятся сердца миллиардов!3

К одной из чашек кто-то наскоро приклеил белый стикер. Сняв бумажку, админ прочёл короткое послание, и его бледное лицо на миг осветилось усталой улыбкой.

Записка счастливо избежала мусорной корзины и обрела новый дом за подкладкой админской шляпы. Люди приходили в библиотеку чуть ли не сотнями, но ещё никто не оставлял личной благодарности тому, в чьих руках были ключи от сайта. Тому, кто встречал гостей дружеским кивком и сканирующим взглядом тёмных глаз.

«Крысолову от Стеллы. Спасибо, что помог разбить фальшивые зеркала».

6

Влюблённые

Школьные подружки в шутку спрашивали Тому, не было ли у неё в роду немцев или часовщиков, ибо чем ещё можно было объяснить фантастическую точность – вплоть до времени суток – с которой на неё обрушивался грозовой фронт «критических дней»? Тем большее беспокойство девушка ощущала сейчас, на шестом дне их нежданной задержки.

«Да мало ли, замёрзла на ночной прогулёжке, перенервничала из-за сессии в инсте, – с театральной беспечностью подкидывало варианты Томино «Всё путём».

«Бегом в аптеку! – стенала её же «Всё-полная задница» – За тестами!

И, пока Разум Тамары захватил власть над её руками, приказав им пошарить в поисках тест-полоски там же, где были найдены злосчастные противозачаточные таблетки, её внутренняя Королева мучительно выбирала: отравиться со стыда или всё-таки повеситься, ибо игра вышла из-под контроля и потому была проиграна, а сама она за самонадеянную торопливость оказалась низвергнута на место пешки.

С обречённостью смертника, приговорённого к казни на электрическом стуле, Тома плюхнулась на гладкое сиденье унитаза и прислонилась лбом к шершавой плитке цвета «новогодний мандарин». Чем новогодние мандарины отличаются от обычных, не знал даже продавец плитки, тем паче консультанты в магазине сантехники.