Танец Искры - Ирина Кузяева

Стрелы не проникали сквозь воронку боевого танца. Враг, рассвирепев, решился на ближнюю атаку. Отступать искрам было некуда. И они сошлись с врагом в сече, яростной и безжалостной. Звенела сталь, мелькали крылья. Отряд тхеновцев основательно поредел, но осы и пауки все шли и шли. Переступали через трупы товарищей по оружию и наступали с отчаянной жестокостью. Кругом кипела схватка. Сапоги утопали в кровавых лужах, трава не успевала впитывать багряный дар. Ноги скользили, точно намазанные жиром.

Старейшины держали оборону вокруг молодых искр. Авендум, крутанувшись волчком, вместе с телохранителями врезался в ряды противника. Они старались оттеснить нескончаемый поток тхеновцев и дать хоть мгновение для передышки старейшинам. Искры отлично защищались, но силы стремительно убывали. Предводитель оттеснил четырех нападающих. Первый из них занёс для удара тяжёлый меч. Авендум присел, блокировал удар и быстро покончил с осом одним взмахом секиры. Шаг. Поворот. Второму перерубил глотку. Развернулся, вонзил секиру точно в сердце третьему. Четвертый напал, размахивая тяжелой дубиной. Переворот. Подсечка. Не заметное движение оружием и враг упал разрезанный пополам.

Дальше Предводитель стал орудовать секирой ещё быстрее, плетя ударами настоящую сеть и нанося сокрушительные удары врагу. Один за другим. Удары были молниеносны, и мало кто после них мог встать. Он кружил в толпе врага напряженный танец смерти.

Стрела свистнула рядом, сорвав клок волос на макушке. Авендум мягко спружинил ногами, закрываясь крыльями, перекатился, перед ним выросли сразу два противника. В лучах заходящего солнца блестели злобные глаза и оскалившиеся белые зубы. Предводитель искр одним неуловимым движением отразил оба удара и мгновенно атаковал сам. Секира углубилась в мягкую плоть, легко разрубая кости. Один из напавших араханов с криком отпрянул, из зияющей раны фонтаном хлестала кровь, второй попробовал уклониться от удара, но неловко поскользнулся в багряной луже, замахал руками, голова покатилась в сторону…

Неожиданно для искр, еще многочисленный враг стал отступать к чаще. Но не в паническом бегстве, а лишь чтобы уступить место для чего-то более серьезного, страшного. На лицах нападавших играла победоносная ухмылка.

Ничего не понимающие искры, сбились в тесную группу. Чтобы не задумал враг, передышка мастерам секиры была необходима. Тяжело дыша, они напряженно озирались по сторонам, с их оружия стекали тягучие красные капли.

Внезапно осы расступились. Из чащи вышли три фигуры в длинных балахонах. Авендум заметил, что из широких рукавов их одежд выглядывали красного цвета кисти. В каждой из них лежала оболочка с заключенным внутрь огненным шаром.

— Взлетайте! — резко скомандовал Авендум и рванул на красных муравьев, в надежде что-то изменить.

Никто не успел сделать и взмаха крыла. Земля колыхнулась, точно корабль в бурю.

Мощный разряд неведомой энергии ударил предводителя искр, пройдя по руке в плечо и мгновенно распространившись по всем жилам, точно жидкий огонь. Тело тут же онемело и рухнуло на землю.

Второй и третий всплеск сильнейших по мощности разрядов ударили точно в центр скопления искр. Кто-то упал, сраженный взрывом на землю. Других вместе с пауками отбросило воздушной волной в обрыв.

Фиола падала вниз, так и не поняв, что случилось. В ушах стоял звон металла, свирепая боль пронзала тело. Конечности отказывались повиноваться. Миг. И со всех сторон обступила сплошная полная боли чернота.

Глава вторая

Громадным куполом высился над рощей белоснежный город Толус — образец совершенства форм, где ни один камень не сохранил свои естественные очертания. Сложенный из белого мрамора, он на добрую сотню метров возвышался над окружающим зеленым великолепием, словно монолитная скала. Соседние кланы назвали Толус внутренним или закрытым городом.

С внешней стороны громадное каменное великолепие казалось неприступной пирамидой. Целый день с утра до позднего вечера муравьи суетливо носились по каменным лабиринтам из бесконечных коридоров, лестниц и пролетов. Внутри, стены Толуса были выложены причудливой мозаикой из перламутровых раковин. Все лестницы, согласно последним разработкам, имели движущиеся платформы, при этом ни один муравей не стоял на месте в ожидании, когда ступени приедут в нужную точку. Мелькали лысые головы с усиками на макушке. Все безостановочно бежали. Вверх. Вниз. Поворот. И дальше.

Видимая над землей часть Толуса считалась местом, где проходил день жителей в работе, науке и исследованиях. Как только вечерние сумерки касались верхушки города, муравьи неохотно спешили закончить свои дела. В извилистых лабиринтах внутреннего города труженики пытались схватить последние часы и успеть сделать как можно больше дел. В небольших комнатках и лабораториях сидели великие умы Толуса — мурмицины. Как правило, это были муравьи в летах и с большим мешком знаний за плечами. Они координировали работу молодых, что трудились в помещениях, и отправляли с поручениями и заданиями юнцов, которые бешеным ритмом носились по извилистым лабиринтам Толуса.

С наступлением ночи жители наглухо закрывали створки и окна и перемещались в жилой квартал, протянувший бесконечные щупальца улиц глубоко под землю. С внешней стороны, стены видимой части Толуса, превращались в идеально гладкий монумент без зазоров и щелей. История гласит, что город подвергался трем осадам, которые произошли за последние пятьсот лет, при этом ни один вражеский воин не смог проникнуть на территорию муравейника. Ни один житель Толуса даже не взялся за оружие во время осады, продолжали работать и не отвлекаться на ерунду Даже если бы армия и смогла пробиться в верхние ярусы, через пару часов они сошли бы с ума, блуждая в бесконечном потоке пересечений, улиц и немыслимых поворотов.

Не смотря на хорошую защищенность города, муравьи немало времени уделяли физической подготовке. Тренировка начиналась за час до рассвета.

Многие кланы дорого бы дали, чтобы узнать чему учили в боевой школе мурмицины, вышедшие из ее стен считались одними из лучших воинов Айруна. Но чужаков сюда не допускали. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Старый мурмицин сидел на возвышении у левой стены, прищуренными глазами наблюдая за тренирующимися учениками. Лысый, темнокожий и очень древний мужчина, мог стоять на одном пальце руки, скрестив ноги над головой, не один день.

Иногда учитель бросал несколько тихих слов. Ученик, которого они касались, кланялся и выполнял приказ учителя. Каждое движение оттачивалось до идеального исполнения.

После тренировки толусовцы спешили освежить разгоряченные тела и приступить к работе. Толпа живо обсуждала последние новости, разработки и нововведения, спорили, чья лаборатория лучше и у кого больше работы. Лантэн бежал в потоке муравьев, радостно переговариваясь с приятелем:

— Как дела в вашей ткацкой лавочке? — спросил он у Синта, с интересом шевеля усиками на лысой голове.

— Не очень, — махнул рукой друг, — работа стоит. Моца не выделяет нам работников на ткацкие станки.

— А что же королева? — Лантэн в удивлении раскрыл и без того огромные глаза.

— У Витты и без нас забот хватает. Ткач ходил к ней на прием. Она сделала выговор Моце, что ей приходится урегулировать такие пустяки и приказала разобраться. Советник сильно обозлился и теперь всячески снижает нам работу.

— И что, работников так и не выделил?

— Дал необученных юнцов, которые пока только портят лен. Так что мне сейчас развозить почти нечего, заказы медленно шьются, работы от силы на полдня хватает. Думаю, на днях поищу подработку, пока меня бездельником не заклеймили.

Он грустно вздохнул, усики с макушки свесились до щек. Лантэн ни разу не видел таким печальным своего друга. Он сразу задумался, как бы чувствовал себя на его месте, потеряв объем работы. Впору удавиться!

Они молча пробежали несколько пролетов вверх, поворот направо, снова лестница.

Весь Толус они знали наизусть, как свою собственную ладонь и могли с закрытыми глазами добраться до нужного места. На очередной развилке друзья скупо распрощались и побежали на работу.

Лантэн вошел в лавку ремонтника-создателя. В верхнем покое ровным светом горел хрустальный шар, рассеивая белое свечение по помещению. За столом, склонившись над желтоватой тетрадью, сидел высокий сутулый старик, лысый, с редкой седой бородой, свисавшей на столешницу длинными прядями. Он тщательно и старательно заполнял отчетную документацию, выводя вычурные руны. Услышав, что в лабораторию кто-то зашел, Дамир, не переставая размашисто черкать записи, поприветствовал своего работника и ученика:

— Да, прибудет с тобой работа, Лантэн!

— Пусть растут ваши труды! — ответил на приветствие молодой муравей, слегка склонившись в почетном поклоне.