Тополь на камне - Иван Приблудный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С вихрем песен — ураганом стар и мал —
Где ни глянь идут со знаменем по улицам,
Чтобы каждый, даже глупый, понимал,
Чтобы всякий, даже дикий, призадумался.
В море мира наши чудо-корабли,
Рулевые наши зоркие и верные;
Эх, Россия, пряха вещей конопли!
Гой ты девушка, Саратовской губернии!
У тебя такой диковинный наряд,
Вкруг тебя уже другие хороводятся…
А в Париже — по-парижски говорят,
А в Швейцарии — швейцары только водятся.
Август 1923 г.
Сергею Есенину
Любимому
учителю моему
Сергею Есенину.
Город кирпичный, грозный, огромный,
Кто не причалит к твоим берегам…
Толпами скал от Москвы до Коломны —
Камень на камне, рокот и гам.
В этом саду соловья не услышишь,
И каменный сад соловья не поймет…
С балкона любуюсь на тучи, на крыши,
На вечно немолчный людской хоровод.
И вот у ворот стооконного дома:
Зеленые крылья, высокий лик,
Буйная песня с детства знакома,
До боли знаком шелестящий язык.
Снились мне пастбища, снились луга мне,
Этот же сон — на сон не похож…
— Тополь на севере! Тополь на камне!
Ты ли шумишь здесь и ты ль поешь?
В этих трущобах я рад тебя встретить,
Рад отдохнуть под зеленым крылом;
Мы ли теперь одиноки на свете!
Нам ли теперь вздыхать о былом!
Тесно тебе под железною крышей,
Жутко и мне у железных перил;
— Так запевай же! Ты ростом повыше,
Раньше расцвел здесь и больше жил.
Я еще слаб, мне едва — восемнадцать,
Окрепну — и песней поспорим с тобой,
Будем как дома, — шуметь, смеяться,
Мой стройный, кудрявый, хороший мой…
Эта ли встреча так дорога мне,
Шелест ли тронул так душу мою…
— Тополь на севере! тополь на камне!
Ты ли шумишь и тебе ль пою!!!
Январь 1924 г.
Я прилягу на низкий диван
Я прилягу на низкий диван,
Там за окнами темень и тишь…
— Молодец ты, Приблудный Иван,
Только много чего-й-то грустишь.
Так давай же хоть раз по душам,
Потолкуем о том и о сем:
Почему — если жизнь хороша —
Мы с тобой так неважно живем?
Я беспечен, я светел как день,
Не терплю ни раздумий, ни слез,
Из окраин степных деревень
Я воловье здоровье принес.
Потеряв безутешную мать,
Изнуряясь тоской городов,
Я не прочь под луной обнимать
Стройных девушек, мужних и вдов.
Все, что есть — принимаю, как есть,
Все, что ждет меня — пусть подождет,
Лишь бы дали с годами расцвесть.
Остальное со мной расцветет.
Даже в жути пронесшихся бурь
Никогда я не ник головой…
Ты же вечно задумчив и хмур
И ни в чем не согласен со мной.
Так давай же хоть раз по душам
Потолкуем о том и о сем,
Почему ж — если жизнь хороша —
Мы с тобой так нескладно живем.
Почему в славословьи своем
Стройной песней ты трогаешь люд,
И когда завздыхаешь о чем,
За тобой и другие вздохнут.
Даже я — безмятежный, как май,
На щемящую песню твою —
Даже я иногда невзначай
Под улыбкою печаль затаю.
Даже мне теплый вздох твоих ран
Навевает унынье и боль…
— Молодец ты, Приблудный Иван,
Только… как же мне сжиться с тобой?
Сентябрь 1924 г.
Я живу на свете где попало
Я живу на свете где попало
И нигде, пожалуй, не живу:
То трава мне служит покрывалом,
То я сам собой примну траву.
Но пройдя дорогу травяную
И попав на первый тротуар…
— У тебя ли разве заночую,
Никогда не дремлющий бульвар?
Так-то ты взяла меня, столица,
И не спросишь и не хочешь знать,
Как мне спится, что мне ночью снится,
Где я буду завтра ночевать.
Что ж поделать, где-нибудь прилягу,
Все равно на утро, как на суд,
Поведут бездомного бродягу,
В протоколы имя занесут.
А кому-то горницы и спальни,
Кресла для себя и для гостей
И рояль, и чистый умывальник,
И седая нянька для детей.
Кто-то, уважаемый и гордый,
Не желая прочих понимать,
Может летом ездить на курорты,
На аборты деньги выдавать.
И в потемках эдаких условий
Как понять всю мудрость бытия?..
— Помоги ж мне разобраться в нови,
Жисть моя, любовь моя.
Март — май. 1925 г.
Снова крыши инеем одеты
Варваре Васильевне Курячевой,
моей первой учительнице.
Снова крыши инеем одеты
И стеклом подернулась вода,
Скучные, как ветхие заветы,
За годами тянутся года.
Сколько лет — не помню и не знаю —
Я в пути, как брошенный корабль,
Мне в лугах затерянного края
Отдохнуть давно уже пора б.
Но… весь мир постигшему бродяге, —
Мне родных причалов не найти,
Слишком часты горы и овраги
На моем запутанном пути.
И уже покинутых не жалко,
Все, что снилось, выведаю сам,
Все равно теперь с пастушьей палкой
Не пройтись мне больше по межам.
