Повести о казаках Алтая - Евгений Киринчук

Голова же Максюков в это время с остальным войском спешно спускался к Оби, пройдя часа два, он разбил лагерь, установил пушки и стал ждать Серебренникова с Безсоновым. К вечеру подошли на лодках казаки Степана и конные Безсонова берегом. Встретились. Стали думать куда дальше идти.

– За нами они сейчас не пойдут, испугаются. Шуганули их, слава Богу, аж сам испугался. Да и думка у них сейчас, что мы вверх по Бии пойдём к Алтыну. – Говорил Степан Серебренников. – Правый берег Оби здесь топкий, болото. Так что острог не поставить. Думаю нам надоть берегом Оби ниже идти, авось найдем, какую горку посуше. Ты как голова думаешь?

– Да пожалуй, что так. Пустим пару лодок Обью, остальные берегом вниз. Коли найдём место под острог, отсидимся и вернёмся позже на Бию. Тут хоть плачь, а указы царя выполнять нужно.

Понимал Иван Максюков, что идти ему всё одно на Бию нужно. Не поставишь там острог, так и будут басурмане набеги на Кузнецк делать. Дорога там одна, не свернут басурмане.

Так и пошли Харев со своими казаками на двух лодках по берегу, с ним Безсонов с пятью десятками конных казаков и двадцатью татарами. Максюков же с основным отрядом пошёл сухим путём верстах в десяти от Оби вниз по её течению.

Часть 5

Обь-река, островная красавица. Течёт она не быстро, не медленно. Как будто чувствует свою силу и не тратит напрасно. Правый берег низкий весь в заливных лугах, привольно здесь пасутся косули, кабаны да лоси. И места всем вдосталь. Левый берег крутой, как гора и надменный, как князёк калмытский. Смотрит левый берег Оби как-то с превосходством на низкого брата правого, труженика. На островах по омутам гусей и уток тыщи, в тихих заводях лебеди-цари спокойно держаться парами. Чайки-баламуты с криками носятся над водой. Рыбы столько, что когда на нерест идёт, кажется, что течение в обрат движется. Вот такая она Обь-красавица.

На лодке спор, Лука Бабинов с Савкой Инюшеным заспорили, какая рыба вкуснее.

– Я те точно гутарю, щука варёная вкуснее тваго судака раза в три, или пять, – горячился Савка.

– Да грызи ты щуку свою, зубы не сломай, судак жирнее и мягче, – отвечал Лука.

– Ну, ты-то видать сломал зубья-то все, вот и хаешь щуку!

– Хош сунь палец, покажу зубы-то. В носу потом чем ковырять будешь!

– Не едали вы, братцы, осетра яицкого, вот царь-рыба, а что щука, что судак против осетра вошь непотребная, – пошутил Иван Харев, – вот у нас на Яике рыба! А здеся так, мелочь.

Со старшим не стали спорить, промолчали. Да и сам Иван замолчал. Вспомнил Яик родимый, Гурьев – городок, где родился, и детство пробегал казачонком босоногим. И так защемило сердце, аж лицом потемнел.

– Ты что это, Иван, захворал? – спросил односум Кирилка Белых.

– Да нет, брат, родные места вспомнил. Двадцать годов, как ушёл с Яика казаковать в Сибирь, соскучился по родным местам. Видать не попаду уж туда.

– Ты брат, не кручинься. Поставим острог, жён, даст Бог, заведём, пора уже думаю, ты как?

Наверное, прав ты Кирилл. Сорок годов, а всё бобыль, детишков хочется, да и спокойствия тож.

Так спускались казаки Обью, за разговорами поглядывая на не мирный левый берег. Прошли Чарыш-реку, где на берегу стояла одинокая бедная юрта. Останавливаться не стали, долго калмыкам не до казаков будет, на Бии напугали знатно. Прошли Алей-реку. На берегу Алея шёл какой-то кочевой народ малый, пальнули из пищали и убёгли степняки от реки. Шли, на ночёвку приставая к правому берегу, где их ждал костёр, разведённый казаками Безсонова. За день на реке ловили рыбу обскую, на ночёвке варили её и жарили. На третий день подошли к Барнаулке-реке. Сосны на высоком берегу, качая лапами, звали в гости. Красивый берег левый, да опасный, не пристанешь, калмыки как раз по левому и кочуют. К вечеру зашли в Усмар-курью, протоку обскую и хотели ужо пристать, как прибёг верхами казак от Максюкова и велел далее идти по протоке этой. Нашли они берег сухой и высокий. Двинули дальше. И вот видят казаки с лодок берег высокий и белый в лучах заходящего солнца.

– Экий яр белый, гляньте казаки, – вскрикнул Спирька Шепунов, – красота!

Пристали к берегу, где чуть выше на горке, разбил лагерь Максюков с основным отрядом.

Подошёл Степан Серебренников:

– Становись казачки на ночлег. Выставь, Харев, караул по берегу и спать браты. Утром смотреть Белый Яр будем, можа подойдёт для острога.

Так и сделали.

Утро на берегу Усмар-курьи солнечное. Поднимается солнце над огромным лугом поймы Оби и негде ему зацепиться, только яр белый. Его-то и зацепило лучами своими и аж само от белизны зажмурилось. Берег высокий, белой глины, отражает солнечные лучи и кажется, будто снегом покрытый. На горке сосны великие, как зелёной шапкой покрыли седую голову берега. Протока под высоким берегом, спокойная и тихая, подковой огибает почти всю горку и от этого кажется ещё выше и красивее Белый Яр. На север протянулся на сколько хватает глаза, бор сосновый. На юг огромные заливные луга с протоками и озерами. Прямо на западе, верстах в двух, высоченный и надменный левый берег Оби-реки. На восток, за небольшим сухим проходом, степи с околками, раскинулись широко и вольно. И кажется, стоит над этим всем Белый Яр, как часовой, зорко глядящий, чтобы не баловали соседи и видели, есть у всей этой красоты и раздолья добрый, но строгий хозяин.

С утра Максюков, Серебренников и другие начальные люди, осматривали берег. А место было лучше не придумаешь для острога. Протянулся берег с востока на запад длинною 900 сажень, а поперек 110 сажень. Высотою 30 сажень. С севера, запада и юга огибает Белый Яр Усмар-курья, с востока подход один узкий, по краям прохода болота да протоки малые.

– Здесь Степан и будем ставить острог. Тут ему самое место, – глядя с высокого Белого Яра, сказал Иван Максюков.

– Да, брат, лучше и не найдем.

– Ну что, зачнём строить, помолясь?

– Так тому и быть Иван. На молитву воинство православное, – прокатился громом по всей пойме голос Степана Серебренникова.

После молитвы пальнули из всех пушек и пищалей, пусть знаю враги, здесь и будет крепость Русская. Поднялись от выстрелов три коршуна над Белым яром. С высоты своей кружа, оглядели людей и успокоились, вроде свои, не тронут. Установили крест на горке, чтобы все знали, что земля эта Православного Царя. Засинел берег кафтанами казачьими, рассыпался армяками крестьянскими, запестрел халатами татарскими и калмыцкими. Пошла работа!

Так и начали стоить Белоярскую крепость. Забронзовела горка телами крепкими, загорелыми, жарко, разделись по пояс казаки. Зазвенели топоры, завизжали пилы, зазвучали песни. Работали. Строили из сосны, возя её версты за две из бора. Сначала башни и стены с востока поставили. В центре стены Проездную башню срубили, ров прокопали, мосток через ров положили. За мостком ближе к проходу сухому, велижанов, корней сосен вековых, наставили. Велижаны-то не дадут с наскока, в конной лаве, врагам крепость взять. Затем южную и северную стены поставили с башнями. Ну и наконец, поставили западную стену. Рядом с северо-западной башней с горы прокопали ров к реке, в случае осады, чтобы к воде проход был. Под четырьмя угловыми башнями жилые избы наладили, для гарнизона. Внутри крепости амбар поставили и избу приказчика. Внизу, под южным берегом яра, пристань соорудили и избу с бойницами, для бережения пристани. Без малого за месяц возвели крепость и отправили десяток конных казаков с десятником, в Кузнецк с донесением.

ДОНЕСЕНИЕ ДВОРЯНИНА ИВАНА МАКСЮКОВА О СООРУЖЕНИИ ВМЕСТО КРЕПОСТИ У БИИ И КАТУНИ НИЖЕ ПО ОБИ БЕЛОЯРСКОЙ КРЕПОСТИ15 июля 1717 г.

1717 году июля 15 дня. По указу Великого Государя за подписанием руки полковника Бориса Акимовича Синявина велено мне с кузнецкими служилыми людьми и с казачьими детьми, и с бердскими и мунгацкими жителями ехать из Кузнецка на устье Бии и Катуни и сделать город в крепком месте, и в вышепомянутом урочище осмотреть удобные места, где быть городовому строению, дабы были б места хлебопахотные и всякими угодьями предовольны, и ежели где такое угодное место сыщется, строить деревянную рубленую крепость, четвероугольную с башнями. А по досмотру на устье Бии и Катуни удобных мест, крепких к городовому строению, нет и хлебопахотных земель и сенных покосов в близости малое число. А осмотрел я с служивыми людьми угодное место к городовому строению над рекою Обью, ниже Катунского устья верст 60, белый яр высокий, длиною 900 сажен, поперек 110 сажен, и от того яру в верхнюю сторону Усмар-курья и от вершины курьи болото, и из того болота источник до нижнего конца яру течет в Обь. На том месте построил я рубленую деревянную крепость мерою в длину и поперек 20 сажен, по углам четыре башни, а под башнями жилых четыре избы. А посреди крепости казенный амбар, где держать харчевые и всякие казны. А в близости того города хлебопахотных мест и сенных покосов, и лесу угодного, и рыбных ловель, и всяких угодий привольно. И оному месту и городовому строению под сим доездом чертеж. Вместо дворянина Ивана Максюкова по его прошению сын боярский, Яков Вагин руку приложил.