Реципиент. Роман-головоломка - Андрей Верин

Имя у врага моего было непростое и, конечно, неспроста.

Снеговской.

***

Он представлялся людям не иначе, как на западный манер, именем Гарри.

Немолодой уже человек – маленький, с ежиком седых волос, с хитрыми глазками, что, как две рыбки, метались в сети морщин, еще живые, – он оставил машину в паре перекрестков от цели своего путешествия и остаток пути проделал пешком. До такой степени невзрачный, что невзрачность стала ярчайшей чертой его, Гарри смешался с толпой и скоро достиг условленного места, сел за столик уличного кафе, заказал чашку чая, хотя пить его не думал, и принялся смиренно ждать. Однако молодая особа, что прежде никогда не отличалась пунктуальностью, на сей раз появилась вовремя: девушка в белом платье с черными по-вороньи волосами, невысокая, до хрупкости худая, отчего ни у кого язык не поворачивался звать ее иначе, нежели именем уменьшительно-ласкательным, несмотря на ее жесткое, взрослое не по возрасту лицо, с глазами цвета темного, низко нависшего неба. Она легко узнала Гарри, хотя виделись они в последний раз давно, и подсела к нему за столик.

Сразу после кратких слов приветствия, не тратя времени на светскую беседу, Гарри заговорил вполголоса, с пришепетыванием, вкрадчиво улыбаясь: «Дорогая Анечка! Я хочу предложить тебе кое-что продать, и очень выгодно продать. Нет-нет, отнюдь не душу. Я, быть может, изверг, но еще не дьявол. Только тело, да и то не целиком. Нет-нет, это совсем не то, о чем ты думаешь!»

Глава 3. ОН (4 июня)

ИНИЦИАЦИЯ

Обряд посвящения в родовом обществе, связанный с переводом юношей и девушек в возрастную категорию взрослых мужчин и женщин. Торжественное принятие нового члена в какую-либо секту.

Под знаком «прочие опасности» мы повернули, и дорога, где водителей подстерегали самые разнообразные несчастья, приняла автомобиль в свои объятия, распростертые до горизонта. Я провалился в сон. Когда же вновь открыл глаза, вокруг высился лес. Здесь уже не было ни знаков, ни машин, помимо нашей. Когда бы не дорога, пусть ухабистая и теснимая деревьями, я бы решил, что в этих краях не ступала еще нога человека. Дальний свет фар упирался в темноту сырой беззвездной ночи, будто в стену. Свет в конце тоннеля, подумал я и снова задремал.

Когда мне предложили выгодную работу на строящемся горнолыжном курорте, я согласился не раздумывая, так как на прежнем месте сутками просиживал за монитором, весь в платах и проводах, как реаниматорный пациент, чью жизнь поддерживают аппараты.

В город за мной прислали машину. Ехали ночью – сначала по федеральной трассе, потом по проселочной грунтовке. В пути я спал, но даже когда просыпался, видел все вокруг, как в мутном нездоровом сне. На выбоинах трясло немилосердно, и к концу пути я чувствовал себя вконец разбитым. Как только оказался в спальне гостевого дома, отведенной мне хозяином курорта, не раздеваясь рухнул на кровать и замертво уснул. Спал тяжело: дрожь колотила – то от жара, то от холода, и ломота терзала, словно накануне меня долго избивали.

Когда на следующее утро вышел на крыльцо, я едва не ослеп от белого искрящегося снега. На лапах елей, на карнизах крыш, на земле и в небе – тот был всюду. Как из реальности в фантазию, попал я в зиму из начала лета. Слышал, конечно, что на горнолыжных склонах применяют холодильные установки, создающие снежный покров даже при положительной температуре, но не думал, что у них хватает мощности засыпать целый лес в придачу.

Оделся потеплее и пошел осматривать курорт, искать администрацию. С десяток коттеджных домиков, подсобные помещения, три горнолыжных склона – будто стоянка первобытного человека в глубине культурного слоя курорт предстал передо мной островком цивилизации в глухих лесах. И скоро я перезнакомился со всеми его обитателями.

Их оказалось семеро: охранник Волгин, компьютерщик по кличке Физик, врач – в прошлом сотрудник ожоговой больницы (здесь ему едва ли предстояло вновь столкнуться с ожогами, разве что с обжигающим холодом), еще один парень по прозвищу Лунный Трактор – водитель ратрака1 и по совместительству спасатель, старичок Султан – повар-татарин, которого владелец курорта привез с собой с юга, молодая женщина – прежде психолог, а ныне горничная и девушка Анна. Недоставало лишь хозяина. Его ожидали завтра.

Выяснилось, что каждый вновь прибывший по драконовым законам курорта должен был подвергнуться обряду посвящения. Как моряку, пересекающему в первый раз экватор, мне предстояло испытание – похуже «Праздника Нептуна». Я упирался и протестовал, однако шумная компания лавиной поволокла меня к склону, а там столкнула в яму, завалив по шею снегом и заставив выкарабкиваться. Хотя снег и подтаял изрядно, задача оказалась непосильной. Кончилось тем, что меня тянули из сугроба за руки всем миром. Когда же вытащили, я представлял собой жалкое зрелище: снег набился в уши, в волосы, за шиворот, в ботинки, я промок до нитки, отплевывался, прыгал, силясь отряхнуться, и стучал зубами.

Волгин похлопал меня по плечу, выбивая снежную пыль и брызги, сказал смеясь: «Поздравляю, парень! Считай, ты умер и родился заново. Еще повезло: раньше все новички проходили боевое крещение в проруби».

Стоя перед зеркалом в спальне, куда заскочил переодеться, я пришел к выводу, что не только не умер, но даже, напротив, за последние месяцы поправился. Пообещал себе заняться спортом, раз уж судьба забросила меня в спортивный комплекс. Потом зашел в кафе, где старожилы накормили меня и напоили кофе с коньяком. Наперебой расспрашивали о городских новостях и, всякий раз не дослушав, пересказывали здешние байки. Что говорить, обряд инициации принес плоды: я уже чувствовал себя в кругу близких друзей. Гадал: не оказался ли в раю, пусть белом не от ангельского пуха, но от снега?

Анечка позвала меня пройтись, мы обошли все корпуса, многие из которых еще стояли необжитые, и побрели по лесной аллее. Зима на глазах превращалась в весну, а весна – в лето. Деревья за спиной стояли белые от инея, а впереди – упившиеся талым снегом. В лесу царила неземная тишина: ни звука, кроме наших голосов, пока мы говорили, и шагов – пока шли молча. Анна казалась мне совсем еще ребенком: на ходу поглаживала стволы елей, запускала пальцы в колючую хвою, привечала их: «Здравствуйте, братцы!», некоторых обнимала, прижимаясь щекой к шершавой коре. Я наблюдал за ней украдкой: и сама, как тонкое деревце, изящная, гибкая, она улыбалась так, что снег вокруг таял быстрее. И вовсе не от холодного воздуха у меня перехватывало дыхание.

– Расскажи о себе, – попросила она.

Я пожал плечами:

– Да у меня все, как у всех, – родился, учился… Теперь вот работаю.

Она замотала головой:

– Нет, это не дело. Без реально значимого прошлого герой так и останется второстепенным персонажем. И никогда не вызовет сопереживания у… например, читателей. Необходимо наделить тебя подлинной биографией: о чем мечтал, что любил, о чем жалел, чего не получил, какие были отношения с людьми, с родителями, с женщинами…

Я рассмеялся:

– Это что, допрос? – Потом спросил сам: – А что, если мое прошлое – это и есть главная загадка в твоей хм… например, книге?

Анна не ответила, склонила голову в задумчивости.

Возвратившись в коттеджный поселок, мы долго не могли расстаться, все топтались друг напротив друга в нерешительности, путаясь в словах. И невозможно было различить, кто из нас двоих покраснел сильнее. Оба пунцовые, мы наконец простились, пряча глаза, опуская лица к остужающему снегу.

Свернув к своему дому, я увидел Волгина – тот стоял на крыльце и курил, поглядывая на меня. Когда же я поравнялся с ним, обронил вполголоса:

– Будь с ней поосторожнее, парень. Говорят, девица того… ненормальная.

Я сделал вид, что не расслышал. Признаков душевной болезни в девушке я не увидел. И предпочитал верить глазам, а не ушам. Ибо еще сильнее, чем услаждала слух, Анечка радовала мой взор.

***

Мужчина лет тридцати по имени Константин Лунный отделился от туристической группы, когда экскурсовод упомянул о разделении южных ароматических масел на лечебные и эротические, а туристы мигом перестали озираться и окружили его плотным заинтересованным кольцом. На экскурсанта, что в тот момент перешагнул веревочное ограждение с табличкой «посторонним проход запрещен», никто не обратил внимания. Так, не замеченный никем, Лунный пересек бесплодную каменистую пустошь и углубился в можжевеловый душистый лес. Путь по склону, круто забиравшему вверх, оказался не из легких. Давал о себе знать разреженный горный воздух, и Лунный изрядно запыхался, прежде чем снова вышел под открытое небо – к зубцам горы Святого Петра. Здесь, на самом краю обрыва, отвесно уходившего из-под ног на добрых полтора километра вниз, к морю, росла черемуха. Лунный приблизился, поднес ладонь к ее узорчатому стволу. Мимо этого дерева ежедневно проходили сотни людей; продажное, как женщина легкого поведения, но и терпеливое, как исповедник, оно всем позволяло касаться себя и всех выслушивало. На полуострове можно купить любое чудо, знал опытный проситель Лунный. Здесь каждый камень по прихоти экскурсоводов готов исполнять желания – только брось монетку через плечо. Но едва ли удастся сбить монеткой черта, что сидит за левым.