Черный воздух. Лучшие рассказы - Робинсон Ким Стэнли

Снова вскарабкавшись на брезент, он подполз к мачте и кое-как сумел убрать парус: онемевшие от холода пальцы нипочем не желали слушаться. Справившись со снастями, Карло вернулся в «нору» на корме и отчаянно вцепился в планширь. Вдруг шлюпка вильнула в сторону, едва не развернувшись бортом к волне. Поспешно схватившись за румпель, Карло чудом успел вовремя развернуть суденышко носом к огромному валу и задрожал от невероятного облегчения. Каждая новая волна казалась больше, выше предшественницы: в Лагуне волнение набирает силу с поразительной быстротой.

«Ну, ладно, – подумал Карло, – а дальше-то как?»

На веслах? Нет, не годится: во-первых, надо держаться носом к волне, а во-вторых – против такой болтанки попробуй-ка выгреби.

«Придется идти, куда волны несут, – сообразил он. – Если не к Мурано и не к Венеции, так хоть в Адриатику вынесет».

Подбрасываемый волнами, взлетая кверху, падая вниз, он призадумался: что ему светит, ежели вправду на волю волн положиться? На ветру такой силы голая мачта работает не хуже любого паруса, а ветер – вроде бы с норда… и малость к весту. Волны – таких высоченных он в Лагуне еще не видывал, а может, подобного здесь не случалось от начала времен – ясное дело, гонят шлюпку примерно туда же, куда и ветер. Выходит, в Венецию ему не попасть: Венеция строго на зюйде, а может быть, даже немного к весту от зюйда…

«Вот дьявол», – подумал Карло. А все из-за того, что он разозлился на этих японцев из-за Теотаки! Какое ему, спрашивается, дело до затонувшей мозаики из Торчелло? Помог ведь он иностранцам отыскать и увезти того самого бронзового коня, упавшего с Сан-Марко… и множество знаменитых венецианских каменных львов, символов города… и, господи Христе, целый Мост Вздохов! Так что же сейчас на него вдруг нашло? Откуда такая забота о всеми забытой мозаике?

Ну что ж, как бы там ни было, а дело сделано. Сделанного не воротишь.

Каждая новая волна поднимала нос шлюпки, проскальзывала под днище так, что Карло, имея на то желание, мог бы разглядеть ее подошву, а мачта ложилась едва ли не в линию с горизонтом, а после шлюпка выравнивалась, подымаясь на ломаный пенный гребень волны, словно бы только и думающей, как бы ей захлестнуть норку под брезентом, а самого Карло на дно уволочь… на секунду суденышко взмывало в воздух, освободившееся из воды перо руля делалось совершенно бесполезным, а затем Карло стремительно несло вниз, к подошве следующей волны. Наверху ему всякий раз думалось, что эта волна погубит его наверняка, и, хотя он вымок насквозь, а ветер с дождем были изрядно холодны, страх, постоянные приливы адреналина да плотная шерстяная куртка не позволяли замерзнуть. Около сотни волн внушили уверенность в том, что очередная, всего вероятней, пройдет под днищем, как и предыдущая, и Карло сумел наконец хоть немного расслабиться. Делать нечего: шторм придется пережидать, держа шлюпку строго носом к волне… и все тогда будет в порядке. Ну да. Пускай волны несут его через Адриатику в Триест или Риеку, в один из этих двух гнусных городишек, сменивших Венецию на троне Королевы Адриатики… принцесс, так сказать, Адриатики, и при этом – изрядных шлюх… а еще лучше – просто переждать шторм, развернуться да плыть восвояси.

Да, вот только Лидо… Некогда – архипелаг из трех островков, Лидо превратился во что-то вроде барьерного рифа, а волны такой высоты, перекатываясь через него, наверняка опрокинут шлюпку. К тому же в северной части Адриатика широка – одна ошибка (а вечно он, как ни крути, не продержится), и волны, ударив в борт, захлестнут, перевернут шлюпку, и не миновать тогда Карло встречи со всеми прочими венецианцами, нашедшими смерть на дне Адриатики… а все из-за этой треклятой Мадонны!

Сжавшийся в комок на корме, Карло пошевеливал румпелем, приноравливаясь к особенностям каждой волны, не обращая внимания на весь прочий хаос и тьму, охватившие море и небо вокруг. Мастерство мореплавателя, с коим он шел навстречу собственной гибели, вселяло в душу своеобразное мрачное удовлетворение, а о Лидо до времени лучше было не вспоминать.

Так он и вел шлюпку вперед, и вскоре начисто позабыл о течении времени, как бывает со всяким в отсутствие пространственных ориентиров. Волна за волной, волна за волной, волна за волной… На дне шлюпки скопилось немного воды, и настроение Карло заметно ухудшилось. Нет, так не годится: так шлюпка мало-помалу затонет прямо под ним.

И тут к пронзительному, неземному посвисту ветра присоединился громоподобный басовитый рокот. Оглянувшись назад, в том направлении, куда волны гнали шлюпку, Карло увидел белую полосу, тянущуюся слева направо, и сердце в груди его екнуло, сжалось от ужаса. Вот оно… там путь волнам и преграждает Лидо, превратившийся в барьерный риф.

Волны расшибались об отмели вдребезги: на глазах Карло над рифами взвивались к небу белые полотнища пены пополам с брызгами, а ураганный ветер тут же рассеивал их без остатка, обращал в ничто. Жуть это зрелище нагоняло – словами не передашь: пожалуй, в море тонуть и то не настолько страшно.

Но вот он… там, среди белых бурунов, малость правее… серый палец, тянущийся к черным тучам…

Кампанила?

Тут Карло пришлось отвернуться к набегавшей волне и выровнять шлюпку, но, вновь оглянувшись назад, он обнаружил, что ему не почудилось. Да, кампанила… возвышается над водой, точно угасший маяк…

– Иисусе Христе, – проговорил он вслух.

Казалось, волны несут его мимо, парой сотен метров восточнее. Однако поднятая на гребень шлюпка соскальзывала к подножию волны, да так быстро, будто вот-вот выскользнет из-под Карло, и в это время он самую малость отклонял румпель, направляя шлюпку под углом к волне, к западу, пока новая волна не поднимет суденышко на гребень, вынуждая выровнять руль. Раз за разом повторяя этот деликатный маневр, в нетерпении Карло не раз рисковал опрокинуться. «Нет, так не пойдет, не пойдет, – подумал он. – От каждой волны – не больше, чем она позволяет… и моли Господа, чтоб этого оказалось довольно».

Тем временем Лидо приближался, и ветер вроде бы гнал шлюпку прямиком к кампаниле. Которая это – та, что близ устья канала Лидо, или та, что на Пеллестрине, – понять Карло не мог, да и какая разница? Счастье, что его предки считали необходимым строить столь прочные колокольни. Улучив момент между волнами, Карло на ощупь отыскал под брезентом шлюпочный багор и бухточку тонкого троса. На подходе к кампаниле его ожидало самое сложное: беспомощно проскользнуть в паре метров от цели было бы крайне обидно, а врезаться в колокольню при такой-то волне – верная смерть. Правду сказать, чем больше Карло об этом раздумывал, тем сложнее, невыполнимее казалось ему задуманное. Охваченный страхом, он прекратил размышления и целиком сосредоточился на волнах.

Последняя оказалась самой большой. Чем ниже шлюпка скользила вниз, тем скат волны становился круче – казалось, спуску не будет конца. Черная громада кампанилы надвигалась неумолимо. Накатывающие волны с резким, убийственным грохотом разбивались о камень, а позади – это Карло видел отчетливо – струились, стекали вниз сквозь расселины в кладке невысокими, но бесконечно широкими водопадами. Грохот вокруг стоял невообразимый. Казалось, с гребня волны Карло вполне по силам допрыгнуть до верхнего окна кампанилы. Приготовив багор, он чуть довернул румпель в сторону, сделал глубокий вдох – один, другой, третий… Ревущая волна пронесла шлюпку в полуметре от башни, разбилась о камень, обдав Карло тучей брызг, и вот тут он налег на румпель всей тяжестью тела. Шлюпка стрелой метнулась в сторону, за кампанилу, а Карло, поднявшись на ноги, вскинул над головою багор, зацепил крюком нижний край оконного проема, потянул… Держится.

Теперь он оказался с подветра от башни. Разбивавшиеся о колокольню волны качали шлюпку вверх-вниз, шипели зло, однако без прежнего буйства, так что удержаться не составляло труда. Захлестнув конец троса за утку, Карло обвязал другим концом древко багра. Держался багор прекрасно, и он рискнул, наклонившись, привязать трос к утке намертво. Дальше ему предстояло рискнуть еще раз: едва кипящая, точно похлебка, вода, принесенная новой волной, подняла шлюпку выше, Карло вскочил с банки и ухватился за каменную плиту подоконника. Увы, плита оказалась слишком толста для его ладоней. На миг Карло повис в воздухе, цепляясь за камень одними кончиками пальцев, но тут же, подхлестнутый отчаянием, собрался с силами, подтянулся, сунул руку в окно, нащупал внутренний край подоконника, вновь подтянулся и сумел перекинуть через подоконник ногу. От каменного пола окно отделяло не больше четырех футов. Поспешно втащив за собою багор, Карло уложил его на пол, натянул потуже изрядно провисший трос и выглянул наружу.