Черный воздух. Лучшие рассказы - Робинсон Ким Стэнли

– Устал я, – упрямо твердит Питер. – Устал и без отдыха не могу.

– Что-то быстро ты уставать стал!

Не на шутку разозленные, оба умолкают.

– Ребята, – мягко говорит Джо, – вот грызетесь вы то и дело – это да.

Молчание затягивается. Брайан с Питером отворачиваются друг от друга.

Джо указывает вниз, туда, где гребень хребта впереди идет на снижение. Там относительно ровно: гранитные плиты, а между ними – песок.

– Отчего бы не встать лагерем вон там? Мы с Брайаном рюкзаки сбросим и еще прогуляемся вдоль хребта. А Пит пусть отдохнет и, может, костер чуть попозже организует. Если хвороста сумеет найти.

С этим и Брайан, и Питер согласны. Все трое спускаются к будущему лагерю, в удобную седловинку.

Двое идут наверх. Одолеть пологий подъем не составляет труда, и вот они снова на гребне, на неровной тропе, усеянной осколками камня. Молнии и лед превратили голые скалы под ногами в мелкий щебень. Среди черного гранита там и сям возвышаются желтовато-бурые выступы, окруженные кольцами каменной крошки. Путники дивятся на эрратические валуны, словно бы покоящиеся на гребне хребта с тех самых времен, как он поднялся к небу, прыгают с камня на камень, поводят освобожденными от груза плечами. В очередной раз углядев вдалеке барана, Брайан указывает вперед.

– О! Видишь? – восклицает он.

– Еще бы, – отзывается Джо, но на барана не смотрит.

Заметив это, Брайан досадливо хмыкает.

Долина с востока темнеет, укрытая тенью хребта. В полудюжине ярдов за Брайаном Джо, прыгая с ровного на ровное, бубнит нараспев:

– Назови то, назови се, назови… назови-и-и… Ну и идея! Вот у меня на ногах три мозоли. Ту, что на левой пятке, я Амосом назвал.

Тут он умолкает, взбираясь на гранитный уступ по плечо высотой.

– А ту, что на правой, назвал Горбуном. А потом стер еще правую щиколотку спереди, и эту мозоль окрестил Ахиллом. И теперь, когда я их чувствую, это не боль, а что-то вроде шутки. Нытье в пятках, – продолжает он, шумно переводя дух, – будто приветы, приветы на каждом шагу: привет, Джо, это Амос; привет, Джо, Горбун здесь… Изумительно! Так мне, пожалуй, и башмаки ни к чему. Надо бы снять их!

– Не стоит. Лучше оставь, – без тени улыбки советует Брайан.

Джо улыбается от уха до уха.

Путь становится круче, гребень хребта сужается. Оба замедляют шаг, идут осторожнее. Россыпи щебня сменяются огромными щербатыми скальными выступами. Дальше приходится двигаться на всех четырех, оседлав хребет, точно лошадь: левая нога упирается в восточный склон, правая – в западный. Оба склона, особенно тот, что с запада, круто обрываются вниз. Западный, самый отвесный, блестит в лучах солнца, словно покрыт позолотой. Джо гладит ладонью стену обрыва.

Вскоре гребень снова становится шире, дальше вполне можно идти. Под ногами опять хрустит щебень. Угловатые, хрупкие пластинки камня сплошь поросли лишайником.

– Прекрасный гранит, – говорит Джо.

– Не гранит – диорит, – поправляет его Брайан. – Диорит, или габбро. Состоит из полевого шпата и еще кое-каких минералов более темного цвета.

– Э-э, ты мне голову не морочь, – откликается Джо. – Гранит помню, и хватит с меня. Вдобавок, эта штука была гранитом задолго до того, как геологи начали давать камням имена, и нечего им с именами такие шутки шутить.

Умолкнув, он приглядывается к камню поближе.

– Хотя… габбро, габбро… а что, пожалуй, мне это слово по вкусу.

Оба петляют среди валунов, взбираются на уступы. Под ноги им подворачивается глыба кварца, возвышающаяся над черным гранитом. Камень сплошь в трещинах, будто по вершине его ударили исполинской кувалдой.

– Розовый кварц, – поясняет Брайан и идет дальше.

Джо смотрит на глыбу кварца, разинув рот, опускается на колени, подбирает пару осколков, разглядывает их во все глаза, но тут замечает, что Брайан уходит вперед.

– Эх, знать бы мне все на свете, – поднимаясь, говорит он себе самому.

И вот они на вершине. Все вокруг – много ниже. Джо останавливается рядом с Брайаном. Оба молчат, замерев в считаных дюймах один от другого. К югу хребет понижается, а затем снова идет на подъем, к тому самому скальному лабиринту, которым они любовались, только-только поднявшись на гребень. Куда ни глянь, всюду горы, тянутся вдаль, разбегаются во все стороны света, каждый румб компаса украшают белые складки снегов. Не считая вольного ветра, все вокруг неподвижно.

– Интересно, куда тот баран подевался? – нарушает молчание Брайан.

Двое путников сидят на вершине горы. Порывшись в груде камней, Брайан извлекает на свет ржавую жестяную коробку.

– Ага! Не иначе баран нам подсказку оставил! – говорит он, извлекая из коробки клочок бумаги. – Имя свое вот тут написал, а зовут его… хм… Диана Хантер.

– Чушь собачья! – возмущается Джо. – Какое же это имя? Дай-ка взглянуть.

С этим он выхватывает коробку из рук Брайана, жестяная крышка отваливается, и целый вихрь клочков бумаги – штук десять, а то и двадцать, – подхваченный ветром, летит на восток. Джо достает из коробки листок, застрявший на дне.

– Роберт Спенсер, – читает он вслух, – 20 июля, 2014 год. Так это все имена… память о людях, поднявшихся сюда и решивших увековечить этакое достижение.

Брайан хохочет.

– Да кому же подобное взбредет в голову? Ведь до этого пика пешком дойти можно, – со смехом поясняет он.

– Наверное, надо бы собрать, сколько удастся, – неуверенно говорит Джо, взглянув вниз с отвесного склона вершины.

– Зачем? Ты же не сотрешь им памяти о восхождении, хоть все листки растеряй.

– Откуда нам знать, – возражает Джо и сам же смеется над собственными опасениями. – А вдруг? Подумать только: двадцать человек изо всех уголков Соединенных Штатов разом лишаются воспоминаний об этом пике! Раз – и… будто ветром все выдуло из головы. И до свидания…

С этим он машет рукой на восток. Оба смолкают. Ветер свистит в ушах. Над головой проносятся облака. Солнце склоняется к горизонту. Вскоре Джо нарушает молчание, горячо бормочет о чем-то, машет руками, а Брайан слушает друга, глядя облакам вслед.

– Ты, Джозеф, все равно, что родился заново, – наконец говорит он.

Джо, склонив голову на сторону, умолкает. Оба сидят, смотрят вдаль. Мало-помалу воздух становится холоднее.

– Ястреб, – негромко говорит Брайан.

Джо вслед за ним провожает взглядом темное пятнышко, вознесенное в небо воздушным потоком, струящимся вверх от хребта.

– Это тот самый баран, – возражает Джо. – Баран-оборотень.

– Да нет, даже движется по-другому.

– А я говорю, он.

Пятнышко, свернув к ветру, поднимается выше и выше, кружит, парит над миром, едва шевеля крыльями. Поддерживаемое восходящим потоком, оно на миг повисает над исполинским лабиринтом скал… и вдруг устремляется вниз, несется к земле куда быстрее падающего камня и исчезает за частоколом острых вершин.

– Ястреб, – выдыхает Джо. – Яс-стреб… с-с-спикировал…

Оба переглядываются.

– Туда-то мы завтра и пойдем, – говорит Брайан.

Устали оба так, что ноги не гнутся. Скользя вниз по снежным просторам, с каждым шагом одолевая по пять, а то и по десять футов, путники быстро добираются до лагеря. Идут как во сне: левой… правой… левой… правой… благо, что спуск несложен.

– А что же с тем снежным бараном? – спрашивает Джо. – Я ведь даже следов его ни разу не разглядел.

– Может, это была просто галлюцинация. Общая, – предполагает Брайан. – Как оно там у медиков называется…

– Симбиотический психоз.

– Ну и названьице…

Недолгая пауза: оба на прямых ногах, точно лыжники, съезжают с крутого снежного увала.

– Надеюсь, Пит позаботился костер развести. Дьявольский холод там, наверху.

– Особенность психического ландшафта, – говорит Джо, вновь затевая беседу с самим собой. – Ну, разумеется, отчего нет? Выглядел он примерно так, как я и ожидал, это уж точно. Неудивительно, что я путаю все на свете. Ты, вероятно, увидел мою мимолетную мысль, бежавшую на волю, в пустыню гор. Ну да, снежный баран…