Быть похожим на Давида Сасунского - Виктория Вартан

Не успел он доесть хлеб с сыром и виноградом, как вдруг где-то справа от него послышался громкий, заливистый лай собаки. Через несколько минут из-за гущи спутанных виноградных лоз выскочил огромный волкодав и кинулся к нему. Сердце у мальчика неистово забилось от страха, но он не растерялся: схватил с земли камень и бросил в собаку. Он понял, что попал в неё, так как волкодав, дико взвизгнув от боли, исчез в винограднике так же неожиданно, как и появился. Давид тревожно оглянулся, пытаясь унять бешено стучавшее сердце. Однако через пять минут снова раздался лай, и уже не одной собаки, а целой своры. Давиду стало страшно, но он лихорадочно стал искать глазами: чем бы защититься? У самой обочины дороги лежал большой, увесистый камень. Он перепрыгнул через ров и обеими руками поднял кусок гранита.

Лай приближался всё ближе и ближе, и вот уже свора собак, скалясь, окружила Давида. Он обеими руками высоко поднял камень и, держа его наготове, всякий раз, когда к нему подступал близко какой-нибудь из разъярённых псов, замахивался им, делая вид, что вот-вот бросит в него.

— Эй! Кто там залез в виноградник? — услышал Давид голос приближающегося сторожа. — Вылезай скорей, не то собаки разорвут на части!

В это же самое время по дороге мимо него проехал автобус, но Давид даже не оглянулся. Он только успевал отпугивать камнем то одну собаку, то другую. Краем глаза Давид заметил, что автобус, отъехав метров десять, остановился. Из него выскочил высокий человек. «Наверное, водитель», — успел подумать Давид. С ломиком в руке он бежал на помощь к мальчику. Вслед за высоким человеком из автобуса вышли несколько пассажиров, все они бежали к Давиду, на ходу поднимая с земли камни.

— Беги к автобусу, мальчик! — крикнул высокий, подбежав к Давиду. — Беги скорее к автобусу! Я с ними справлюсь!

Давид бросился бежать, однако, отбежав несколько метров, остановился, тяжело дыша. Оглянулся назад на высокого. Тот, замахиваясь ломиком, отгонял от себя собак. Мальчик, словно загипнотизированный, смотрел на высокого — страшно было подумать, что было бы с ним, если бы автобус не остановился… Только теперь он понял, что одному было бы не справиться.

— Беги сюда, мальчик, сюда! — кричали сгрудившиеся у автобуса остальные пассажиры.

— Эй! — крикнул появившийся сторож. — Не трогайте собак! Не трогайте совхозных собак! Я их сам уйму!

И сторож стал окриками и палкой отгонять собак, а те, услышав голос своего хозяина, начали успокаиваться и одна за другой исчезли в винограднике. Через несколько минут, что-то недовольно бурча под нос, ушёл и сам сторож.

Симон, Амо и красноносый пассажир

— Амо, может, ты сядешь за руль? — спросил высокий своего напарника, коренастого человека с грустными глазами и короткими чёрными усами, когда пассажиры вошли в автобус и уселись по своим местам.

— А ты что, уже устал?

— Устать-то не очень устал, а вот попить воды и познакомиться с этим мальцом поближе охота. — При этих словах высокий положил свою огромную руку на голову Давида и добродушно улыбнулся ему.

— Ну, раз так, Симон, тогда я поведу машину. — Амо как-то странно крякнул, провёл рукой по усам и сел на водительское место. Давид посмотрел на его жёлтую футболку: она вся взмокла от пота и прилипла местами к спине. Амо включил зажигание, мотор заработал.

— Так куда же ты путь держишь по такой жаре? — спросил Симон, присев перед мальчиком на корточки, так как с высоты своего роста он видел лишь полотняную кепчонку Давида да кудри, выбившиеся из-под неё.

— В Ереван.

— Клянусь вот этой прекрасной дорогой, — при этих словах Симон энергично постучал по асфальту, — ты поступаешь правильно, что едешь в Ереван! Это замечательный город! Забирайся скорей в автобус: мы тоже едем туда.

Давид вскарабкался в автобус, вслед за ним — Симон.

— Садись вот тут, на переднее место, рядом со мной, — сказал Симон, усаживая мальчика на переднее сиденье у окна.

Машина тронулась. Окна и люки в крыше автобуса были открыты, и ветер, врывавшийся в салон машины, приятно обдувал разгорячённые от жары лица пассажиров.

— Очень испугался собак? — спросил Симон, улыбаясь. Давид заметил между его крепкими зубами небольшой просвет. — Небось и сейчас ещё у тебя поджилки трясутся от страха? А?

— У меня? — Мальчик возбуждённо вскочил с места. — Да я никогда ничего не боюсь — как Давид Сасунский!

— Вот как! Что ж, правильно, настоящий мужчина никогда и ничего не должен бояться. А как тебя зовут?

— Давид. Мама меня назвала так в честь Давида Сасунского.

— Товарищи! — Симон обернулся назад к пассажирам. — Все слышали эту замечательную новость? Этого мальчика назвали Давидом в честь Давида Сасунского!

Пассажиры заулыбались. Раздались голоса:

— Правильно сделали — хорошее имя!

— Нынче многих так зовут!

— Вот и дождались наконец, что на армянской земле родился новый богатырь! Этот тост — за нового Давида! — воскликнул пассажир с красным как перец носом и отпил глоток из бурдюка, что лежал у негр на коленях. — Аминь!

Все засмеялись.

— А сколько тебе лет? — спросил Симон у Давида, когда все умолкли.

— Восемь с половиной.

— Смотри-ка, а я-то думал, больше — лет двенадцать.

— Что ж тут удивительного! Я родился крупным и сильным, как Давид Сасунский! — гордо сказал Давид. — И даже похожим на него, поэтому мама и назвала меня его именем.

С секунду Симон внимательно разглядывал мальчика долгим, изучающим взглядом, потом неожиданно вскричал:

— Братцы, а он и впрямь новый Давид! Клянусь своим двухметровым ростом, ты как две капли воды похож на Давида Сасунского! У него тоже румянец был во всю щёку и такие же глазищи, как у тебя. И такая же шапка чёрных кудрей!

Слова Симона вызвали у пассажиров весёлый смех. Мальчик же благодарно посмотрел на великана — тот говорил очень серьёзно, без улыбки.

— Хочешь пить? — спросил Симон, достав из сумки большой термос.

— Очень.

Симон наполнил пластмассовую крышку водой из термоса и протянул Давиду. Мальчик с жадностью выпил: вода была ледяная, словно из родника.

— Вкусная? — спросил Симон.

— Да, очень.

— Ещё бы! Это же ереванская! Самая вкусная вода в мире! Я только её и пью всё время. Не веришь? — спросил Симон, заметив, что по лицу мальчика пробежала недоверчивая улыбка. — Вот, видишь? — Он показал на термос. — У меня два таких термоса. Когда я выезжаю из Еревана в рейс, я наполняю их ереванской водой. Один выпиваю по дороге из Еревана, другой — когда возвращаюсь туда. — Он наполнил водой пластмассовый стакан и выпил залпом.

— Дай и мне попить, Симон, — попросил Амо, не спуская глаз с убегавшей вдаль дороги.

Симон наполнил стакан, встал с места и подал воду Амо. Тот, всё так же не отрывая меланхоличного взгляда от асфальтовой ленты, выпил. Потом тыльной стороной ладони вытер рот и усы.

— А ты думаешь, почему я такой высокий? — спросил Симон мальчика, беря протянутый пустой стакан. — Не знаешь? — Симон с лукавой улыбкой поглядел на Давида. Тот покачал головой. — Потому что с детства пью только ереванскую воду.

— И никогда, никогда не пьёте ничего другого? — Давид с сомнением поглядел на Симона.

— Ни-ко-гда!

— Даже вина?

Давид смотрел на Симона во все глаза, не зная, верить его словам или нет.

— Даже вина. Если бы я пил вино, я был бы такого же роста, как вон тот дядька, что сидит слева от нас в третьем ряду. Видишь? Во-он тот, — сказал Симон, показывая на человека с красным как перец носом и бурдюком на коленях.

Давид повернул голову и увидел круглолицего плотного человека лет пятидесяти пяти или шестидесяти, с красным большим носом и чёрными усами, который в эту минуту отпивал из кожаного бурдюка с вином. Сделав долгий глоток, он вытер губы и опустил бурдюк на колени.

— Это я выпил за здоровье своего сына, к которому я еду на свадьбу! — сказал он и весело подмигнул Давиду.

— А что, он очень маленького роста? — тихо спросил Давид, повернувшись к Симону.

— Чуть выше тебя. Когда доедем до места, увидишь сам. Видишь ли, он всю жизнь пьёт одно только вино и поэтому не вышел ростом. На всю жизнь остался маленьким.

— Правда? И только из-за того, что пьёт вино?

— Клянусь вот этой чудодейственной ереванской водой!

— Послушай, не морочь ты мальчишке голову, — сказал вдруг Амо, на секунду обернувшись к своему напарнику.

— Это я морочу ему голову? Я не голову ему морочу, а просвещаю. А кстати, кроме шуток, Амо, если бы ты никогда не пил вина, может, ты вырос бы с меня ростом тоже.

Амо ничего не ответил, лишь махнул на Симона рукой: мол, что с тобой говорить.

«Чокнутый, что ли, этот Симон? — подумал Давид. — Ну, если не чокнутый, то всё-таки странный он какой-то. Ну и пусть! Зато с ним очень весело». Некоторое время в автобусе царило молчание. Кое-кто даже дремал, свесив голову на грудь.