Повести о казаках Алтая - Евгений Киринчук

Зацепилась туча за сосны белоярского мыса и льёт уже два дня без продуху. Стены и башни крепости почернели от дождя, отливая блеском мокрых брёвен. На башнях казаки караульные ёжась от сентябрьской мокроты, покрикивают каждый час. «Славен город Томск» – это с башни что над протокой обской, с западной стороны крепости, «Славен Тобольский город» – это с северной башни кричит казак, «Славен Бийский острог» – хрипло донеслось с южной башни, «Славен Кузнецк» – звонко кричит казак с восточной башни, «Славна Сибирь Матушка» – это с проезжей башни. Не спят дозорные казаки смотрят в серость дождя, не подойти врагу к крепости Белоярской незамеченным.

Уже двадцать два годочка стоит крепость Белоярская, возвышаясь над поймой реки Оби, защищая рубежи России на юге Сибири. За эти годы поубавилось набегов кочевников на землицу кузнецкую, испытали басурмане силу казачьей сабли и мощь пушек крепостных. На Белоярскую крепость набегов не было, сразу как казаки крепость поставили дали бой басурманам и видать запомнили нехристи силу белоярцев. А вот в деревнях что относятся к крепости неспокойно. Приходили мужики в Белоярск из Повалихи деревни, говорили что видали на том берегу Оби человек с тридцать калмыков с оружием, никак задумали что-то не хорошее. Комендант крепости приказчик Семён Гилёв, приказал выслать разведку за Обь из пяти казаков на лодке, до Барнаульской деревни. Ещё пятерых конных казаков отправил до Повалихи, разузнать кого там мужички видели. Остальным казакам при крепости быть, на случай если нападут кочевники.

К полудню, из крепости выехала казачья станица (конный разъезд) и не торопясь двинулась в сторону деревни Повалихи. Под промозглым сентябрьским дождём синие и коричневые кафтаны казаков намокли и сливались серостью с соснами и кустами, тянувшимися вдоль боровой дороги. Остроконечные шапки, оторочены мехом и мохнатые папахи казаков намокли от дождя и потяжелели. В станице было двое старых, матёрых казаков и трое молодых.

Старые вояки, Кирила Белых и Степан Кротов, были из тех казаков, кто пришёл с Иваном Максюковым ставить Белоярскую крепость. Белых был из волжских казаков и в Сибирь попал совсем молодым, со своим отцом Фирсом. Ватага вольных казаков, ушла с Волги вместе с семьями, от боярской власти, искать лучшую жизнь в богатой Сибири. Казаки года два промыкалась на сибирских просторах, потеряв треть повольников в схватках с местными кочевниками, казаки пошли на службу к воеводе Тобольскому. Раскидала жизнь служивая волжцев по острогам и крепостям, по службам ближним и дальним. В 1714 году Кирила с батькой Фирсом попал в отряд Ивана Буткеева, ставил с ним Бердский острог. Оттуда с другими казаками попал в отряд Ивана Максюкова. Когда Максюков пошёл на Бию-реку ставить острог, Белых вместе с отцом остались Белоярской крепости.

Белых был казак среднего роста, годов шестидесяти. Черные когда то волосы и борода, поседели на службе государевой. Серые, глаза смотрели на мир со строгостью и мудростью, накопленной за годы нелёгкой казачьей службы. Молодые казаки побаивались и уважали Кирила. Старые казаки рассказывали как в одной схватке с джунгарами, Кирила попал в засаду и один зарубил пятерых басурман. Когда казаки пришли на подмогу к Белых, он уже разделался с противниками и стоял весь в крови улыбаясь. Сам Кирила никогда не говорил об этом случае, но хорошо помнил безумный оскал смерти на лицах джунгар. Помнил, как он крутясь чёртом, сбитый с коня, обезумев от отчаяния, рубился с врагами. Как одолев последнего, радовался, тому что выжил. С той схватки пошёл казак на повышение и стал десятником.

Кротов же Степан, был чуть ниже среднего роста, коренастый, светловолосый, смешливый казак. Возраста одинакового с Кирилой Белых, но выглядел молодо. Всегда неугомонный и готовый посмеяться на чем угодно. В Сибирь казаки Кротовы попали из города Рыльска, где царь Михаил Фёдорович в 1632 году даровал им, природным донцам, за службу землю. Служили Кротовы не за страх а за совесть, оберегая границы Руси от поляков и крымчан. Так бы там, в Рыльске и остались, но дед Степана, предприимчивый Кирей, во время восстания Кондратия Булавина, возил булавинцам порох и свинец. Казаков Булавина разгромили, самого атамана, Кондратия Афанасьевича убила донская казачья старшина, а рыльского, беломестного казака Кирея Кротова схватили и приговорили к повешению. И повесили бы, да тут царю Петру шибко понадобились казаки, для службы в Сибири и заменили казнь на бессрочную службу в сибирской землице. Так со всей семьёй Кирей Кротов попал в Томск, там и помер, а сыновья и внуки пошли служить службу царскую, по острогам и землям неспокойным, азиатским. А свой неугомонный характер, от старого Кирея, казаки Кротовы так и не растеряли, и не заморозили в таёжных, сибирских землях. В Белоярскую крепость Кротовы попали с тем же Максюковым, строили крепость. Потом остались служить службу станичную, в разъездах, да дозорах.

Молодые казаки станицы, Андрейка Сартаков, Васька Кондаков и Ванька Зудилов, были уже сыновьями первых белоярцев, коренными сибирскими казаками. С малолетства, на ровне со старшими несли службу казачью – «доколе в силах».

Казаки разъезда одеты были по походному в старых выцветших кафтанах, мохнатых папахах и остроконечных суконных шапках, отороченных мехом. Все имели сабли и кинжалы, у каждого по ружью. Пики были только у молодых Кондакова и Зудилова. У Белых за поясом было два пистоля, у Кротова кистень и аркан притороченный к седлу.

Небольшие, сибирские кони, мелкой рысью, неутомимо бежали по боровой дороге.

– Да твою же мать! Как дождь – так на службу! Что за жизня та такая, пёсья. – громко ругался пожилой казак Степан Кротов. – Больше тридцати годов на службе всё гоняют как щенка!

– Сколько я тебя знаю Степа, всё ворчишь да балаболишь. – Проговорил с упрёком Кирила Белых, бывший старшим в станице. – Молодняк молчит а ты всё лаишся.

– Дак молодняку и не положено, как молоко на губах обсохнит – тады пусть и говорят. – Не унимался Кротов.

– Хорош гундосить Кротов. Лучше ружьё укутай, намокнет чем пулять будешь.

Кротов осмотрел притороченное к седлу драгунское ружьё и снова заворчал.

– Приеду до дома Петьке, сыну всю спину нагайкой исполосую. Говорил гадёнышу, «Ладом укутай ружбайку, дождь на дворе». Как попало овчиной укутал стервец.

– Самому, Степа, нужно на службу собираться, а не малолетка заставлять. – Погрозил плетью Белых.

Так под дождем миновали казачьи дома за велижанами и выехали на дорогу в сторону Юдиной деревни. Молодой казак Василий Кондаков, ежась от сырости дремал в седле, его товарищ Андрейка Сартаков шутя, не сильно приложился нагайкой по крупу коня Кондакова и конь взвился свечой и помчал в галоп. Кондаков проснувшись, успел ухватиться за луку седла и проскакав саженей десять развернул коня и подняв нагайку, попёр на Сартакова.

– А ну не балуй малолетки! – грозно прокричал Белых. – Щас обоих взгрею.

– Кирила Фирсыч, так этот поганец Андюха, первый мого коня нагайкой вдарил! – С обидой прокричал Кондаков.

– Так ты Васька не спи на службе, – отъехав с дороги, боясь расправы, отвечал с улыбкой Сартаков.

– А ну замолчь оба! Ещё раз так пошутите – сам вас обоих плетью отхожу и голыми к сосне привяжу. Хай вас шутников оводы пощекотають.

Молодые казаки молча съехались и зная крутой нрав Белых предпочли ехать без шуток. Кротов молча стеганул обоих слегонца нагайкой и пробурчал.

– Кирила, а дай я им по пять плетей врежу. Всё веселей ехать будет.

– Ты угомонись тоже. – Белых погрозил кулаком. – Не равён час на калмыков нарвёмся, а вам всё шутковать. Не на свадьбу едем, в дозор, если кто забыл!

Проехав деревню Юдину казаки выехали на перекрёсток за околицей. Кротов подъехал к Белых.

– Ну и как дале побежим? По низу через Кармацкую, или верхом через Зудилову?

– Побёгли по верху. Там бором быстрее до Повалихи дойдем. – ответил Белых.

– Забирай правей, соколики, – крикнул Кротов и первым направил коня в сосновый бор.

– Повезло тебе Ванька! – громко сказал Кандаков казаку Зудилову. – С батей увидешся!

Ехавший позади всех Иван Зудилов, молча кивнул и улыбнулся. Давно он не был у отца с матушкой на заимке. Соскучился.

– Кирила Фирсыч, – обратился к Белых, молодой Зудилов. – Дозволь вперёд поехать, к своим заскачу, а?

– Скачи Ваня. Сафону передай, нехай самовар греет, у бати твого и обсохним.

– Я мигом домчу! Сам самовар и растоплю! – Повеселев крикнул Зудилов и огрев коня нагайкой помчался вперёд по дороге.

– Эй! Торопыга! Мёду, мёду не забудь достать! – крикнул вслед удаляющемуся Ивану, Кротов.

Станица ехала среди огромных, вековых сосен, кустов малины и калины тянувшихся по краю дороги. Высокие мачтовые сосны наклонили от тяжести дождя лапы и при сильном порыве ветра обливали казаков брызгами воды. Рядом с соснами кое-где присоседились берёзы и осины и перешептывались тревожно листвой, как будто говоря – «Ну куда вас станичники в непогоду понесло»? Потихоньку дождь ослабевал. На западе начало пробиваться сквозь тучи солнце. Уже под небольшим дождём станичники перешли в брод реку Черемшанку. Небо сжалилось над станичниками и солнце стало жарко греть намокшие кафтаны и папахи. Казаки приободрились, при солнышке-то куда веселей в разъезде. Через час дождь кончился и станица выехала из бора на большую поляну, где и была деревня Зудилова.