Элли и арфист - Прайор Хейзел

Двадцать три года назад, ответил я.

– Двадцать три года! Довольно долго! Но должен признаться, что, глядя на вас, в это трудно поверить. Вы не выглядите настолько старым.

Я сказал ему, что мне тридцать три.

– Ясно. То есть, по моим подсчетам, вы открыли свой бизнес, когда вам было всего десять лет. Это так?

Я ответил «да».

– И в столь нежном возрасте вы были в состоянии изготавливать арфы?

Я сказал «да».

– Должно быть, овладеть этим навыком было довольно сложно.

Я сказал «да».

– У вас был кто-нибудь, кто мог вам помочь?

Я сказал «да».

– Дайте-ка угадаю. Может быть, это был добрый дядюшка, мастер в столярном деле? Сосед? Хотя нет, соседями здесь и не пахнет. Это был ваш отец?

Я ответил «да». Это был мой отец.

– Ах, вот как! Значит, он был арфистом еще до вас?

Я сказал «да».

– И вы всегда знали, с самого начала, что пойдете по его стопам и будете изготавливать арфы?

Я задумался. Я бы точно знал ответ, если бы вопрос не был таким загадочным. Все зависело от временного нахождения исходной точки. Если за исходную точку принять момент моего рождения, то ответ был отрицательным. Я не слишком отчетливо помню, как появился на свет, но почти уверен, что, когда это произошло, изготовление арф не являлось для меня приоритетом. Возможно, исходная точка пришлась на мой первый день рождения, когда мне исполнился год. Не думаю, что у меня имелись большие амбиции по изготовлению арфы. Если, с другой стороны, исходная точка возникла позже, когда я начал желать чего-то большего, чем детское питание и чистый подгузник, то ответ вполне мог бы быть положительным. Я собрался объяснить все это журналисту, но на меня уже посыпались новые вопросы:

– Не могли бы вы рассказать нам немного о том, как складывался ваш путь мастера – изготовителя арф? Как вы влюбились в эту профессию? Поддерживал ли вас отец на этом пути? Как вам удавалось совмещать работу и учебу в школе?

Я спросил, на какой вопрос, по его мнению, мне лучше ответить в первую очередь.

– Ну, может быть, вы поведаете нам о том, как вы впервые поняли, что хотите быть арфистом? – Он вскинул брови. Они были очень кустистыми и рыжими.

– Естественно, – ответил я. – Впервые я понял, что хочу быть арфистом, когда мне было семь с половиной лет. Была суббота, двенадцатое июня, и в саду летали зеленые стрекозы. На мне были новые, купленные мамой ботинки, но они сильно сдавливали мне пятки. На камне у ворот росло четыре разных вида мха. На завтрак у нас была яичница. Погода была умеренно хорошая.

– Ясно, – сказал он. – Здорово, что вы поделились с нами этими подробностями. Так что же конкретно произошло, отчего в вашей голове засела идея заняться арфами? Вас вдохновила арфа, которую смастерил ваш отец?

Я ответил, что нет. Мой отец в те времена арфами не занимался. Он вообще крайне редко изготавливал музыкальные инструменты и в основном работал с деревом. Чаще всего он вырезал чаши, подсвечники и статуэтки и продавал их туристам. Он также создавал кое-какую мебель. Мою маму дерево не интересовало, зато она была заинтересована в бесплатной няньке – в том, чтобы я постоянно находился под присмотром отца.

Я был проблемным ребенком и далеко не всегда выполнял то, что должен был. Во взбудораженном состоянии я размахивал руками и издавал странные звуки, и ей это не нравилось. Она сказала, что если я пообещаю не издавать странных звуков и не размахивать руками, то смогу отправиться в «Страну историй» в Далвертоне.

«Страна историй» проходила там по субботам утром. Меня и еще пятерых детей усаживали на мешки с фасолью в деревенском клубе и заставляли слушать истории, которые читала грузная седовласая женщина. Я сидел на мешке с фасолью с синими и желтыми пингвинами. Мне было крайне трудно не издавать странных звуков и не размахивать руками, когда приходила рассказчица, но я этого не делал, потому что хотел, чтобы мне разрешили приехать сюда снова на следующей неделе и через неделю, а тогда больше всего мне хотелось жить в «Стране историй» и слушать истории вечно.

– Это очень интересно, – вмешался журналист, – но я уверен, что слушателям хочется узнать о процессе изготовления арф.

– Да, – промолвил я. – Именно об этом я и собираюсь рассказать. – Далее я объяснил, что именно в «Стране историй» я встретил свою первую арфу. Однажды, в день зеленых стрекоз, неудобных туфель, четырех видов мха и яичницы, мама, как обычно, высадила меня, и я зашел в клуб и сел на свой желто-синий мешок с фасолью с пингвиньей расцветкой. И там передо мной, среди других мешков с фасолью, лежал самый красивый предмет, который я когда-либо видел.

Он напоминал лебедя, и сердце, и ткацкий станок, и парусный корабль, и орешник, и крыло, и зыбь волны, и танцующую женщину, и игру света на поверхности воды – и все это одновременно. И он был сделан из дерева! Мы, дети, смотрели на него во все глаза.

К нам вышла женщина, другая, не наша обычная рассказчица. У нее была белая кожа и невероятно длинные волосы. Она сказала, что сегодня она на замене и расскажет нам историю, которая будет перемежаться небольшими музыкальными интерлюдиями на арфе. От волнения я не смог удержаться, замахал руками и издал тихое бульканье, но никто, казалось, не возражал. Когда женщина заиграла, у меня перехватило дыхание. Я понял, что у арфы не только самое красивое тело, но и самая красивая душа. И голос – самый мягкий и сильный голос, который я когда-либо слышал.

– Я до сих пор помню историю, которую дама рассказала нам в тот день, – сообщил я журналисту. – Хотите, я вам ее расскажу?

– Пожалуй, не сейчас, – он посмотрел на микрофон. – Вернемся к изготовлению арфы.

И я продолжил рассказ о том, что произошло, когда я вернулся домой из «Страны историй». А произошло вот что: я побежал прямиком к отцу и сказал, что он должен изготовить арфу. Он решительно заявил, что, мол, сынок, это легче сказать, чем сделать. Я приставал к нему каждый день в течение всего следующего года, и в конце концов он ее сделал. Естественно, его первая арфа получилась не слишком удачной. Но процесс его заинтересовал, и в результате на следующий год он изготовил еще одну арфу, и я ему в этом помог. К тому времени, когда он изготовил свою третью арфу, он купил этот амбар, а я смастерил свою собственную арфу. Мне было десять лет.

– Совсем мальчишка! – заметил радиожурналист. – Должно быть, ваши родители очень вами гордились.

– Почему? – удивился я.

– Я уверен, что так оно и было. Если бы мой сын в десять лет сам изготовил арфу, я бы им гордился. Однако я такого даже представить себе не могу. Он вечно сидит за своими компьютерными играми, и мне никак не удается его отвлечь, мелкого проказника! А ваш отец, очевидно, очень вас вдохновлял. Вы не возражаете, если я спрошу: он еще жив?

– Нет, – ответил я. – Он погиб в автомобильной аварии, когда мне было шестнадцать.

– О, мне так жаль! А ваша мама? Она жива?

– Она умерла через несколько месяцев после отца. Она умерла в больнице, после неудачной операции. В тот год мне было очень грустно.

– Еще бы! Ничего удивительного! Для подростка это большой удар. А другие родственники у вас остались?

Я ответил, что у меня есть старшая сестра Джо. Я рассказал ему, как после смерти родителей Джо какое-то время жила со мной здесь, в Амбаре «Арфа», и помогала мне со всем управляться. Я упомянул, что коммерческая сторона моей деятельности по-прежнему в руках Джо. И что она намного умнее меня. Я умею только изготавливать арфы. Она умеет зарабатывать деньги.

– Понятно. Сколько арф в год вы производите?

Я ответил, что все зависит от года, но обычно не более тридцати шести.

– Всего-то! И насколько я полагаю, вся древесина у вас местная, из эксмурских лесов и окрестностей?

Я ответил утвердительно.

– И в отделке каждой арфы вы используете эксмурскую гальку?

Я ответил, что это действительно так.

– Я вижу, что все находящиеся здесь арфы, какими бы красивыми они ни были, довольно небольших размеров. Вы думали о том, чтобы увеличить масштабы и начать изготавливать настоящие арфы?