Материнский Плач Святой Руси - Наталья Владимировна Урусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поняла почему арестанты избрали, именно нашу квартиру, для грабежа. Незадолго до революции, я позвала из тюрьмы арестантов, специалистов по столярному делу. Тогда это практиковалось. Нужно было подновить лакировкой старинную мебель, красного дерева, и они это делали на месте, не увозя в тюремную мастерскую. Их было трое и надзиратель. В спальне стоял большой киот, с полу, как угловой шкап, с большими стеклами. Среди икон была икона Св. Николая, приблизительно, около аршина величиной, в тяжелой золоченой ризе и на ней, вделанные в серебро, крупные алмазы. Икона вывезена была предками моего мужа из Бар-Ликийских. Голова Святителя исключительной живописи, в натуральную величину, без митры. Вообще это был редкий по красоте образ и я слышала, как один из арестантов, сказал другому: «Гляди, вот где ценность то». Когда большевики выпустили на свободу из тюрем, всех уголовных преступников, то ясно, что они задумали, путем убийства, эту икону заполучить. Когда военные мне сказали, что двое грабителей были в комнате, то я перепугалась на смерть и боялась идти в ту половину, где спали Т. Я позвонила вниз и когда пришел удивленный лакей, понимая, что что-то случилось, раз я его вызываю в 4-ре часа утра, мы с ним пошли вдвоем. Т. все спокойно спали, не подозревая, что в комнате у них было двое грабителей убийц.
6. Ярославльское восстание
В конце июля 1918 г., мои два старших сына, уехали в Саратов по Волге, чтоб купить муки на зиму; все стало сразу дорого и главное трудно было достать. Ожидался голод. Я осталась с пятью детьми. Старшей дочерью 17 лет, дочерью 14 лет, сыном 10-ти лет, дочерью 6 лет и сыном 3-с половиной лет. Большую часть прислуги, я уже отпустила, т. к. трудно стало ее содержать; и вот после резкого долгого звонка, входит молодой парень комиссар и с ним несколько красноармейцев. Он обращается ко мне со словами: «В трехдневный срок, очистите нам Вашу квартиру, она нам нужна». Я отвечаю: «Как же я могу справиться за 3 дня, ведь сколько комнат и все меблированы», а он заявляет: «Ну насчет этого, мы Вам поможем! Товарищи, эти два зеркала, (зеркала были очень высокие и красивые) вы отвезете ко мне на квартиру, этот шкапчик, где старинный фарфор, тоже». Я, с удивлением решилась возразить: «Как же так? Ведь это моя собственность», на что получила короткий, безапеляционный ответ: «Гражданка, теперь собственности нет» ! Он продолжал, обращаясь к красноармейцам: «Оба рояля и электрические арматуры отвезете в народный дом». И со словами: «Так в трехдневный срок, вы должны выбраться, а если нет, то мы сами всем распорядимся», ушел.
Что было делать? Жаловаться, но кому? Ослушаться невозможно, и вот я на другой день с утра и до позднего вечера, бегала в поисках квартиры. В то время, когда еще и представить себе было невозможно, в какие попадем скоро условия, как не рассчитывала я, а меньше девяти комнат нельзя. Нужна гостиная, кабинет, спальня, столовая, комната гувернантки, комната сыновьям взрослым, и две детских помимо помещений для прислуги. Первый день ничего подходящего не нашла. Второй день подходить к концу и тоже без результата, когда я встретила, одного знакомого, у которого был большой, прекрасный дом, стоявший не занятым, т. к. его он собирался ремонтировать. Он принял большое участие в моем трудном положении и предложил мне, немедленно нанять сколько возможно подвод, и уже не укладывая, а как попало складывая всю обстановку и вещи, перевезти к нему в большой зал его дома, который он к осени отремонтирует для меня, и самой с детьми переехать сейчас к нему на дачу, которая была в одной с половиной версты, на другом берегу Волги, в сосновом громадном лесу, почти у самой реки. Я так и сделала. Он мне помог все перевозить и к вечеру третьего дня, квартира была очищена. Переночевали мы на полу, подослав одеяла и утром рано, переехали на пароме через Волгу. У меня еще оставалась одна лошадь в городе и телега, на которую посадила детей и сложила только иконы и самое необходимое на один день; я думала ездить и перевозить из нанятого мною дома, понемногу то, что нужно на дачу. Что было ценного, кроме двух брошек и двух браслетов, все серебро, любимых пару канделябр и старинные, одни столовые часы, я отвезла в Казанский, женский городской монастырь, прося игумению, все это похранить, пока я поживу на даче. Она конечно согласилась, что и было сделано мною, перед переездом. Так прекрасно было там после города и его волнений. Сосновый аромат, абсолютная тишина, нарушаемая, только пароходными свистками с мощно текущей в расстоянии трех минут от дачи Волги. Дети в восторге и я решила в этот день, не ходить в город, и отдохнуть и телом и душой, в этом земном раю; но увы, не долго продолжался этот мир покоя, всего несколько часов. Около шести вечера, в городе затрещали пулеметы. Сперва я подумала, что это какое нибудь учение, но нет; стрельба беспрерывная меня взволновала, и я оставив маленьких с гувернанткой, с двумя старшими девочками пошла к парому, чтоб осведомиться о том, что такое происходит. расстояние от дома полторы версты; лес, почти на всем протяжении болотистый и местами, верст на десять, совсем не проходимый. По дороге к городу, нужно было проходить болотце, сажень пятнадцать в брод, грунт его твердый и песчаный. Очень красивое, ровное место, среди леса и на нем, как бы чистое, маленькое озерцо. Подходя к городу, мы почувствовали необычайную тревогу, при виде бегущих людей к Волге, и от Волги, с парома. В городе восстание против большевиков. О том, что было организованное восстание белых, я узнала, только в 1943 г., когда приехала в Берлин и потому пишу, то что слышала в то время. Несколько гимназистов старшего класса, поддавшись провокации полковника Перхурова, уверившего молодежь, настроенную контрреволюционно, что близко англичане якобы идущие на помощь для свержения большевизма, подняли восстание. На англичан, в то время, от мала до велика, возлагались такие надежды, как на освободителей, что сам Патриарх Тихон, поддался им, спрашивая и интересуясь, (я лично от него слышала это) где же англичане, идут ли они и приближаются
