Элли и арфист - Прайор Хейзел

– Сыграйте! – повторил я, и мне удалось еще раз заглянуть ей в лицо. Ее глаза казались влажными, будто вот-вот наполнятся слезами, а взгляд – мягким. Она протянула указательный палец и провела им по струнам. Они отозвались плачем, прозрачным и неистовым, таким же, как и в первый раз, когда арфа лежала на заднем сиденье ее машины.

Я ждал. Эхо нот застыло в воздухе между нами. Но, похоже, эксмурскую домохозяйку Элли еще требовалось убедить принять правильное решение. Убеждать – это не совсем мое, но на этот раз я поставил перед собой задачу в этом преуспеть.

Я говорил, смиренно глядя на ее носки. Я сказал им, что не возражаю, если она уйдет и вернется позже, потому что иногда для принятия решения требуется время. Но независимо от того, вернется она или нет, арфа принадлежит ей, Элли Джейкобс, эксмурской домохозяйке. Это ее арфа, и так будет всегда. Я никогда не забираю подарки обратно. Арфа будет стоять здесь, в моем амбаре, и ждать ее. Она будет стоять здесь и ждать, сколько потребуется. На мой взгляд, это прозвучало недостаточно убедительно, поэтому я добавил: арфа будет ждать, пока море не высохнет (что когда-нибудь произойдет, если предоставить ему достаточно времени) и звезды не упадут с неба (что когда-нибудь произойдет, если предоставить им достаточно времени). Однако эта арфа никогда, никогда не будет принадлежать никому другому. Я ни за что не позволю другому человеку на ней играть. Так что, если она не вернется, арфа будет лежать здесь нетронутой до тех пор, пока не наступит конец света (что когда-нибудь произойдет, только, скорее всего, ждать придется довольно долго). И это было бы печально. А вот если она вернется и сыграет на арфе, это будет гораздо менее печально. Я добавил, что она может даже играть здесь, если ей так будет удобнее и она не захочет забирать арфу домой. Возможно, добавил я, арфа не идеально вписывается в интерьер дома эксмурской домохозяйки; возможно, она будет мешать вытирать пыль и пылесосить. Арфы иногда так поступают.

Наверху у меня маленькая уютная комнатка, в ней гораздо теплее, чем в остальной части амбара. Я предложил Элли на случай, если она сочтет нужным, использовать эту комнатку для игры на арфе, пока я занят изготовлением новых арф. Снизу я ее даже слышать не буду. У меня есть несколько самоучителей, и я мог бы их ей предоставить. У меня есть знакомая учительница игры на арфе, и я мог бы предоставить и ее. Все необходимые ингредиенты были на месте. Отдать ей арфу был мой выбор. Ей оставалось только пересмотреть свой выбор касательно того, принять арфу или нет. Я надеялся, что она еще раз все обдумает. Я был бы так счастлив, если бы она все обдумала еще раз. К этому моменту я сказал все, что хотел сказать. И замолчал.

Ее носки были совершенно неподвижны. Я слышал отдаленный грохот трактора и щебетание ласточек над крышей. Солнце светило через среднее окно чуть ярче, чем раньше. Лучи падали на арфу, и вишневое дерево светилось.

Наконец Элли Джейкобс произнесла:

– Если бы арфа осталась здесь, а я время от времени приходила на ней играть… в этом не было бы ничего плохого… не так ли? – Это звучало так, словно она разговаривала сама с собой, а не со мной. Я посмотрел ей в лицо, чтобы понять, хочет она получить ответ или нет. На ее ресницах сверкали крошечные капельки воды. Я решил, что ответ ей все-таки нужен и, возможно, даже окажется полезен. Я решил прибегнуть к такому трюку, когда задаешь вопрос, ответ на который настолько очевиден, что его не нужно произносить. Только она это уже сделала, и мне оставалось лишь повторить определенные слова, просто чтобы подчеркнуть их.

– Плохого? Что плохого в игре на арфе?

Она улыбнулась, отвернулась и, не проронив ни слова, пошла к машине. А потом села в нее и уехала.

Но я чувствовал, что она вернется.

4

Элли

Автомобиль едет, раскачиваясь, по аллее. Перед глазами все плывет. Я сама не своя – то плачу, то хохочу как сумасшедшая. Машину я веду на автопилоте. Наверное, мне вообще не стоило садиться за руль.

Обычно со мной такого не случается. Как будто я через волшебный портал ввалилась в чью-то жизнь. Мое существование каким-то образом трансформировалось во что-то яркое и светлое, наполненное резвящимися красками. Когда я проснулась сегодня утром, жизнь была совсем не такой.

В нынешнем состоянии я не могу вернуться домой и предстать перед Клайвом. Прогулка на природе – вот то, что мне нужно. Нужно найти какое-нибудь высокое место. Высокие места всегда помогают думать, а подумать мне сейчас необходимо. Я нажимаю на педаль газа и выезжаю на дорогу, ведущую к маяку Данкери.

Я оставляю машину на стоянке и поднимаюсь по каменистой тропинке к пирамиде из камней. Ветер треплет волосы и развевает пурпурные пучки вереска. Я вдыхаю прохладный морской воздух и свежий, торфяной аромат болот.

Если я приняла решение, которое, как я думаю, я приняла, то как я объясню это Клайву? Безусловно, я люблю Клайва, а Клайв любит меня, но есть много всего, чего мы друг в друге не понимаем. Я не понимаю его увлечение футболом и финансами. Он не понимает, зачем я езжу с блокнотом в Эксмур и пишу стихи – стихи, которые никто никогда не прочтет. О коре, облаках, паутине и бегущих ручейках.

Клайв любит, чтобы все было незатейливо и просто. Клайв любит, чтобы все укладывалось в определенные рамки. Мои стихотворения в эти рамки не вписываются. А моя нынешняя ситуация – в которой кто-то, с кем я едва знакома, подарил мне арфу, – находится далеко за их пределами.

Размахивая руками, я иду все быстрее и достигаю вершины в рекордно короткий срок. Открывшиеся виды потрясают своей суровой красотой: зеленые пастбища, чередующиеся с коричневыми клочками вересковых пустошей, короткие боярышники, растворяющиеся в небе далекие холмы, зубчатые края береговой линии, которая то возвышается над морем, то ниспадает и тянется к нему. Сегодня море грифельно-серое, пронизанное тысячами танцующих нитей, синих и серебристых. Оно будто отражает одолевающее меня ощущение того, что в этом мире все-таки возможны самые удивительные вещи.

Мои мысли мечутся от Клайва к Дэну, от Дэна к Клайву. Возвращаются к Дэну и пытаются разобраться в произошедшем. Дэн на вид сама невинность, но кое-что, что я заметила в его мастерской, подсказывает мне, что мне следует соблюдать осторожность.

Я произношу его имя, пробуя его на языке:

– Дэн.

Я прислушиваюсь к звуку, его уносит ветром в море.

– Дэн, эксмурский арфист! – чуть громче произношу я. На этот раз звук эхом отдается в моей голове, и одновременно с этим в мысли закрадываются сомнения. Медленно, пока эхо еще продолжает звучать, я понимаю, что эта фраза преобразовала сама себя в нечто совершенно иное: Дэн, эксмурский сердцеед.

Клайв встречает меня в дверях встревоженным поцелуем.

– Ты не больно-то торопилась. Все в порядке?

– Все хорошо, – отвечаю я. – Я съездила в Данкери подышать свежим воздухом.

– Неудивительно, что у тебя такой взъерошенный вид. – Я пощупала свои волосы. – Так тебе удалось вернуть арфу? – спрашивает он.

– Ага. – Я ловлю его взгляд. По крайней мере, это правда.

Он похлопывает меня по спине.

– Горжусь моей девочкой! Я знаю, что эта арфа тебе понравилась, но принять ее было бы неправильно, ты сама так сказала! – Я проталкиваюсь мимо Клайва на кухню. Он следует за мной. – И это было бы не совсем практично, не так ли, детка?

– Да, не совсем.

– Думаю, этот паренек очень обрадовался своей арфе, потому что наверняка уже успел понять, какую глупость совершил. Теперь он сможет ее продать.

– М-м-м.

– Он выручит за нее хорошие деньги, и кто-то другой будет ценить эту арфу. Кто-то, кто сумеет извлечь из нее максимум, кто-то, кто умеет на ней играть. Как настоящий музыкант.

Я не в восторге от последних трех слов.