Мишура - Ольга Ярмолович

— Ты в себе?

— Могу повторить по слогам: по-тра-хать-ся. И, мне кажется, из нас двоих не в себе явно скорее ты, чем я.

— Ну окей, допустим. И с кем?

— Да хоть с кем, ― Лара махнула рукой и лучезарно улыбнулась официанту, забирая бокал с подноса. ― Хоть с Мишей. Почему нет?

***

В группе на экономе их было примерно пятьдесят на пятьдесят: парней и девушек. Равное соотношение сил. Качественный баланс.

Группа получилась дружная. Заводилой обычно выступала Лара ― бессменная староста и partymaker, как она сама себя называла. Горластая высокая блондинка, которая первые несколько лет чаще организовывала университетские тусовки, чем ходила на лекции.

— Лар, вот в других группах старосты и расписание вовремя в чат отправят, и на паре, если кого нет, прикроют. А ты? А тебя самой на половине пар нет! ― бывало начинал кто-то возмущаться.

— Так, от кого такое еще услышу ― в пятницу не жду! И в субботу тоже, никакой халявной виски-колы больше, понятно? ― рявкала в ответ девушка.

Лара была провинциалкой, жила в общаге, по выходным подрабатывала барменом в клубе, куда благодушно раздавала флаеры на фри-дринки для «своих», и организовывала допуск к выступлениям лучших диджеев. Играла в КВН за универ, и, несмотря на нестабильную посещаемость, так виртуозно могла орать в деканате, решая вопросы группы, что старостой оставалась вплоть до самого выпуска. Да и кто бы решился ее сместить? На самом деле Лару любили ― смешливая, яркая, она непринужденно завязывала разговоры и знакомства, с ней было весело и легко. Лара была «праздником, который всегда с тобой».

Наверное, противоположности действительно притягиваются, иначе никак нельзя объяснить, почему себе в подружки с первой совместной пары Лара выбрала тихую и всегда как будто немного «кислую» Аньку Богданову. У Аньки обычно было такое выражение лица, как будто она страдает или съела что-то не то, и теперь у нее болит живот. Другие считали это надменностью, и только простая, но добрая Лара разгадала в этом застенчивость.

Миша был их одногруппником и вторым человеком, после Лары, кого Анька могла бы назвать своим другом.

***

— С Мишей? ― за окном заморосил снегодождь.

— Почему нет? ― ответила вопросом на вопрос Лара и, отставив бокал, потянулась к пирожному. ― Вы давно знакомы, всегда неплохо ладили и, по-моему, у него сейчас никого нет.

— По-твоему, для первого раза достаточно «неплохо ладить с человеком»? ― Анька постаралась, чтобы ее комментарий звучал максимально саркастично.

— По-моему, это уже что-то. И потом, лучше так, чем с незнакомцем из «Тиндера». ― Лара запнулась, а потом хохотнула: ― Черт, тем более, и «Тиндера» уже тю-тю.

Анька закрыла глаза и попыталась представить себе Мишу голым. Получилось плохо. Богданова была стыдлива. Тем более, в последнее время Мишу она скорее слышала или читала, чем виделась вживую. Последний раз они встречались лицом к лицу почти год назад, в мае, когда неуемная Лара собрала всех на шашлыки. Тогда Миша показался ей немного грустным. Он снова начал курить, и на его обычно чисто выбритом лице появилась щетина. Анька вздохнула:

— Плохой вариант.

— Почему?

— Мы друзья. Это нечестно. Получается, будто я его использую…

— Анька, смотри, ― крикнула Лара, показывая пальцем в сторону барной стойки. ― Какое нарядное украшение, правда? Даже не жалко, если через пару лет оно тебя разорвет изнутри, ага?

Барная стойка была увешана мишурой. Нарядная, переливающаяся, в этот раз она показалась Аньке склизкими щупальцами неведомого инопланетного существа, которое проникло ей под кожу и жрет изнутри. Опять затошнило. Даже странно, что она не заметила мишуру, когда только вошла.

— Окей, ― сглотнула девушка и кивнула. ― Значит, Миша. Но мне нужен план.

***

План созрел окончательно через пару часов и уже в следующем заведении, куда ее потащила Лара. Тяжелые решения требовали алкоголя, причем такого, который никак не ассоциировался с Новым годом, чтобы не разбудить коварную мишуру и связанную с ней рвоту раньше времени. Девушки засели в полуподвальном баре где-то на задворках Покровки. В декабре Москва не балует солнцем, и ранние сумерки стремительно перетекли в бесконечную ночь.

После третьего бокала Аньке казалось, что они здесь уже вечность.

С легкой руки Лары приняли волевое решение: писать Мише прямо сегодня.

Анька начала нейтрально:

— Привет. Как суббота?:)

Переписка шла непринужденно, но девушка не спешила переходить к самому главному. Отказ, казалось, одновременно растопчет ее и успокоит.

— Аня, хватит, ― в какой-то момент решительно перебила ее уже уставшая и нетрезвая Лара. ― Сидеть тут всю ночь у меня не хватит ни здоровья, ни времени. Сейчас же берешь и приглашаешь его к себе, быстро!

Богданову немного мутило, то ли от волнения, то ли от плохого виски. Казалось, что мишура готова взять над ней верх, и все может случиться гораздо раньше, чем под бой курантов.

— Кажется, мне нехорошо, ― девушка сглотнула, ― я в туалет.

— Значит, пиши ему из туалета! ― крикнула Лара вслед уходящей Аньке.

***

В жизни Богдановой всегда было много страхов.

В младших классах она трусила принести домой четверку в дневнике, боялась случайно намочить манту, опасалась, что мама найдет в мусорном ведре фантик от лишней съеденной конфеты.

В старших переживала, что провалится на экзаменах.

Сейчас, будучи более чем совершеннолетней, она боялась начальницы, смены работы, знакомств с новыми людьми, а теперь и мишуры. Однако больше самой мишуры она боялась, что кто-то со стороны узнает об этом ее дефекте и поймет, насколько она «ненормальная».

Переводя взгляд со своего отражения на экран телефона в тусклом свете барного сортира, Анька окончательно поняла, что у нее есть еще один страх в копилку к вышеупомянутым.

Она боялась признаться самой себе, что Миша ей давно нравится.

На экране смартфона продолжало гореть уведомление о последнем сообщении:

— Ок. Можно:)

Богданова набрала побольше воздуха в легкие и напечатала:

— Договорились, жду!

Немного поколебавшись, вдогонку припечатала смайликом в форме сердечка.

«Ну все, обратной дороги нет», ― с этими мыслями Анька резко крутанула ручку двери и выпала в темную тесноту полуподвала.

***

31 декабря Богданова проснулась от дикого першения в горле.

Вот оно, похоже начинается.

Машинально потянула на себя одеяло, перевернулась на другой бок, хотелось зарыться внутри подушек и никогда не вставать. Тем более, сегодня.

В голове еще крутились обрывки ночных воспоминаний, тот момент, когда цельный сюжет сновидения рассыпался, и от него остались только нечеткие куски, обрывки и обноски эмоций, подернутые непрозрачной пленкой. Кажется, во сне она орала, орала и плакала до боли в горле. Снилось что-то отчаянно болезненное, они говорили с мамой, ходили к соседям,