История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев

с недовольством нахмурившись, возмущенно пробурчал дедушка, поддерживая Федора в обличениях Анки.

– Девка, совсем извертелась, может и до беды довести себя! – высказалась и бабушка Дуня.

– А ты, погляди-ка, бесстыдница, как у тебя зад-то выпятился и перед-то выщелкнулся. Вот так-то вы, парней-то и раззадориваете! Вот взять крапивы, да и напороть тебе жопу то! – полыхнул последним козырем в Анку дедушка.

Эти дедушкины слова в конец обескуражили Анку, она вся вспыхнув жаром, лицо покраснело как рак в кипятке, она не выдержав укоров, выбежала на улицу и направилась в дом подруги Ольги, где её уже поджидала артель девок.

– Ну, девоньки! Мне сейчас и попало! За брюки и за кудри! Тятька с деденькой всю меня запозорили!

Семик, это русский традиционный праздник, в четверг на Троицкой неделе. В этот день, взрослые девки, хлопотливо готовятся к забавному веселью, которое обычно, проводится под вечер этого дня. Некоторые девки, вырядившись в мужские брюки, разноцветные мужские рубахи и надев на головы шляпу, представляя собой «кавалеров», с зонтами в руках, в сопровождении «барышень», своих же подруг, артелями с надлежащим степенством и с песнями шествуют по улицам вокруг села: время от времени, артели останавливаются, поют песни. Для пущей важности, кавалеры угощают своих барышень, «вином», – наливая из бутылки, подавая каждой рюмку с водой.

Идущих с Семиком, сопровождают, артели девчонок и парнишек, которые заинтересованно наблюдают за происходящим. Бабы, у которых есть парни-женихи, с особым увлечением заглядываются на девок, идущих с Семиком, они заодно подсматривают тут невест для своих сыновей.

В ожидании Семика, небольшая артелька баб, расположилась на лужайке под тенью развесистой ветлы, они блаженно отдыхая увлекались взаимным исканием в головах, вооружившись гребешком. Завидя показавшуюся из-за поворота улицы артель девок, с Семиком, бабы деловито повскакали с мест, – приготовились к занятному зрелищу. Это приближалась Анкина артель, в которой кавалером, кроме Анки, была наряжена Ольга. Пока обходили вокруг села и распевали традиционное «вино», у Ольги в животе скопилось столько жидкости, что она напирала книзу и вынуждала Ольгу, к тому, чтобы она оставив подруг, сбегала куда-нибудь за мозаику опростаться. От нетерпенья, Ольга свивала ноги верёвкой, терпела, а потом не выдержав, поспешно побежала и скрылась в промежках между мозаикой и погребушкой у окна Федотовых. Парни-женихи, выйдя из-за своих токарных станков, спешили из токарен на улицу – любовались поднаряженными своими невестами, приглядываясь которая из них всех лучше.

На второй день, парни-женихи: Минька Савельев, Павел Федотов, Мишка Крестьяников, Колька Суриков и Санька Аникин, решили съездить в Арзамас, чтоб сфотографироваться на память. Мишка Крестьянинов, охорашиваясь у зеркала, по-дьявольски, корёжил, свою рожу, подыскивая подходящее выражение лица, чтоб запечатлеть его на фотокарточке. Отец, заметив это, не вытерпел, чтобы укоризненно не заметить Мишке: «Перестать коробиться-то перед зеркалом-то, или красивым хочешь быть… Девки-то и такого полюбят – свой курносый нос всё равно не выправить, так чекушкой и останется. Так что не коробь харю-то и рожу свою не делай как у чёрта какого-то» – унижающе, урезонивал отец Мишку, а он, сконфузившись от таких слов, неохотно отошёл от зеркала. В душе, кляня отца. «Ты бы, лучше, навоз из слива в огород повыкидал!» – стараясь загрузить Мишку работой с деловым назиданием, добавил отец.

– В лепёшку расшибусь, а твоё задание выполню! Только денег дай на поездку в город. – закатисто улыбаясь отшутился Мишка.

– Чай у тебя, деньги-то свои есть. Ведь собину-то, в прошлое воскресенье, сделал! – охладил Мишкин пыл отец, напомнив ему о том, что две пары каталок, Мишка сделал для себя.

– А где Панька-то, мы бы с ним навоз-то выкидали, – смирившись, поговорил Мишка.

– А я чёрт его знает, где он шляется! – злобно выкрикнул отец в адрес Паньки

А Панька, с утра гуляя по улице, случайно обнаружил и заинтересовался случкой, где мужики, припускали к кобылам жеребца, приведённого Степаном Тарасовым, перед тем как он надумал его выложить. Потом Панька, забыв о доме, принялся играть в чушки и какого-то парня незнакомца, он заводил чуть не до слёз.

– Да ты уж его совсем заводил, видишь он чуть не плачет, а ты его отпусти и сам отдыхай! – попробовала укротить Панькин пылкий азарт в игре Прасковья Трынкова.

– Нет, пусть отводится! – запротестовал Панька, – а не отводится, я его на «шалы-балы» подниму!

Воспользовавшись заминкой, незнакомый парнишка, сорвался с места и приспустился бежать. Панька не долго думая запустил убегающему палкой по ногам, тот от боли заорал, заойкал, корячась, присел на придорожную пыль. Прасковья осуждающе закричала на Паньку: «Что ты делаешь! Разбойник!», – а Панька невозмутимо, по-геройски, проговорил: «А он, что не отводился!»

В огороде у Савельевых, вдоль забора из малины и смородины живая изгородь, в ней по летам вьют гнёзда птички: горихвостки и зорянки. По утрам и вечерам они причудливо распевают. Выйдя в огород Василий, заинтересовался пением птичек и забыл закрыть за собой воротца: куры гуськом выйдя за ним принялись швыряться в грядах.

– Ванька! Скорее вышугни с огорода кур, а то они все грядки расшевыряют!

Расправившись с курами, Ванька с куском хлеба в руках выбежал на улицу. Не успел он появиться на улице, как его кружили товарищи. И до самого пригона стада, в месте с ребятишками, провисел на прогонных воротах в ожидании какой масти корова первой в село войдёт: если чёрная завтра будет серый пасмурный день, а если красная – будет солнышко.

Троица. Дария. Николай из гостей

В троицу, ежегодно между заутрени и обедней, Дарья Федотова по своей собственной традиции, с особенной молитвой, три года обходит строения своё и шаброво – Савельевых. Улицей, она проходит вдоль окошек обоих домов, а сзади, она проходит позадь сараев. Сначала, этому Дарьину шествию не придавали никакого значения, а когда её спросили, зачем она это делает, она раскрыла суть дела. Оказывается, она заклинательными молитвами ограждает и предохраняет оба строения от пожара. И верно, в селе почти на всех улицах были пожары, а на Главной улице, только старики помнят, когда-то здесь был пожар.

После обедни, молодёжь села, парни-женихи и девки-невесты, в берёзовых огородках, собираются артелями и с песнями под гармонь гуляют. В меру выпивая, приготовленной для этой цели, самогонки. Девки, в разноцветных шерстяных сарафанах, млея на жаре, изнывают от духоты и пота. Парни в разноцветных рубахах и картузах, с подоткнутой кистью сирени, и черёмухи, степенно разгуливают по улицам села. Поя песни под гармонь, парни ищут себе увеселительных забав. Они или же вламываются в девичьи «сады», или же, разгорячённые хмельным, подыскивают повода с кем бы, по-любе, подраться.

На второй день троицы, в Духов день, шёл откуда-то, вместе с женой Ефросиньей, Николай Ершов, по-видимости, он шёл из гостей. Шёл он, покачиваясь, ногами выводя незримые зигзаги.