Люди и боги - Юрий Влодов

Иномирец

Триптих-гипотеза

Иномирцу тесно во Христе, —Еле уместился на кресте.

1

Над Иудеей, прокаженной и святой,Над человечьей срамотой и суетой,Провисло корабля мерцающее дно,И тучей грозовой окуталось оно.И псевдобога тяжеленная рукаВ миг расставанья по-отечески легка.И псевдочеловек, прекрасный и нагой,На огненный песок ступил босой ногой…И хлынул ливень…

2

— Я — сын Господен! — что тебе во мне?!— Нет, погоди. Однажды на войне(Когда еще у кесаря в опалеЯ не был) мы в шатре походном спали.И я спросил: как долог римский век?Ответил кесарь: «Мир стоит на страхе!Но помни: розы не растут на прахе!..»Мне жаль его… Он слабый человек…А я живуч, коварен и силен.Мой череп слишком густо заселенИдеями, угодными судьбе.Моя удача — кроется в тебе!Смирись, мой сероглазый пьедестал!..— Прости, Пилат! — я так от вас устал!..— О, мудрый плут! Я верю в наш венец!Легенда есть, но надобен конец! —Эй, стража!..

3

Что видел Ирод? — только молнию в пыли…Что слышал Понтий? — только бабий стон земли…Взглянул с креста Христос на космолетный след,И сам закрыл глаза. На много тысяч лет.

Книга третья. «Едет Спаситель на драном осле…»

* * *

Странные слухи о странном после:Хохот и гогот в народе посеяв,Едет Спаситель на драном осле,Едет Спаситель спасать фарисеев…Пьяным народом гоним и храним,Ногу поставил в тряпичное стремя…Бог на осле! И, как крылья, над нимПагубно свищут Пространство и Время!..

* * *

Из песков — жара утробьяСмертной тяготой томит.И ледовые надгробьяЧужемирных пирамид.Над загадочным ЕгиптомСолнца сплющенный вопрос.И божественный постскриптум:Ослик, Дева и Христос.

* * *

Такая жуть, такая дичь в пустыне,Что дьяволом почувствует себяНе только дух, но даже раб земной…«Эй, — кто живой?! Ни ворона, ни крысы…Гадюка проблеснула по бархану,Как жалкий отголосок Божьей мысли…Кто прячется во мгле?!»«Я — тень твоя!..Твоя судьба по имени Иуда!..»«А-а… Это ты… Меня предупредили,Что ты живуч… Ты сделаешь свое…»«Бессмертен дух! — и тень его бессмертна!..Но тень имеет свойство отделяться…Да и судьба, как зеркало времен,Живет своей неуловимой тайной…»«Ты знаешь больше, чем дано рабу.Чтоб не прослыть в легендах слабовольным,Бог как бы отвергает всю палитруПолутонов…Ты понял, иудей?..»Так повстречались Небо и Земля.Добро и Зло соприкоснули крылья.Два мира параллельных в одночасьеПересеклись крестом…

* * *

Сохнут простиранных тучек простыни…Божий безумец уходит в пустыни…А по следам боголепного сынаВяло хромает приблудная псина.Ищет безумец блаженное место,Месит ногами песчаное тесто.Псина натертую лапу замоет,В спину Мессии по-бабьи завоет.Ветры взывают: «Ах, дети вы, дети!Дети вы, дети! — куда же вас дети?!Все мы срамны в этом мире убогом,Все мы равны перед Господом Богом…»Ветры по-бесьи пески подвевают…Да в занебесье свищи подвывают…Так и бредут — обреченные, в паре,Две сироты… Две безумные твари…

* * *

Рыжий апостол, замызган и бос,Задал Учителю робкоСамый существенный полувопрос,Глупый, как пробка:«Если разверзнутся хляби и СудВсех безымянных разбудит?!»«А-а, ерунда! — усмехнулся Исус, —Хуже не будет.Видишь? — и месяц прощально поник,Но от него не убудет…»«Благослови! — прошептал ученик. —Хуже не будет…»

* * *

На драном лужке в Гефсиманском садуСбивались в бараний кружок,А солнечный спрут в этом райском адуПо-черному жег.Бесполые юноши вякнули тостВо здравие рек и хлебов.«Была бы любовь! — отозвался Христос. —Была бы любовь!»Лягушечья желчь исторгалась из уст,Дымилась испарина лбов…«Была бы любовь! — отмахнулся Исус. —Была бы любовь!..»Вселенская ржа не имеет границ!И только любви — не распять!..А странное облако, падая ниц,Взмывало опять…

* * *

Говорил Назарянин блуднице:«Замоли перед Богом грехи,Припади к сероглазой божнице —К неземному зерцалу реки…Та река непомерно глубока,Меж пустынных течет берегов,В ней глаза несравненного БогаПотемнели от ваших грехов…»И склонилась нагая блудницаК роковому зерцалу реки…И темнела, чернела божницаОт простертой греховной руки…

* * *

Он ей сказал: «Не бойся, ты — жена,Достоинства мужского половина».И обвила блудницу тишина,И эта тишина была невинна.Он пояснил: «Господние устаОбщаются с объектом бестелесно.Ты — мотылек, взлетающий с куста,Твоя любовь мгновенна и безвестна…»Сказала дева: «Гефсиманский сад —Всевышнее томительное поле!..Ты дал мне жизнь… Возьми ее назад…Я мотылек, я — бабочка, не боле…»Стоял июль на солнечных часах,Еще вовсю пускала соки плаха,И тихий ангел плакал в небесах,Как тайная невидимая птаха…

* * *

Внимал Иуда чуждому Христу —«…познавший грязь — познает чистоту…»Мрачнел Иуда: ха! — нагая ложь!.. —«…познав суму, богатство обретешь……в клубке смертей — бессмертной жизни свет…»…Клубок сетей на целый белый свет!..

* * *

«Будь счастлив!» — пожелал Христос Иуде.Тот усмехнулся: «Вот так мышь на блюде!..Был слеп осел в своем ослином счастье,А что в итоге, кроме волчьей пасти?..Остались от счастливца — хвост да грива…»«Пожалуй, так», — сказал Христос игриво.

* * *

Христос врубил вопрос ребром,Спружинил, как змея:«Предашь — заплатят серебром,А у тебя — семья!..Пусть для землян ты будешь тать,Пусть пострадает плоть…Но я молю тебя предать! —Так повелел Господь!..»Иуда взмок… Рванулся вон —В слепое пекло дня…Его ловил тоскливый стон:«О брат! — предай меня!..»

* * *

Прогнозировал всеми фибрамиУтопическую идею,Зашифрованными верлибрамиЗачаровывал Иудею.Но — кишело людское логово.Но — дороги легли крестово.Стало ясно, что Богу — Богово,А бродяге Христу — Христово.

* * *

Над Иудеей — ночная дрожь.Мерзлая площадь. Бугры халуп.Пасынок молит: «Прикончим ложь!»Отчим смеется: «Ты слаб и глуп!»Северный ветер. Не повезло.Месяц от стужи не рыж, а рус…Пасынок молит: «Прикончим зло!»Отчим смеется: «Землянин! Трус!»Настежь раскрыты глаза планет.Пасынок вскрикнул: «Старик и жмот!»Замерло Небо. Ответа нет.Замерло Время. Стоит и ждет.

Книга четвёртая. Крест

* * *

Листва в Иудее опала…Бездомье пришло и опала…Вся крыша судьбы протекла…Он молвил: «Послушай, Иуда! —Теперь мне действительно худо, —Рискни, приюти до тепла…Мне худо, ты слышишь, Иуда?Что далее — голод, простуда,И, может быть, даже — арест!..»Иуда взмолился: «Учитель!Ты — мученик наш и мучитель!Спасенье для гения — крест!..»Без лишних упреков и пренийУшел успокоенный гений,Убрел от людского тепла…А зимней природы опалаДождями и снегом опала…Вся крыша Земли протекла!..

Двое

Маленькая поэма

Иисусе на плахеОт пылающих глаз СатаныГлаза отвел…

* * *

Возник земной искусВ зеленой сини:Глазастый Иисус —Господен Сыне.Духовностью влеком,С мечтой о благе,Ступает босикомПо теплой влаге.Светлейший луч сквозной —Его молитва,Что ангельской слезойВ пути полита.С восхода отдан весьЦветам и гнездам,Несет земную вестьГосподним звездам.Кто воет позади?! —Шакал ли, бес ли?Казни, но пощади,Отец Небесный!Удушья тяжкий слой.Тяжелый воздых.И дьявольской хулойОплеван воздух.

* * *

Иуда темнолиц,Как ствол осины.Огневолосый лисС глазами псины.Он любит звон ключейИ куш случайный.Иуда — казначей,Общинник тайный.На вечное житьеСудьбой опознан.Он ученик ее,Ее апостол.Не клонится к вину,Не знает гнева.Но любит он одну…О Божья Дева!..Он свят, как благодать,Он гибче йога.Что может он отдать?Лишь только Бога.Шепнул полночный духОбняв Иуду:«Ты есть один из двух! —Я с вами буду».

* * *

Ах, стыдно неземной,Летучей птахеПочувствовать спинойВсю тяжесть плахи!А плоти жалкий стон?А слезы злые?Небесной жизни сонИ сны земные.В забвенье пал гонец.Душа молчала.Вот миг, когда конецЯвил начало.Ты выпал из гнезда,Птенец Вселенной,Твоя душа — звездаВо тьме нетленной.Под млечностью кадилЗавис над бездной.Казнил, но пощадилОтец Небесный.Постиг земную суть —Пылают кости.В глазницах — Млечный Путь.В запястьях — гвозди.

* * *

Как лунное кольцо,Как лик божницы,Надвинулось лицоБылой блудницы.От Млечного КрестаНеотдалимыМолящие уста,Сны Магдалины.Ни дева, ни жена,О Божьем СынеПечалится она,Дитя пустыни.Меж чахнущих хлебов,В захлестах смога,Зовет свою любовь —Живого Бога.Зовет душа — не плоть, —Так зычут гуси:«Сойди ко мне, Господь!О, Иисусе!»А вечности шугаВоняет тиной.И адская дугаНад Палестиной.

* * *

Cочатся медовые луны,Иудово племя хмеля,Полны виноградные чаши,Пусты виноградные лозы…И чудится голос Адама:«Помилуй, зверину, меня,Исусе сладчайший и горький,Что зимние слезы».Взошли под лунойОтдаленных дождей зеленя…И всхлип соловьяПовторяет сердчишко мимозы…Сухой, как земля,Тугой, как змея,Иуда безуменВ изломе священного транса,Он тайной гортанной клеймен,И ходит по кругуСладчайшая чашаПространства,Горчайшая чашаВремен.

* * *

Запричитал Иуда:«Только ялюбил тебя!Так мудрая змеяМладенца человеческого любит,И кольцами теснейшими голубит.Чтоб не был тынаивен и смешонНа ложе нашей пагубной подружкиЯ! —воровато поднял капюшон,Пошел и предал тайные пирушки!Чтоб не томился ты, как Божий перст,Земное горе не хлебал горстямиЯ! —проводил тебя на Божий крест,Прибил к покою Божьими гвоздями!Учитель! —Что же делать мне теперь? —Стонать и выть, как проклятому зверю?..»И он завыл, тихохонько, как зверь…И я поэт, ему, как зверю, верю.

* * *

На Голгофском холме закачалась крепленая Кресть.Скрежетали во мгле растревоженных высей кресала.Принял казнь на земле, дабы райскую силу обресть.Отмирали глаза, но душа в сей же миг воскресала.Вспыхнул голос небес и в дурманных долинах потух:«Трепещите, стада! — Был я пастырем грозным —и буду!..»И шепнул палачу Иисус, испускающий дух:«Отойди… не мешай… я спешу… я молюсь за Иуду…»

* * *

Да рухнет груз веков на черепушку плотника,Который обтесал корявый этот крест!Ни среза под спиной, ни ямки подлокотника,Видать, всему виной чумной небесный трест.В мертвецкие пески — по облачному ро́спаду —Уносит Херувим хрустальный стон в горсти:«Иудушка, прости! Ты верой служишь Господу!..За дьявольский искус, Иудушка, прости!..»Прохрупали грома преломленными сучьями,Уже распята мысль и лопается сердь!И праведный палач познал глазами сучьимиСмещение времен, где имя Жизни — Смерть!

* * *

Покуда шли суды да пересуды,Пока писалось тридцать три листа,Христос признал земную суть Иуды,А тот признал небесного Христа.И на кресте воскрикнул обреченный:«Ты весь во мне, как ласточка в огне!..»И повторил предатель обличенный:«Ты — весь во мне!..»Братались кровью Рай и Преисподня,Прощаясь и прощая болево:Простил Господь предателя Господня, —Постиг предатель Бога своего.

* * *

Пышных сионских мужей телеса.Стаи летучего гнуса.Слышат ли в гибельный час небесаБоль Иисуса?..Каплет на голову птичий помет.Ужас клубится под кожей.Жалостный Ангел над ухом поет:«День-то — погожий!»Если бы смог Ты, без Ангела, сам,В день этот синий влюбиться!Но вознеслось и ушло к небесам:«Сыноубийца!..»Бьется на плахе безумный истец! —Выгнул костлявую спину!..Сполохом молний ответил ОтецБлудному сыну!

* * *

Сквозь предсердье прямо в сердь,В сердце, вскормленное кровью,Как змея, проникла смерть,Нареченная любовью.Из пробитых смертью рук,В том забвении глубоком,Уходила, как недуг,Жизнь, дарованная Богом…Сгустки сдавленных зубов…Боль посмертного оскала…Так отцовская любовьСына Божьего ласкала.

* * *

Говорит Иисус Христу:«Ты предал мою плоть крестуВ этом сдавленном адском круге!Там, где Бога увидел ты,Вижу я Сатаны черты,Осязаю на горле руки…»Отвечает ему Христос:«Я лопатками в бездну врос! —Тесно мне в человечьей шкуре…И тебя я предал кресту,Потому что дано ХристуСмерчем быть во вселенской буре!..»И вздохнуло нутро раба:«Да, своя у богов судьба…»

* * *

И кровь, и пот…Святые мухи…И над, и под —Сквозные муки…А гогот рылСтраданья множит…Христос — бескрыл! —Взлететь не может!..Уже прелюд, —Вершина боли!..Ах, глупый люд, —Ослепли б, что ли!..Но туч клубокНазад вернулся —Как видно, БогУже очнулся:«Ты, что — бескрыл?! —Побойся Бога!..Ну? — воспарил?!Еще немного!..»

* * *

Кровяные плащаницы облаков.Млечный Путь — как чужемирный амулет.И похрустывает ржавчина оковНа живых мощах — на щиколотках лет.Бог смеется: «Видишь, сыне? — мир таков…»Дьявол хнычет: «Настрадались мы уже!..» —И похрустывает ржавчина вековНа Христовой — обезглавленной — душе.

* * *

Все небо духи перегладилиКаленым адским утюгом.А Бог завис на перекладине,В астрале смрадном и тугом.Слепой слезой Земля отплавала…Ликуй, Галактика! — труби! —Убит Господь руками Дьявола,Во имя Веры и Любви.

Книга пятая «В пустынном песке забвенья…»