Очерки, статьи - Эрнест Хемингуэй

Иногда что-то идет не так. Когда быки забегают в загоны, один отделяется от стада и эта тонна быстроты и ярости, со вставшим дыбом загривком и с угрожающе опущенными острыми как иглы рогами, вновь и вновь атакует плотную толпу людей на арене. И нет способа оттуда выбраться. Они стоят слишком плотно, чтобы можно было вскарабкаться по красному забору — барьеру, — который опоясывает это поле. Людям остается лишь безропотно стоять там. В конце концов волы уводят быка с арены в загон. До этого бык может убить или ранить до тридцати человек. Не позволено иметь никакого оружия, чтобы противостоять ему. Это риск, которому подвергают себя любители корриды в Памплоне каждое утро в течение ферии. В Памплоне такая традиция — позволить быку ударить любого жителя города до того, как он войдет в загон. После этого он выйдет на палящее солнце арены только вечером, и лишь для того, чтобы там умереть.

Корриду в Памплоне можно по праву считать самой неистовой и буйной. Это доказывает схватка любителей, которая происходит сразу же после того, как быки заходят в загон. Занято каждое место в огромном амфитеатре. Около трехсот человек в плащах или странных кусках материи, или старых футболках — в общем, в чем угодно, что хоть как-то похоже на плащ матадора, поют и танцуют на арене. Короткий сигнал, и ворота загона открываются. Оттуда на полной скорости выбегает молодой бычок. На его рогах закреплены кусочки кожи, чтобы он никому не нанес серьезных ран. Он прицеливается и атакует какого-то человека. Подбрасывает его в воздух, и толпа ревет. Человек падает на землю, и бык снова идет на него, ударяет его головой. Врезается в него своими рогами. Некоторые из этих начинающих матадоров пытаются набросить на голову быка свои плащи, чтобы он отстал от лежащего на земле человека. Тогда бык выбирает себе другую цель и атакует следующего человека. Толпа ревет в восторге.

Если кто-нибудь слишком смело бегает в десяти шагах от быка, тот разворачивается с ловкостью кошки, чтобы достать его. Он швыряет человека на забор. Затем бык выбирает в толпе еще кого-нибудь и преследует, петляя в диком возбуждении сквозь плотную массу людей, пока не выведет того из строя. Забор тоже весь в людях — на нем сидят мальчишки и мужчины, и бык вдруг решает очистить забор от них. И он разбегается, аккуратно поддевает рогом забор и, вскинув голову, сбрасывает их всех, словно копну сена.

Каждый раз, когда бык задевает кого-нибудь, толпа в восторге ревет. Большинство из участников нигде не учились, простые любители. Чем человек храбрее, чем эффектнее размахивает плащом перед носом у быка, пока тот не достанет его — тем громче ревет толпа. У них нет никакого оружия. Быка никто не трогает, тем более не ранит. Человек, который схватил быка за хвост и попытался удержать его, был освистан зрителями, а когда попытался сделать это еще раз, то был сбит с ног другим человеком на арене. В общем, больше всего удовольствия это доставляет быку.

Как только он показывает признаки усталости, два старых вола, один коричневый, а другой похожий на голштинскую породу, торопливо выбегают на арену мимо бычка, который бежит за ними, как собака, и они смиренно трусят по кругу арены и затем на выход.

Сразу же вбегает другой, и все атаки и подбрасывания, безрезультатные размахивания плащами и чудесная музыка повторяются вновь. Но всегда по-разному. На этих утренних боях любителей некоторые из животных — волы. Это быки превосходных кровей, но с какими-либо дефектами или недостатками в телосложении, так что за них нельзя взять ту же цену, как за боевых животных — от 2000 до 3000 долларов. Но зато они не испытывают недостатка в боевом духе.

Такое представление происходит каждое утро. Весь город выходит на улицы, когда в полшестого раздаются звуки военной музыки. Многие даже специально не ложатся спать. Мы не пропустили ни одного, это пустячное соревнование заставило нас обоих подниматься в пять тридцать утра все шесть дней.

Насколько я знаю, мы были единственные, кто говорил по-английски в Памплоне во время прошлогодней ферии (в июле).

За это время там были три легких землетрясения. В горах были ужасные ливни, и река Эбро затопила город Сарагосу. Арена целых два дня тоже была под водой, и впервые в истории корриды за последние сто лет бои пришлось отложить. Это случилось в самом разгаре празднования. Все были в отчаянии. На третий день погода была угрюмее чем когда-либо, и поливала мир дождем все утро, но вдруг после полудня облака свернулись и укатились вдаль, выглянуло солнце — яркое, горячее, обжигающее, и тогда-то состоялись лучшие бои быков, которые я когда-либо видел.

В воздухе свистели ракеты, а арена была уже почти заполнена, когда мы прошли на наши обычные места. Палящее солнце сияло в небе. Нам было видно, как на другой стороне, готовые к выходу, стояли бойцы — матадоры. Все в старой одежде из-за обилия грязи на арене. Через бинокль мы рассмотрели трех матадоров, которые должны были выступать сегодня. Только один из них был новым. Олмос, круглолицый, жизнерадостный, словно бейсбольный игрок Трис Спикер. Других двух мы уже видели. Майера, темный, худощавый неумолимый, лучший тореро всех времен. Третий, молодой Альгабено, сын одного знаменитого матадора, стройный андалузец с прекрасным, как у индийца, лицом. И все в костюмах, в которых, вероятно, начинали свою карьеру — слишком узкие, старомодные, какие уже давно не носят.

Началось шествие участников корриды и ее дикая музыка; приготовления были быстренько закончены, пикадоры прошествовали на своих лошадях вдоль красного забора, герольды протрубили сигнал, и раскрылись ворота загона для быков. Стремительно выбежал бык, заметил человека у барьера и бросился на него. Человек прыгнул через забор, и бык влетел в барьер. Он со всей силы врезался в него и снес оба слоя по восемь досок, разнеся своим сокрушительным ударом твердую древесину в щепки. Но он сломал рог, и зрители потребовали нового быка. На арену вбежали тренированные волы, бык покорно побежал за ними, и все трое скрылись в загоне.

Следующий бык был не менее стремителен. Это был бык Майеры, и после великолепного исполнения трюков с плащом он всадил в него бандерилью — специальное копье, чтобы разгорячить быка, не убивая его. Майера — любимый матадор миссис. И если вы хотите, чтобы ваша жена думала о вас как о храбром, практичном, уравновешенном и совершенно самодостаточном человеке, никогда не водите ее на настоящие бои быков. Я участвовал в любительских боях по утрам, чтобы хоть немного поднять себя в ее глазах, и понял, что бои с быками требуют огромного количества особого вида храбрости, которого у меня попросту нет; становилось очевидным, что все то восхищение, которого я смогу от нее добиться, будет просто противоядием тому настоящему восхищению Майерой или Виллалтой. Невозможно сравниться с матадорами на их территории. Как и на любой другой. Единственное, почему большинство мужей еще могут влачить свое существование вместе с женами, — потому что на свете очень ограниченное число матадоров и очень ограниченное число жен, присутствовавших на боях быков.

Майера использовал свою первую пару бандерилий, сидя на краю небольшого возвышения, которое тянется вдоль барьера. Он огрызнулся на быка и, поскольку зверюга, сильно наклонив голову, набросилась на забор и проломила его рогами насквозь, матадор размахнулся прямо над головой животного и воткнул оба дротика ему в загривок. Вторую пару он использовал точно так же, так близко к нам, что мы могли перегнуться через забор и дотронуться до него. Пришло время убить быка, и после совершенно невообразимых трюков с мулетой — небольшим красным плащом, натянутым на полуметровую палку — Майера едва достал шпагу, как бык ринулся в ответ на выпад матадора. Он выбил шпагу из его руки и задел его. Поднял его на рога и потом швырнул на землю. Молодой Альгабено набросил свой плащ прямо на морду быка. Тот атаковал его, и Майера, пошатываясь, встал на ноги. Он вывихнул запястье.

Так, с вывихнутым запястьем, отчего каждый раз, когда он заносил шпагу для удара, его лицо покрывалось каплями пота, Майера вновь и вновь пытался нанести смертельный удар. Он снова и снова терял шпагу, левой рукой подбирал ее с грязной арены и для удара перекладывал в правую. Под конец он справился, с быком было покончено. Бык доставал его раз двадцать, не меньше. Когда он встал у барьера прямо под нами, было видно, что его запястье распухло, увеличившись раза в два. Мне вспомнились бросившие свое занятие боксеры, которых я встречал — у них тоже часто были травмы рук.

И сразу же, безо всякого перерыва, только когда на арену выбежали мулы и, наткнувшись на первого быка, выволокли его оттуда, стремительно ворвался второй бык. Пикадоры нанесли первый удар своими копьями. Хрип животного, новая атака, удар, вся масса зверя вверх, потрясающая защита пикадора с помощью копья, который удержал быка, и после — выход Росарио Олмоса с плащом.