Естественная убыль - Ольга Лаврова

-- Добрый вечер, Пал Палыч, я вот тебя караулю, -- с подозрительной любезностью произнес Фрайер.

Они были на "ты", поскольку Сема мог говорить "вы" исключительно вышестоящим. Уселся на стул ЗнаменсЁкого, вынул из портфеля бумагу с печатями.

-- Ознакомься, -- из-за стола протянул бумагу, как просителю. -- Мы забираем дело Рябинкина.

Тут Знаменский прямо рот раскрыл. В подобных слуЁчаях из прокуратуры присылали письменное указание, и дело -- через канцелярию -- отвозил спецкурьер. Но чтобы старший следователь прискакал сам! Да еще посЁле работы! Да ждал под дверью! И совсем неправдоподобно, когда все это -- Сема Фрайер! Некоторое время Знаменский подержал рот открытым. Сема улыбался чуть натянуто.

-- Хорошо. Завтра отошлю, -- сказал Знаменский.

-- Нет, я заберу сейчас. Ты же видишь, постановление подписано самим.

Подпись прокурора города Знаменский видел. Но РяЁбинкина задержали утром, показания он давать отказался. В папочке сиротливо лежали материалы обыска и заявлеЁние потерпевших.

-- У меня даже не подшито.

-- Не волнуйся, дела шить не хуже вашего умеем! -- и Сема заржал на всю Петровку.

Понимая, что бесполезно, Знаменский все же заупЁрямился. Кому бы другому с удовольствием отдал -- загЁружен был под завязку и ."Ангарой", и прочим. Да и Рябинкина ему ткнули абы куда, и не вызывал тот у него аппетита. Однако Фрайер автоматически порождал желание сопротивляться.

-- Что за спешка? То к опечаткам -- и к тем придираЁетесь, а то...

-- Не о чем спорить, -- Сема нервно дернул голоЁвой. -- У меня указание, у тебя постановление. Давай выполнять!

-- Воля твоя, я доложу.

Скопин, которому Знаменский позвонил на дом, задумчиво покряхтел.

-- Черт с ними, не будем связываться. Только составьЁте опись всего, что в деле, и пусть распишется...

Дело Рябинкина имело предысторию грязную и мутную.

С полгода назад двое дельцов -- прозванных в своей среде Дринк и Финк -- погорели с налаженным производством ремешков для наручных часов. Нелегальная шарага, естественно.

Это вообще была пора, когда вне государственных предприятий обильно произрастало изготовление разЁных недорогих и ходовых товаров. Самый знаменитый ловчила выпускал всего-навсего резинку для трусов -- используя мастерские трудовой терапии при психолеЁчебницах. Взяли у него рекордную сумму -- семь миллиЁонов с хвостиком.

Каких сбережений достигли Дринк и Финк, неизвесЁтно. Но, попавшись, решили откупиться. И смогли. ПриЁчем мгновенно, их даже из КПЗ отделения милиции не успели переправить в тюрьму. А постановление на арест, санкционированное райпрокурором, выдрали из дела и заменили постановлением о прекращении следствия за недоказанностью и малозначительностью.

Освободить их потребовал ни много ни мало -- перЁвый секретарь райкома Галушко. Кричал, что прокурор и начальник милиции позорят район, попирают восстаЁнавливаемую партией соцзаконность. Грозил поснимать погоны, растоптать и выгнать. Ну и поджали хвосты. Но количества экземпляров постановления они не знали, и молоденький милицейский следователь одно из них припрятал.

За акцию по "восстановлению соцзаконности" ГаЁлушко взял с жен Дринка и Финка 60 тысяч.

Между тем в Москве происходило очередное сокраЁщение числа районов, и Железнодорожный с КуйбыЁшевским объединили. Группировки их еще не сработались, куйбышевцы оказались второсортными и боролись с железнодорожниками. Это-то и подтолкнуло события дальше.

Галушко и начальник милиции были из железнодоЁрожников, а начальник райобэхаэс -- из противного лаЁгеря. По своим каналам он добыл сведения, что Дринк и Финк отпущены за мзду. Если б историю удалось раскруЁтить, железнодорожники получили бы нокаут.

Мельком он доложил начальнику милиции (железнодорожнику): дескать, поступил такой странный сигнал -- и бегом с пятого этажа. Встревоженный начальник глянул ненароком в окно, видит -- обэхаэсник садится в машину.

-- Куда поехал? -- выскочил в приемную.

-- В город, в ОБХСС, -- ответила секретарша.

-- Мать-перемать! -- начальник ухватил китель и шиЁнель и скатился кубарем по той же лестнице старинного здания без лифта напротив метро "Краснопресненская".

Комиссар милиции -- который смахивал на сурового матроса -- выслушал сообщение о Дринке и Финке с большим вниманием. (Был он ярый враг коррупции, что через некоторое время ему отлилось: начал интересоватьЁся порядком распределения квартир Моссоветом -- и тотчас отстранили от должности).

Конечно, персона типа Галушко почиталась в начале 60-х неприкосновенной, но комиссар решительно подЁнял телефонную трубку:

-- У меня начальник ОБХСС Куйбышевского района. Острый сигнал.

-- Знаю, -- ответил шеф Петровки. -- Мне как раз докладывают. Заходите.

Чудом спасся начальник раймилиции, не зря одевалЁся уже в мчавшейся машине. Успел с обэхаэсником ноздЁря в ноздрю.

Вечером к Галушко, выходившему с работы, приблиЁзились три фигуры.

-- Вас немедленно просит прокурор города!

Струхнул секретарь: 60 тысяч топорщились в его карЁманах. Как сотрудники органов сумели ему внушить соЁмнение в надежности служебного сейфа, осталось тайной. Но действовали они дальновидно, санкции на обыск в кабинете им бы не получить ни в жизнь. А "прокурор просит" -- допустимо. Понадеялся секретарь, что высокий пост обезопасит, поехал на Пятницкую. А там и говорят:

-- Извольте показать, что в карманах.

Ход, рассчитанный на внезапность, -- обыскивать ГаЁлушко не рискнули бы. Он растерялся и выложил кипы денег.

-- Поясните их происхождение.

Галушко стал каяться. Полагал, что отделается отставЁкой. Вместо этого прямиком повезли в тюрягу. Туда же водворили Дринка и Финка.

В такой ситуации и возник Рябинкин в небесно-голубом костюме. Женам Дринка и Финка он заявил, что могущественные друзья за 60 тысяч (навязчивая сумма!) закроют дело, потому что руководство не желает скандаЁла из-за ареста секретаря райкома. Жены поверили и раскошелились. Дальше Рябинкин разыграл историю, что 60 тысяч его вынудил отдать майор с Петровки, который каким-то образом обо всем проведал. Женам было предЁложено готовить новую порцию денег. Те посулились, но не поверили и донесли. Так Рябинкин и подзалетел.

Дома у него Знаменский нашел странный набор, достойный Остапа Бендера: папки с копиями различных юридических документов (постановления о прекращении дел, обвинительные заключения и т. д.). Человек явно занимался составлением досье на крупных дельцов -- уже осужденных и гуляющих на свободе. Не забыты были в архиве и Дринк с Финком.

Содержимое этих папок Фрайер тщательно сверил с протоколом обыска. И утащил, оставив по себе некое облачко тухлятины. Чем-то оно приводило на память инцидент с "аферистом" Капустиным. Впрочем, задело Знаменского слабее, и он долго о Фрайере не думал.

Только года три спустя разразился гром. Похватали в полном составе следственный отдел Московской областЁной прокуратуры. Потом обнаружились и ответвления.

Главная банда, базировавшаяся в прелестном старинЁном особняке на Тверском бульваре, орудовала бесцереЁмонно. Наемные сыщики изыскивали компрометируюЁщие материалы на денежных тузов. На основании их в облпрокуратуре создавали пухлые тома якобы ведущихся уголовных дел. Подшивались показания ложных свидетеЁлей, многостраничные "заключения" бухгалтерских или строительных экспертов и прочая липа, которая местами соответствовала правде (сыщики не напрасно кушали хлеб с маслицем). Тут в "делах" были закладочки, дабы знать, что оглашать.

Намеченную жертву официально призывали на расЁправу. Жестко, напористо допрашивали, требуя признаЁния. А затем неожиданно предлагали: нам -огромный куш, тебе -- шагай на все четыре стороны. Не веришь? Айда со мной, поверишь.

И следователь (обязательно в форме) вел "обвиняеЁмого" в покои с табличкой "Начальник следственного отдела". Покои были роскошные, с камином, где на этот случай невзирая на погоду пылал огонь. За необъятным резным столом восседал внушительный дядя (тоже в форме).

-- Петр Петрович, -- почтительно рапортовал следоЁватель, -сопротивляется дуралей.

-- Что ж ты, братец, -- укоризненно басил дядя. -- Сколько тебе сказано? Сто двадцать кусков? Вот и неси. Принесешь -- можешь свое дело хоть у меня в камине сжечь.

-- Да я... да вы... да больно дорого...

-- Доложи дело, -- командовал начальник.

Следователь, прыгая по правдивым местам, демонстЁрировал, что "нам все известно", после чего разыгрывалЁся "добивающий номер". Начальник распоряжался по селектору: "Всех ко мне!" Кабинет заполняли упитанные молодые люди (в форме же). Именно контраст сугубой официальности обстановки и одежды с наглостью ночЁных налетчиков был наиболее впечатляющим средством.

-- Вот, -- начальник делал широкий жест, -- все мои следователи. Честно при них обещаю: платишь -- катись. Ребята, скажите ему, разве мы кого обманывали?