Евреи в жизни одной женщины (сборник) - Людмила Загоруйко

Когда рядом с ней появлялись мужчины, Галя преображалась. По большому счёту на террасе она пыталась, как могла, устроить свою жизнь, но нервы и тут сдавали. Идиллия вдвоём продолжалась недолго и всегда заканчивалась скандалом. Насытившись дармовым пивом, кавалеры у Гали были щедры, она выливала на них, как воду, всю свою злобу и отчаянье, она мстила им язвительным словом за неустроенность судьбы, за свою бездомность и неприкаянность. Она жалила, как змея, как крапива в малиннике. Ошарашенные кавалеры терпели недолго. Вскоре за столиком воркованье сменялось зловещей паузой, а дальше… дальше – следовала дуэль между мужчиной и женщиной. Дуэлянты выбирали исключительно холодное оружие, называемое в интеллектуальных кругах ненормативной лексикой. Всё происходило пошло, без фантазии и над террасой нёсся добротный, беспощадный обоюдный мат. Красота Гали мгновенно исчезала. Из миловидной молодой особы, аккуратно причёсанной и в меру подкрашенной, она превращалась в визгливую разбушевавшуюся пьяную тётку. Незадачливый поклонник жаждал мести и компенсации. Ещё бы, планы на вечер рухнули, деньги потрачены. Самые решительные даже предпринимали попытки Галю тут же на месте то ли прикончить, то ли просто избить. Галя не удивлялась. Она была готова к побоям. Но тут на защиту вставали дочь и девчонки-подружки. Дуэлянтов разводили по сторонам. Поклонник тотчас же исчезал с террасы навсегда, что явно не нравилось хозяйке: ещё один денежный клиент потерян. Галя же постфактум продолжала рваться в бой, по инерции пытаясь конфликтовать с подругами. Девчонки, мудрые милые девчонки, на провокации не поддавались и терпели.

Сегодня Галя была особенно несносна. Она огрызалась невпопад и алчными глазами искала жертву. Но тут появился их общий любимец и певун Игорёк. Он был галантен, щедр и изысканен. Поцеловав дамам руки, Игорёк заказал бутылочку беленькой, обнял Галю и густо, мощно и надрывно затянул свою любимую. Почувствовав силу, масштаб и просто мужское преимущество, Галя сникла, подалась под горячей мужской рукой, уютно разместившейся на её плече, и вдруг запела, пытаясь скрасить жесткость его голоса своим прекрасным, нежным и чистым. Они пели долго и слаженно, нежно смотрели друг другу в глаза и были счастливы. Слушали их притихшие подруги, Катерина, звёзды и несчастные соседи в квартирах многострадальной пятиэтажки. Ночью пошёл тёплый, тихий всё смывающий дождь.

Несложившийся роман

Ох как болит с утра голова ну зачем нужны были эти несколько граммов лишней водки ведь знаю что нельзя пиво и водка продукты несовместимые, а всё равно глупая рука тянется процесс пития бесконечен и вот результат головная боль, а вставать надо что-то делать кормить сына и перед ним стыдно припёрлась в три ночи зачем и когда уже остепенюсь всё каюсь, но бесполезно и хоть бы толк был что так поздно пришла какая-то разрядка должна быть для здоровья они и существуют эти особи противоположного пола, но все пьяны и всегда пьяны и ты туда же наверное у них никогда не болит голова и где силы у этого Американца так беспробудно и тяжело пить тоже мне проводить, а сам блевать по кустам телевизор что ли включить в мире что-то происходит далась тебе эта терраса линять с неё давно пора ах дура дура.

Всё-таки кофе и душ потрясающие вещи. Пойти, что ли купить газеты? Ох, Катерина, Катерина. Как же ты купишь газеты, не заходя на террасу? Продуктов тоже надо подкупить.

Лето на дворе, а ни овощей, ни фруктов в доме нет. Была бы мать жива, досталось на орехи по полной программе. А сейчас что? Кто пожурит? Разлюли-малина. А может, стоит попытаться – переключилась она, на своё, уже женское. Пригласить Американца в гости, сказать, что надо починить что-то. Они, мужчины, это любят. А что починить? Всё вылизано давно, в доме полная чаша, всё в порядок приведено. Придёт – испугается. Они любят квартиры со следами запустения, а тут.

Напоследок она посмотрела на себя в зеркало. Сарафан был катастрофически открыт. Спина обнажена, плечи. Загар золотистый, ровный. Лёгкий крепдешин прикрывает ноги до пят, но стоит подуть ветру и полы разлетаются, обнажая высоко ноги. «Шляпку что ли надеть? – подумала Катерина – шляпка хоть голову прикроет, а всё остальное уж ладно, пусть будет». И она вышла из дому, деловито прижимая сумочку к сердцу, довольная собой и счастливая.

Утро разрасталось. На террасе суетились девчата, протирая столы и весело обсуждая события вчерашней ночи. Завидев Катерину, они замахали руками, призывая её посетить лобное место. «Не проходить же мимо» – подумала Катерина и, как обычно, присела за столик под зонтиком. Шляпка её просматривалась издалека, и она была похожа на яркий грибок под круглым зонтом с надписью «Чернігівське». Она заказала две бутылки пива: одно тёмное, другое светлое, аккуратно слоями налила немного пива из бутылок в бокал. Холодная пенистая жидкость приятно освежало. Катерина угостила девчонок, развернула газеты и углубилась в чтение. Читать довелось недолго. Сначала почему-то из кустов, как бы намекая на вчерашний казус с приятелем, появился Степанов. Он внимательно посмотрел на Катерину, видимо одобрил её внешний вид, шляпку, и закричал: «Женюсь». Катерина оторвалась от газеты, приветливо ему кивнула и снова принялась за чтение.

Сегодня её интересовала колонка знакомств. Время от времени, примерно раз в три месяца, она возвращалась к этой колонке, питая к ней не столько практический, сколько чисто филологический и даже философский интерес. Объявления как будто и не менялись. Те, что умиляли, она узнавала, как друзей, сразу. Особенно ей нравился текст с обширными требованиями к предполагаемой партнёрше, мол, ищу хозяйку, умницу и чтоб стройная, и детородная, и без особых претензий. Потом перечислялись достоинства противоположной стороны. Понятно – непьющий, некурящий. В резюме вредные привычки у всех отсутствовали, вероятно, по подругам тосковали инопланетяне. Потом перечислялось что-то ещё, видно очень важное для мужчин на выданье, но неинтересное, а в конце, как признание и развязка нехитрой интриги, следовало сакраментальное: согласен на переезд. По всей видимости, практичный мужчина. Удручающе звучали призывы холостяков, проживающих в общежитиях. Те согласны были на любые новые бедствия и перипетии, только бы вырваться из объятий общаги. Водитель, который любил работать на даче, уже больше года безрезультатно и упорно подыскивал себе подружку-огородницу. Большинство ищущих пару, были просто подкупающе сентиментальны. Звучали раздирающие душу призывы: «Ищу свою половинку! Откликнись! Прямо спасу нет, как тоскую!»

«Нет. Как я люблю мужчин – подумала Катерина – это же фейерверк, фантастика. Не газета – настоящая кунсткамера. Выбирай – не хочу. Непьющие, работящие, дачники! Зачем мучаться здесь на террасе с ограниченным контингентом? Вот выбор. Это то, что мне нужно. Тридцать три богатыря. Выбирай любого. А где же дядька Черномор? Он и с ними, и в отдельности. Нет. Черномор мне больше симпатичен».

Катерина отложила газету и затосковала. Солнце приближалось к зениту, жара густела, а Американца всё не было. Живой ли? Первым появился непутёвый друг Американца. Он был в шортах, разлезающихся в стороны шлёпанцах на босу ногу, и нёс в руках потёртый полиэтиленовый кулёк. Друг робко поздоровался с Катериной, подсел к Степанову, и они целеустремлённо стали ждать третьего с деньгами. Через минут пятнадцать появился бледный, но улыбающийся Американец. Всё начиналось как обычно. Они распили чекушку, и Степанов сразу ушёл домой грустить. Катерина вдруг осмелела, решительно придвинула свой столик к столику друзей, налила себе в бокал тёмного и светлого пива, сняла шляпку и положила на стул рядом, как бы преграждая вход тёте Нюре, уже хищно кружащей на горизонте. Шляпка – символ протеста, намёк конкурентке с входным билетом в две гривны в руке, мол, не подходи, мест свободных нет. И Нюра поняла, не осмелилась, печально опустила руки, уже было умостившиеся перед грудью – первый признак жарких любовных излияний и сцен ревности – и ушла, скрылась в совковом мрачном гастрономе пить в одиночестве утреннюю горькую.

Они пили водку. Пустыми гранёными стопками был плотно заставлен весь столик и, казалось, что сейчас мужчины разыграют ими виртуозную шахматную партию. Голова у неё шла кругом. Она слушала и удивлялась. Два неприкаянных алкоголика устроили для неё поэтические чтения. Всё было по-настоящему: текст, чувства, слог и даже накал. Они были трогательно галантны и даже чуть куртуазны. Лица светились. Исчезло равнодушие, ушёл обычный забулдыжный трёп, на бледных щеках разыгрался румянец. Она не узнавала приятелей. Орлы, красавцы. Грудь вперёд, плечи расправлены, глаза блестят. Катерина – центр их внимания, источник вдохновения и накала, в ней сейчас – вся притягательность женского естества.

– Женщины. Слабые загадочные создания. Мы стремимся к вам, обожествляем, обожаем, пробуем создать идеал и что из этого получается? – тихо и вкрадчиво говорил, склонившись к ней непутёвый друг. – Помните, вы должны помнить.