Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

Строительство каменного храма

Голландская община, образовавшаяся в С.-Петербурге при реформатской церкви, построенной в 1708 г., со временем увеличилась. Некоторые из прихожан выполняли заказы православных общин города на Неве. Так, голландский купец Дирк Раш (Рам) в 1729 г. продал олово (по 7 руб. за пуд) для паяния железных листов на крыше Петропавловского собора[55]. В 1730 г. купец Абрам Лимбург поставлял материалы из Голландии для капитального ремонта Троицкого собора[56]. В мае 1732 г. по распоряжению Святейшего Синода голландскому граверу Оттомару Эллигеру жившему в С.-Петербурге, поручили гравировать штамп антиминса «в новопостроенную церковь, что в Летнем доме» императрицы Анны Иоанновны[57].

В годы правления Анны Иоанновны (1730–1740 гг.) руководство общины решило построить новую церковь взамен сгоревшей деревянной и обратилось к русской императрице с прошением дозволить купить «обретающийся на Адмиралтейской стороне, перешед зеленый мост, на Мойке реке, по левой стороне перспективы угольный (угловой. – а. А.) дом господина генерал-лейтенанта Лефорта»[58].

Прошение удовлетворили, и в 1730 г. голландцам выделили участок под церковь на углу реки Мойки и Невского проспекта. Впоследствии голландская община купила соседнее двухэтажное здание – на углу Невского проспекта и Большой Конюшенной, которым ранее владела графиня Строганова[59]. Образовался единый земельный участок, где «угольные дома» разделялись обширным пустующим двором.

Часовню Крюйса снесли в 1730 г. из-за ее ветхости, после чего богослужения перенесли в дом, купленный общиной Голландской церкви за 315 руб. 75 коп. Участок с этим домом располагался на углу реки Мойки и (будущего) Невского проспекта[60].

Помещение церкви построили на Мойке между участком полиции и домом пастора. С Мойки был и вход в церковь. «Церковь эта имела вид обыкновенного здания; богослужение отправлялось в большой зале, – сообщалось в православной печати. – Первым пастором был Грубе»[61]. Несмотря на то что община никогда не была большой, за исключением короткого периода в XVIII в., она всегда имела священников; некоторые из них – заметные и интересные личности. Преемником скончавшегося в 1724 г. первого пастора голландской церкви Х. Г. Грубе стал Г. Крамер, в течение последующих 20 лет, вплоть до своей смерти в 1744 г., служивший общине[62].

Пастор Й. Гаргон (служил на приходе с 1770 г.) – первый летописец истории голландской реформатской церкви в Санкт-Петербурге. Он пишет, что новое здание храма построено в 1741 или в 1742 г. под наблюдением пастора Г. Крамера[63]. Однако петербургский историограф Федор Туманский приводит более раннюю дату постройки: «Реформатская голландская каменная (церковь), в 1739 году заведенная, состоит близ Зеленого моста в доме ныне купца Брауера»[64]. Это противоречие можно упразднить, если допустить, что 1739 г. – начало возведения храма, а 1741–1742 гг. – завершение строительства.

Необходимые на постройку средства получили в виде пожертвований от Генеральных штатов – 2000 гульденов и от сбора средств в Амстердаме, принесшего около 5000 гульденов. Члены общины и заинтересованные лица в Санкт-Петербурге внесли также свои вклады в строительство[65].

В 1744 г. любимого прихожанами пастора Крамера сменил пастор Й.Ф.Х. Карп (1719–1794). Его служение на этой должности закончилась плачевно в 1749 г. – ссорой с церковным советом. Конфликт возник из-за расхождения во мнении о назначении солиста церковного хора и постепенно перешел в борьбу за власть не только между давними прихожанами и новоприбывшими, в числе которых был и сам пастор, но также между российскими властями и представителем нидерландского правительства. Конфликт разрешился только после продолжительной судебной тяжбы с участием российских властей. Расходы, связанные с судебным разбирательством и с неудачным результатом для церковного совета, поставили общину на грань разорения[66].

Голландская община в эпоху Екатерины II

По причине затянувшегося внутрицерковного конфликта община смогла назначить следующего пастора лишь в 1770 г., а пока была вынуждена пользоваться услугами пасторов французской и немецкой реформатских общин. С ними у голландцев еще раньше установились прочные связи, в свою очередь они тесно сотрудничали и между собой. Немецкий пастор Л.Ф.А. Дилтей (1726–1767 гг.) находился на службе у французской и немецкой реформатской общин С.-Петербурга, однако при назначении его на должность в 1760 г. голландцы решительно заявили, что также считают его своим пастором[67].

Одно время даже рассматривался вопрос об объединении всех трех общин в церковное сообщество, однако до дела не дошло. Голландские моряки, с которых взимался «церковный налог», потребовали на этом основании ведения службы на родном языке. Община из-за конфликта с Карпом потеряла почти всех своих членов: если в 1748 г. она насчитывала 176 членов (мужчин), то в 1770 г. их стало всего 22.

Но внутренние конфликты не влияли на укреплявшиеся русско-голландские связи. Так, голландский мастер Петр Броувер (на русской службе с 1741 г.) восстановил сгоревший шпиль Петропавловского собора[68]. Голландец Андрис Форсен (Andries Voorsing), «часового дела мастер», стал первым городским часовым мастером города. Он монтировал и много лет обслуживал часы на Петропавловском и Исаакиевском соборах, церкви Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Скончался в 1747 г.[69]

Его дело продолжил часовой мастер Оорт Краас Барент (ум. в 1764 г.). Он привез в Петербург новые часы с карильоном для колокольни Петропавловского собора, которые изготовил в Голландии по заказу русского правительства[70].

В 1770 г. для голландской общины назначили нового пастора – Я.И. Гаргона (1770–1775 гг.). За время его служения к 1775 г. число членов опять возросло[71]. Пастор Гаргон оставил описание интерьера голландского храма: «Расположение кафедры и скамей для пастора, церковного совета и общины – согласно голландскому вкусу, но без стульев, а со скамьями по обеим сторонам до самого конца и с широким подходом к ограде для крещения и кафедре. Вся резьба по дереву покрашена в небесно-голубой цвет, растительный орнамент всюду позолочен, что очень украшает и без того красивую кафедру. Мужчины сидят по правую руку, женщины – по левую, до самого конца на скамьях, скамьи пастора и членов церковного совета, как и у нас, стоят вдоль стен по правой и левой сторонам, неподалеку от ограды. Аналои покрыты зеленой тканью»[72].

Гаргон сообщает, что в мае 1771 г. из-за сгнивших балок чуть не обрушились чердак церкви и крыша кафедры. Появилась необходимость заменить их, и службы временно были перенесены в одну из комнат Гаргона. В результате ремонта был поднят потолок церкви, пристроена еще одна комната и проложена новая отопительная система. После окончания работ Гаргон написал стихотворение «В честь замечательного ремонта Голландской реформатской церкви в Санкт-Петербурге, оконченного 24 июля 1771 г.»[73].

В 1752 г. на русскую службу поступил Йохан Исаак де Сварт. С 1773 по 1791 г. он являлся нидерландским резидентом и главой голландской колонии в С.-Петербурге. Йохан Сварт подвизался и на церковном поприще, сначала как церковный староста (с 1769 по 1772 г.), а затем как председатель церковного совета голландской реформатской церкви (с 1774 по 1793 г.)[74].

Среди постоянных и временных прихожан насчитывалось большое количество германо– и франкоязычных членов общины. Появилась необходимость иметь, по крайней мере, двуязычного пастора. В 1769 г. данное желание совершенно четко, с полной ясностью высказал церковный совет. Поэтому преемником Гаргона стал Й.Х.Л. Реутер, немец, который учился в Голландии. Реутер являлся пастором в церкви с 1777 по 1798 г.[75]

Уже упоминалось, что голландские моряки требовали проведения богослужений на своем родном языке, да и другие прихожане, особенно новоприбывшие из Фризенвейна, предпочитали ведение службы на голландском. Это было отражением сложившейся ситуации. Для большинства более или менее постоянных прихожан немецкий – язык повседневного общения, тем не менее новоприбывшие и заезжие оказались в состоянии настоять на проведении богослужений на голландском. В 1777 г. церковный совет постановил, что впредь службы должны будут проводиться как на немецком, так и на голландском языке. [76]

О тогдашнем положении инославных христиан сообщал петербургский историограф Г. Богданов. Отметив, что «господствующая в Санкт-Петербурге, как и во всей России, есть вера восточная или православная Греко-кафолическая», русский автор продолжает: «В рассуждении же множества иностранцев, обитающих в Петербурге и протчия христианскаго исповедания веры употребляемые в Европе, как то: западная, или римско-католическая, лютеранская, реформатская, калвинская и армянская, имеют беспрепятственное и свободное, по обрядам своим, отправление богослужения, в нарочно устроенных для молитвословия церквах»[77].