Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - Абдул аль-Хазред

Не каждому под силу одержать победу в этой жестокой схватке. Но сильный способен противостоять кошмару и разогнать окутывающие сознание огненные вихри. Столкнувшись со светлой силой разума, демоны отступают, удаляясь в свои темные обиталища. Вместе с их уходом возвращается реальный мир с его привычными очертаниями, принося смятенной душе тепло и покой, а разуму – гордость очередной победой над злыми силами и сознанием того, что человек способен побеждать даже неведомое. Эта гордость вселяет новые надежды отыскать то, за чем он пришел сюда, за чем приходил туда, где он уже побывал и за чем пойдет дальше и дальше.

Но демоны никогда не уходят совсем. Потерпев поражение в прямой схватке, они не оставляют попыток одолеть человека, используя другие пути. Затаившись в своих темных убежищах, прячась во тьме или просто стоя у него за спиной, они начинают шептать… Они переговариваются друг с другом, советуясь, как лучше разделаться со столь сильным противником, и договариваясь, как затем поделить его душу и плоть. Они рассказывают ему самые страшные из придуманных ими легенд, совершенно немыслимых даже для самой изощренной человеческой фантазии. Они рисуют перед глазами картины, наполненные кровавыми, огненными и пепельными красками. Они произносят заклинания, составленные, наверное, самим первозданным кошмаром, вышедшим из бездны, когда ее осветила первая искра зарождения, и способные вызвать из мрака служителей верховного зла, отмеченных его раскаленной печатью. Они шепчут леденящие душу пророчества, возбуждающие с трудом преодолимое желание выхватить кинжал и вонзить его в сердце, чтобы не дать им сбыться. Они предостерегают о страшных напастях, неописуемых лишениях и коварных западнях, ожидающих ищущего, если он сделает хотя бы еще один шаг к своей цели.

Ни одного из слов, произносимых сотнями голосов, невозможно понять. Однако они складываются в голове в ужасные образы, не оставляя никакого сомнения в том, что они говорят именно об этом. Попытка же разобраться в этом жутком многоголосии не приносит ничего, кроме отчаяния. Голоса звучат едва слышно. Они напоминают пересыпание песка и зерна, вздохи кузнечного горна, свист ветра в приоткрытой двери, осторожные шаги и протяжное завывание. Иногда же пустоту разрывает леденящий душу вопль. Хлопанье крыльев и щелканье зубов, журчанье воды, тонкий визг металла и резанье веревки, пронзительный писк и зловещее уханье… Все это непостижимым образом складывается в почти членораздельные слова. Но самыми невыносимыми остаются звуки, которые невозможно описать, но которые неизменно сопровождают путника в пустыне. Это одновременно и треск, и свист, и скрежет, и насыпание мелких камешков в металлическую посуду, и еще невесть на что похожие. Они изо дня в день, из века в век повторяют одно и то же чудовищное заклинание: «Азифф… Азифф…» Они повторяют его то быстро, то медленно, то совсем глухо, то вдруг пронзают слух дьявольским шипением, то истошно кричат, то заливаются улюлюкающей трелью, заставляя что есть силы зажимать уши, чтобы не лишиться способности слышать. А ужасное «Азифф…» продолжает звучать в голове, проникая, словно жгучий яд, в самые глубины, стекая по позвоночнику и распространяясь по всему телу, вызывая нестерпимые мучения. Хочется в безотчетном порыве выхватить меч и броситься на того, кто произносит эти удушающие звуки. Но сколько ни вглядывайся во тьму, в ней не видно никого и ничего… Привыкшие к темноте глаза прекрасно различают все окружающие предметы, однако среди них нет ничего, что заслуживало бы смертоносного удара. Те, кто издает звуки, словно растворяются в воздухе или впитываются в песок. Но они, несомненно, существуют, ибо стоит угадать направление и приблизиться к ним, они замолкают, затаясь, будто их и не было. В следующее же мгновение вновь появляются уже совсем в другом месте, и так может продолжаться бесконечно, пока не помутится рассудок. И даже точно определив, откуда исходит это ужасное верещание, там невозможно разглядеть ничего, хотя звук раздирает уши, накатываясь плотными упругими волнами, которые, кажется, можно потрогать. Нет никакого сомнения, что существо, испускающее их, стоит рядом на расстоянии протянутой руки, но остается невидимым. Но тогда кто же это, если не демон? А если это он, то чего он хочет? Напугать? Внушить отчаяние, чтобы заставить повернуть назад и покинуть его владения? Довести до безумия, чтобы в конце концов похоронить в песках? А может быть, хочет рассказать что-то, чего не знает еще никто? Поведать о неведомом, восхитясь отвагой и упорством ищущего, и указать к нему путь? А может, он – такой же ищущий, пришедший из иного мира, о существовании которого никто даже не помышляет? Из мира, где все устроено по-другому и где нас самих назовут демонами? Может быть, он сам когда-то услышал на своем ужасном языке те же самые легенды и так же, потеряв покой, отправился на поиски следов того же загадочного? Может быть, он, распознав собрата по общности целей, хочет поделиться тем, что открылось ему в его поисках? Или расспросить о сделанных открытиях? Или хочет предложить объединить усилия в постижении тайн, хранящихся в скрижалях памяти и начертанных на руинах миров?

Но у путника не хватает мудрости подумать об этом. В мыслях человека, которому всю жизнь приходится бороться за нее со стихиями, все неизвестное испокон веков представляется враждебным. «Друг не будет прятаться», – рассуждает он, не допуская даже мысли о том, что таинственное «Азифф…» может звать его не в бездну, а к вершинам. Пустыня же, со всей своей жестокостью и таинственностью, всегда считалась обителью зла. Именно здесь обитают самые многочисленные и самые ужасные демоны, самые причудливые и кровожадные создания из мира призраков, самые неистовые охотники за душами людей. Именно они заманивают сюда путников, стремящихся отыскать сокрытые в пещерах и погребенные под песками драгоценные клады, найти таящиеся среди руин мертвых городов загадочные предметы, обладающие магической силой, увидеть и прочесть замысловатые символы, высеченные на источенных ветром и песком древних плитах. Именно они устами дряхлых старцев шепчут увядающим голосом волшебные легенды, именно они в обличье изнуренных странствиями паломников возглашают о невероятных чудесах благословенных и про́клятых уголков света. Именно они, притворившись прибывшими из диковинных земель словоохотливыми торговцами, поражают воображение дивными рассказами об увиденном и услышанном.

Но красноречивее всех древних легенд и удивительных историй во все времена звучит все то же таинственное и зловещее «Азифф…». Оно околдовывает, завладевая вниманием и мыслями, заставляя читать и обдумывать складывающиеся в глубинах сознания из отдающихся болью звуков слова и обращать их в невероятные образы, затмевающие действительность и долго являющиеся затем в нескончаемой череде кошмарных сновидений.

Услышать его можно не только в пустыне. Оно звучит под сенью пальм в благодатных оазисах и на склонах гор, в тенистых парках и фруктовых садах, напоминая о вездесущности темных сил и их неутомимости в поисках жертв. Однако здесь оно заглушается и подавляется живительным светом созидания и благодати, струящим противоядие от исторгаемого им ужаса. Наслаждающиеся благами и прелестями жизни не внемлют зловещему шепоту, они попросту не замечают его, ибо нет места темным мыслям там, где царит благоденствие. И лишь там, где властвуют смерть и отчаяние, голос зла звучит в полную силу. Путешественники же и торговцы, побывавшие в далеких землях, неизменно повторяют, что, если прислушаться, голоса демонов можно услышать в любом уголке мира. И что все они говорят на одном и том же языке: стоит лишь вслушаться – и во всем многообразии тонов, высот и оттенков можно всегда различить все то же непостижимое и леденящее душу «Азифф…».

Но тому, кто находил в себе силы не поддаться дурманящему и содрогающему шепоту, презирал ужасы угроз и распознавал хитрости, неведомые голоса нередко указывали верный, наиболее прямой и безопасный путь, вознаграждая бесценными сокровищами, ослепительной славой и поражающими разум открытиями, которые порой оказывались совсем не тем, что он искал. И лишь немногие ищущие задавали себе вопрос: приняли ли эти призрачные голоса участие в их судьбе, изменили ли они что-нибудь в их пути, помогли или помешали достичь заветной цели? И соответствовали ли их слова возникающим в голове образам и событиям? И были ли эти слова словами?! Означают ли эти звуки что-либо вообще? И существуют ли они?.. Не являются ли они видениями подобно призрачным миражам? Ночь не дает ответа на эти вопросы, она только рождает все новые и новые… Ответы может найти лишь сам ищущий, пройдя свой путь до конца.

Повесть первая

Прикосновение

Случилось так, что мне пришлось сжать в руках старенькое, видавшее виды копье, едва мне минуло пятнадцать лет. После смерти отца, мелкого торговца из Саны, никогда не видевшего богатства, дела моей семьи пошли совсем плохо. Мать, на руках у которой кроме меня осталось еще трое детей – двое братьев и сестра, – едва сводила концы с концами и никак не могла выбраться из долгов. Я по мере сил помогал ей и промышлял разными мелкими заработками у друзей отца, которые, да хранят их небеса, не оставляли нас своим участием. Но, несмотря на все старания, денег постоянно не хватало, и жить нередко приходилось впроголодь. Самой же большой неприятностью были долги, которые все росли. Матери пришлось продать все, что имело хоть какую-то ценность, и я все чаще стал замечать на ее глазах слезы отчаяния. Я прекрасно понимал, что если так пойдет дальше, мы станем нищими и нас ожидает голод. Нужно было искать какой-то выход.